— Ты мне не чужой, Глитч, — тихо сказала она. — Это важно. Сейчас, в этой... войне. Ты... какой-то другой. Я... я не знаю, как это объяснить. Ты как бы... успокаиваешь. Я не хочу, чтобы всё разрушилось. Но иногда... мне кажется, что всё уже разрушено.
Глитч чувствовал, как его сердце сжалось. Всё, что он мог сейчас предложить ей — это присутствие, как бы неприметным оно ни было в мире, полном боли и разрушений. Он сжал её руку, крепче, чем хотел бы.
— Мы оба знаем, как тяжело это всё. Но ты не одна, Зоя. Я здесь. Я буду рядом. В этой войне, в этой грязи... — он замолчал, и затем, не совсем уверенно, продолжил. — Мы найдём способ. Мы справимся. С этим всем.
Зоя замолчала, как будто размышляя. Она смотрела в его глаза, как будто пытаясь понять, насколько его слова искренни. Она была настолько измучена этим миром, что не могла поверить в простое обещание. Но в его глазах был такой пыл, такая решимость, что она ощутила нечто большее, чем просто слова.
— А если мы не справимся? — спросила она, повернувшись к нему, её голос был полон тревоги. — А если мы потеряем всё, что мы пытаемся сохранить? Не боишься ли ты этого?
Глитч посмотрел на неё, его взгляд стал твёрдым, но в то же время мягким, как никогда прежде. В его душе было понимание — он знал, что страх перед поражением, перед потерей, всегда будет рядом. Но он не мог позволить себе остановиться. И точно так же не мог позволить ей сдаться.
— Я не знаю, что будет дальше. Но я не собираюсь сдаваться. И ты тоже не должна. Мы сражаемся, Зоя. Не только за себя, но и за нас. — он слегка коснулся её щеки, нежно, как если бы этот жест был самым важным на свете.
Она опустила голову, но потом подняла её и, наконец, улыбнулась. Эта улыбка была такая слабая, но в её глазах всё равно было нечто живое, что-то, что давало надежду.
— Ты правда веришь в это? — спросила она, и её голос был полон маленькой искры уверенности, которую он вложил в её сердце.
Глитч кивнул, не убирая руку. Он чувствовал, как его собственное сердце начинает биться ровнее, когда он смотрел на неё. С каждым днём он всё больше осознавал, как важна Зоя для него, и как он сам нуждается в её поддержке. Это не было просто союзом выживания. Это было нечто большее. Что-то, что он не мог бы объяснить словами.
— Да, верю. Ты — больше, чем просто солдат. Мы все можем стать чем-то большим, если не будем останавливаться. Мы можем стать живыми, несмотря на всё.
Зоя снова опустила взгляд, как будто размышляя о его словах. А потом, тихо, словно боясь, что её голос будет слишком громким в этом месте, сказала:
— Ты, наверное, самый странный человек, которого я когда-либо встречала. Ты как будто... пытаешься заставить этот мир быть немного менее мёртвым. Даже если все вокруг... теряются.
Глитч улыбнулся, как-то искренне и по-настоящему, и слегка наклонился к ней.
— Может, просто надеемся, что будем живыми, пока эта война не заберёт нас. — он посмотрел в её глаза, и внезапно понял, что эти слова действительно важны. Не просто как весть о войне, а как отклик чего-то гораздо большего. Как обещание, что, несмотря ни на что, они будут бороться.
Она взглянула на него, и этот момент как будто растянулся в вечность, в котором они вдвоём нашли своё укрытие.
Зоя медленно наклонилась, её взгляд стал более мягким, но в глазах всё ещё горела та искорка напряжения, которая не исчезала от всего, что они пережили. Глитч чувствовал, как её дыхание стало немного быстрее, а его собственное сердце неожиданно застучало сильнее.
Он не успел отреагировать, как она приблизилась ещё ближе и, не отрывая взгляда, поцеловала его. Легкий, почти осторожный поцелуй, который как бы спрашивал разрешения, но в то же время был полон всей той боли и надежды, которую они оба носили в себе. Это был момент, в котором их сердца, возможно, впервые по-настоящему встретились, не как солдаты, не как выжившие, а как люди, которые могли хоть на миг забыть обо всех войнах и просто быть живыми.
Её губы на его были теплыми, мягкими, с оттенком усталости, но в этом поцелуе было что-то невероятно искреннее, что-то, что Глитч почувствовал всем своим существом. Он не знал, что это значило для неё, но в этот момент было важно только одно — они оба были здесь, рядом, в мире, который рушился вокруг, но всё ещё позволял им быть людьми.
Зоя чуть отстранилась, её глаза встретились с его, и он увидел в них не только уязвимость, но и решимость. Она как бы ждала реакции, её лицо было спокойно, но сердце било неумолимо быстро.
— Это не потому что... — начала она, и её голос немного дрожал, — но потому что я... — Она замолчала, и её взгляд снова стал мягким, как будто она сама пыталась разобраться в том, что только что произошло. — Ты мне важен, Глитч.
Он смотрел на неё, ощущая, как его собственное сердце наполняется тем же чувством. Слова не могли выразить всего, что он чувствовал, но он знал одно — эта война, этот мир, который он всегда воспринимал как безжалостный и бездушный, вдруг стал чем-то, что можно было пережить, если рядом был кто-то, кто разделял эту боль и эту борьбу.
Глитч мягко взял её за руку, как будто это было всё, что ему нужно было сделать. И хотя они оба знали, что война не закончится завтра, что реальность останется жестокой, в этот момент, среди хаоса, они были здесь. Вместе. И это было более чем достаточно.
— Ты тоже мне важна, Зоя, — сказал он, его голос был тихим, но уверенным. — Я не буду тебя оставлять. И это... это что-то, что важно, несмотря ни на что.
Зоя кивнула, её глаза снова стали ясными, а на губах появилась едва заметная, но искренняя улыбка. В этом мире, полном разрушений, жестокости и боли, они нашли момент, в котором могли быть просто людьми.
Зоя немного отстранилась, но её взгляд всё ещё не покидал Глитча. Он заметил, как её плечи расслабились, как будто после этого поцелуя она наконец-то могла выдохнуть, сбросив тяжесть, которая всегда висела на ней. Они оба знали, что вокруг их мир рушится, но в этот момент казалось, что всё замедлилось, и только они два существовали здесь и сейчас.
— Ты... ты правда веришь, что это всё может закончиться? — спросила Зоя тихо, не отрывая взгляда от его глаз. — Это всё... война, смерть, разрушения... ты думаешь, что когда-нибудь мы сможем вернуть то, что потеряли?
Глитч задумался на мгновение. Слова казались слишком тяжелыми для этого мира, но он знал, что именно сейчас они должны были обсудить это, ведь не было никого другого, кто мог бы понять их, как они понимали друг друга.
— Я не знаю, — ответил он честно, чувствуя, как каждое слово даётся с трудом. — Я не могу обещать, что мы увидим конец этой войны. Но... я верю, что мы можем найти какие-то маленькие моменты, которые дадут нам силы продолжать. Может быть, мы не изменим всё, но если хотя бы что-то изменится, если хотя бы мы будем чувствовать, что не зря боремся, что есть смысл, — это уже будет что-то.
Зоя кивнула, её глаза мягко потускнели, но улыбка всё ещё оставалась на её губах. Она не искала обещаний, не ждала чудес. Она хотела только того, чтобы в этом мире, полном безумия, они могли хотя бы немного отыскать смысл.
— Ты, наверное, прав, — сказала она, голос чуть дрожащий, но уверенный. — И в этом мире, где всё рушится, хотя бы такие моменты — это уже не так мало.
Глитч поднялся с кровати и подошёл к окну, где только тусклый свет от разрушенного города проникал в комнату. Он знал, что не может изменить прошлое, и будущее было далеко от ясного. Но хотя бы сейчас он был здесь. С ней.
— Я... не знаю, что будет дальше, Зоя, но я хочу быть рядом. Даже если всё рухнет, — он обернулся к ней, — я буду с тобой.
Зоя встала, подошла к нему, и, не сказав ни слова, положила голову ему на плечо, как в тот первый раз. Их тела едва соприкасались, но этого было достаточно. В этом прикосновении не было ни страха, ни сомнений. Просто два человека, которые держались друг за друга в мире, где каждый шаг был шагом по краю.
