- Christus vivit, - закрыв глаза, говорил нараспев инквизитор в красном плаще. - Christus regnat. Christus ab omni male te defendat. Maledicti et Excommunicati daemonis...
- Invirtute istorum factorum Dei nominum, - продолжил я читать вместе с ним, и наши голоса слились в один, когда мы начали скандировать запретные имена: - Mesias, Emmanuel, Sohter, Sabahot, Agios, Inchiros, Athanatos, Jehova, Adonai.
Могучие силы, которых я представить себе не мог, начали сплетаться между нами. Золотой свет веры, серость и порча чумы, зелень и разложение крысолюдской магии, гнилостная желчь проказы, и, конечно же, алая от ненависти кровь. Кажется, мостовая содрогалась в конвульсиях под нашими ногами. Задребезжали доспехи и кости умерших только что солдат и наёмников из Во. На головы нам посыпалась каменная крошка с фасада особняка.
А мы продолжали читать нараспев, пробуждая всё новые и новые потоки немыслимой силы.
- Ubi fuerint haec nomina, et digna Dei, - уже почти кричали мы друг другу в лицо, но за вихрями потусторонней силы слышали уже только себя. - Praecipimus vobis atque ligamus vos ut non habeatis. Utus potestatem per pesten nec per aliquod. Quodeumque maleficium nocere ei. Incantationem neque. In anima nec in corpore.[310]
Нас раскидало в разные стороны. Я покатился по мостовой, прямо по доспехам, оружию и одежде солдат и мушкетёров, и так и остался лежать среди них, окружённый облаками поднявшегося праха. Инквизитора же впечатало в массивные двери особняка – и он медленно сполз по ним. Не то мёртвый, не то потерявший сознание.
Я же довольно быстро пришёл в себя, как ни странно. Перед глазами перестало всё расплываться и вращаться в бешеном водовороте. Не прошло и минуты, как я уже нашёл в себе силы подняться на ноги и заковылять – иначе не скажешь – к дверям. Инквизитор ещё не пришёл в себя и я попросту оттолкнул его с дороги носком башмака. Он осел на мостовую и не шевелился, похоже, всё-таки не смог пережить колоссального напора потусторонних сил, который мы взбудоражили своими словами и своим противостоянием.
Я уже положил ладонь на мгновенно побуревшую ручку, когда в дверь в считанных дюймах от меня вонзился арбалетный болт. Тяжко вздохнув, я обернулся и увидел Скрипача. Стрелок с несколькими уцелевшими наёмниками из Во стоял на приличном расстоянии от меня. Оружие все, конечно, держали наизготовку.
- Убирайтесь прочь, - отмахнулся я, чувствуя, как снова начинает закипать гнев. – Никому не остановить меня.
В ответ в меня полетели арбалетные болты. Движением руки я обратил их в прах, прежде чем они преодолели половину разделявшего нас расстояния. Я ещё раз взмахнул рукой, направляя свою силу, которой ещё не умел как следует распоряжаться, в наёмников из Во. Они одновременно взорвались ошмётками плоти и фонтанами крови, забрызгав оставшегося невредимым Скрипача с ног до головы.
- Это пусть будет тебе уроком, Скрипач, - сказал я, прежде чем отвернуться обратно к особняку. – Их смерть на твоей совести.
Арбалетчик опустил своё грозное оружие.
Я отворил дверь особняка – бронзовая ручка почернела, и когда я отпустил её, стала выглядеть так, будто сделана лет сто назад. Я шагал через просторный холл особняка, и сила моя вилась вокруг меня, сплетаясь в узкие ленты отвратительных цветов, видимые даже простым людям. Правда, смотреть на них было некому. Все слуги, если они были в доме, попрятались по углам или попросту разбежались. Я поднялся по лестнице на второй этаж, где находился кабинет прелата Лафрамбуаза. Уверен, он ждёт меня, несмотря ни на что, хотя имел возможность покинуть город, да и остров тоже. Однако я был полностью уверен, что он дождётся меня, а заодно и в том, что вся торжественная встреча у дверей особняка была самодеятельностью инквизитора в красном плаще и Скрипача.
Подниматься по ступенькам пришлось быстро – под моими ногами, хотя те и были обуты в башмаки, дерево стремительно рассыхалось и распадалось, как будто теряя последние крохи той жизни, что держала его волокна вместе. Я прошагал по галерее второго этажа, портя отличный ковёр, на котором оставлял чёрные, будто выжженные пятна, и без стука вошёл в кабинет прелата. Лафрамбуаз сидел за столом, на котором в этот раз не было ни одной бумажки. Перед инквизитором стояла простая деревянная чаша, полная до краёв. На первый взгляд, в ней была просто вода, но я отчего-то сомневался в этом.
- Зачем ты пришёл ко мне, дьявол? – спросил Лафрамбуаз. – Решил искушать меня? Или поглумиться надо мной?
Мои губы против воли скривились в сардонической улыбке.
- То же самое, если помнишь, - объяснил я, - сказала, увидев меня, Гитана. А ещё раньше, Абеле. Видимо, всем кажется, что я столь неприятный человек, который готов на всё, лишь бы поглумиться над поверженным…
Я не нашёл подходящего слова. Они не были моими врагами, я не желал никому из них ничего дурного. Просто они оказались не на той стороне, а в случае с Лафрамбуазом уже скорее я сменил сторону. Но лишних слов и не понадобилось. Инквизитор улыбнулся мне в ответ.
- Бесславный конец, - произнёс он. - Conium maculatum в чаше с родниковой водой. Всё же мне кажется, это лучше цикуты, как считаешь? У неё не слишком привлекательные симптомы отравления.[311]
Я лишь пожал плечами в ответ – не имею ни малейшего представления, что он имеет в виду, а потому большая часть мрачной иронии прелата миновала меня.
- Я пришёл за мечом, который забыл в палаццо Дракулести, - сказал я, переходя к делу. – Отдай его мне, и делай что хочешь. Но знай, твой приятель в красном плаще мёртв.
- Он вовсе не мой приятель, - отмахнулся Лафрамбуаз. – Это излишне рьяный служитель из Высшего Трибунала. Как легко догадаться по цвету его плаща, служил он господину il rosso. Они ведь тоже пытались защитить Дракулести.
- Сколько же защитников оказалось у этого тирана, - покачал головой я. – А ведь я думал, что он отвратительное порождение чумы, с которым надо покончить раз и навсегда.
- Не надо повторяться, - махнул рукой прелат. – Мы уже обсуждали это.
Да уж, обсуждение вышло что надо. Я ведь уже был в этом кабинете – сразу после уничтожения бандитов на Агриа Грамвусе. Прежде чем отправиться в Колоду, я был вынужден посетить этот особняк. Скрипач попросту отказался отпускать меня, приказ прелата для него был законом. Впрочем, закончилась наша встреча так, что Лафрамбуаз, наверное, не раз пожалел о своём более чем настойчивом приглашении.
Я был мрачен и совсем не настроен разговаривать. В голове колотилась лишь одна мысль: «Время уходит»; а вместе со временем истощаются и мои шансы нормально внедриться в Колоду. И слова прелата, сказанные им вместо приветствия, вовсе не добавили мне хорошего настроения.
- Ты сегодня же возвращаешься в Лукку, - заявил он. – Мне это тоже не по душе, но послание из Авиньона настигло меня уже в пути, и отказать я не имею права.
- Что за послание? – опешил я от таких слов. – Что стряслось?
- Дракулести велено не убивать, - судя по тону, каким были сказаны эти слова, инквизитора это тоже не привело в восторг. – Он теперь стал отменным объектом для шантажа. На самом высоком уровне.
- Это как же?
Я ничего не понимал, и от сказанного Лафрамбуазом яснее не становилось.
- Слушай, и не перебивай меня, Рейнар, - отрезал он. – Мне всё это тоже совсем не по душе, но я вынужден подчиняться, а значит, подчинишься и ты, ясно?
- И весь наш хитрый план насмарку, - протянул я. – Мы обвели вокруг пальца князя Корвино со всем этим ложным арестом Скрипача и Гизберта. Даже дали Абеле сбежать, чтобы картина была достоверней. Я оказался вроде как сам по себе, и князь должен был оставить меня в покое, прекратить следить за мной. Ведь кто я такой без поддержки инквизиции? Всего лишь рейдер-неудачник, чья команда попала в рабство к Дракулести. Опасности для планов князя я не представлял и палок в колёса ему вставить тоже не мог. Для отвода глаз за мной даже погоню послали, весьма достоверно, кстати, вышло.
