Пнул дверь ботинком и остановился в дверном проёме. Король стоял, повернувшись к нему спиной. «Неужели так и не увидел, что я покинул кинозал»? — проговорил про себя бывший финансист.

— Сейчас самое время покупать, — с усмешкой в голосе проговорил Король, не оборачиваясь. — Скупайте всё по дешёвке, если идёт война. Покупайте, если по улицам льётся кровь. Даже если это ваша кровь — покупайте. Помнишь, профессора?

— Помню, — глухо ответил Брокер.

— Пришёл убить меня?

Мужчина молчал. Стоял, расставив ноги, ощущая неприятную дрожь в коленях.

— Мир уже не спасти. По крайней мере, моя смерть не сделает его лучше. Те парни, они такие же, как я, просто не умеют подчинять мёртвых.

— Благодаря тебе поезд уехал, — хрипло проговорил глава станции. — Но я не собирался сдерживать слово. Да и извиняться.

— Почему? — как-то буднично спросил Король. В его взгляде разных глаз на перекошенном, словно страшная маска лице, истинно королевская гримаса власти и пренебрежения к вассалам.

— Потому что я не торгуюсь с тварями.

— Я уже мёртв и на самом деле мне всё равно, когда и кто прикончит меня. Игра затянулась. Скучно, мой старый друг, очень скучно, — вздохнул он. — Питер скоро захлебнётся не только в чёрном болоте, на наше место придут другие. Чтобы выжить вам надо стать похожими на нас.

Что останавливало Брокера, он и сам не понимал. Неужели Король умеет управлять не только мёртвыми, вспыхнула мысль и погасла. В какой-то момент запахи стали ярче, и появилось ощущение, будто кожа чувствительна до болезненности в порах. Захотелось скинуть одежду, чтобы освободиться. Брокер помотал головой.

— Я готов, мой друг. — Король развёл в стороны руки покрытые шрамами. На нём футболка, и он совершенно не ощущал холода. — Разве, ты не понял? Нет, я не стану контролировать тебя.

— Не понял что?

— Ты скоро станешь одним из нас. — Он мотнул головой в сторону окошка, откуда можно увидеть последнюю битву между мертвецами и людьми, называвшими друг друга «выродками». — Как это забавно. С «Адмиралтейской» меня выгнал Лось, чтобы я сдох, как многие, кто был заражён. Теперь кто-то объединил таких, как я, и они же пришли убить меня? Разве это справедливо?

Брокер сжал в руках катану. В голове варилась каша сумасшествия. «Не слушай его, прикончи», — говорил себе. Голод сжал желудок, а рот вдруг наполнился тошнотой. Преодолевая боль и желание упасть к ногам ублюдка, управляющим зомби, Брокер вскинул оружие, ринувшись в сторону Короля. Не смотрел, как тот закрыл глаза, принимая участь жертвы. Как истинный повелитель, — пронеслось в теряющем разум мозгу бывшего главы станции «Маяковская».

Меч легко вошёл между позвонками «выродка». Брокер не видел, как голова Короля отделилась от тела. Слышал мысли бывшего друга, выбравшего в прошлом путь мошенника, искавшем свой профит и преуспевший даже после апокалипсиса.

— Ты и смерть принял достойно, — рассмеялся мужчина, опуская на колени. Смотрел в глаза Короля. Отрубленная голова застыла, упав на пол. Тело, рухнув, повалилось сторону. Руки Брокера дрожали, нет, не от страха, а от какого-то благоговения. Он протянул пальцы к мёртвой голове и, схватив её за спутанные волосы, прижал к груди.

Теперь он знал, почему зомби едят мозг. Нет не для того, чтобы насытить гниющее чрево. Воспоминания — пища для пустого сосуда без души. Поедая чужой мозг, можно на мгновение вернуться в дни, когда тот самый человек был жив. Увидеть прошлое его глазами, его чувствами, его мыслями. Стать гостем в чужом мире.

— Брокер!

Крик Пушкина ненадолго вернул в реальность. Парень смотрел на него и теперь казался тем, кто хочет отнять самое ценное, важное. Бывший глава «Маяковской», бывший человек оскалился и кинулся на того, с кем недавно сражался плечом к плечу.

Удар. Вспышка. Освобождение.

— Эй, Пушкин, — в аппаратную влетел Чита и, увидев Брокера с простреленной головой, выругался.

— Что я мог сделать, — проговорил сквозь зубы поэт. — Надо похоронить его. По-человечески.

— Парни, — голос за спиной принадлежал мальчишке со шрамом. Он стянул с головы вязаную шапочку и застыл в дверях. — Вот дерьмо. Брокер. Зачем…

— Затем, — ответил Пушкин. — Заберём его с собой. Что в кинотеатре?

— Скоро полыхнёт, — ответил Чита. — Пора сваливать.

— Странно, что мы просто едем и даже непонятно куда, — нарушил долгое молчание Мик. Стянул с головы вязаную шапочку и провёл пальцами, по вьющимся темным волосам. На висках, словно снег лёгкая седина. Хоть и молодой ещё Микки. Устал смотреть в темноту лобового стекла и спину Слесаря. — Это когда-нибудь закончится? — спросил, наверное, слишком громко.

— Определённо, — не оборачиваясь, ответил он. — Не шуми, парень, — добавил. Микки глянул на Монету и Прыща, которые уснули, закутавшись в спальный мешок. С отцом Монеты и поговорить не о чем. «Странный он тип», — размышлял про себя.

Шелест несколько часов назад перешёл в один из вагонов, следующим за локомотивом. Мик вздыхал. Темнота впереди. Неизвестность тоже где-то там. Она поджидала и царапала в потаённых закоулках души. «Друг познакомиться с пассажирами, решил. А меня оставил с этим сухарём — Слесарем. Не был бы он отцом Монеты давно бы пристрелил падлу».

Большинство пассажиров пришли со станции «Адмиралтейская» и с Залива. Кое-кому удалось выбраться с «Пушкинской» и «Сенной площади», оттуда Крюк лично привёл лишь троих. Люди с «Маяковской» пришли вместе с Шелестом и Миком, их по пальцам пересчитать, как сказал он. И повезло, что среди вернувшихся на станцию после нападения мертвецов, как раз появились нужные специалисты: два механика — Зубило и Хомяк, врач, с прозвищем Доктор и снайпер — Стрелок, из бывших военных. Вера и Катя — две сестры, взявшие на себя поначалу заботу о Пуговке. В поезде же организовали для всех детей досуг. Следили за их питанием. Обычно взрослыми считались те, кому исполнилось двенадцать лет. Но сёстры не спрашивали, сколько лет подросткам, если считали, что тем просто необходимо поесть.

Запасы продуктов подготовили люди с «Адмиралтейской». Не лишним оказался полностью забитый склад консервами в хранилище одного из вагонов. Тем не менее, решили экономить, потому что неизвестно куда приведёт этот поезд, и смогут ли люди на новом месте выжить.

— Надеюсь, это не за полярным кругом? — спросил, рассмеявшись Стрелок, гоняя во рту спичку. — Неизвестно сколько дней ехать?

— Ну, если что поохотимся, бро, — хохотнул Хомяк, толкнув в плечо Зубило. — Нам главное чтоб ледника этого не было, как в Питере.

— Точно, — закивал Зубило.

Шелест только пожимал плечами, хотя задумался, что Слесарю должно быть известно о последнем пункте назначения.

— Узнаю у машиниста. Думаю, скоро уже прибудем.

Поезд двигался своим ходом. Те, кто помнил время железнодорожных поездок, словно окунулся в прошлое. Не хватало только видов за окном. Состав шёл под землёй, нёсся сквозь черноту тоннеля подготовленного для специального путешествия важных персон. Теперь места чиновников занимали обычные люди, от которых, как считали многие, пользы больше. Старые правители развязали войну и подготовили путь отступления для себя. Спасать свои шкуры решили, но судьба распорядилась иначе. Вот и мчался поезд, ведомый Слесарем, обучающим Монету искусству машиниста. Говорил, что он не вечный, и что кому-то необходимо это умение.

— Это же, по сути, твой поезд, — улыбаясь, говорил дочери. — Без тебя мы бы никогда не смогли завести его.

Таким образом, прошло несколько дней, и когда железный полоз выбрался на поверхность, люди с любопытством прильнули к окнам. Состав двигался между высоких белых известняковых скал. Они уходили к небу и казались бесконечно огромными. Деревья. Живые, не сожжённые огнём пожарищ. На ветвях почки, что говорило о начале весны и новой жизни. Небо — свежее, чистое и голубое.

Дети с любопытством смотрели на проплывающий мимо пейзаж. А ещё каждый раз показывали пальцами на птиц. Чёрные, рябые, с крючковатыми клювами, они тоже, казалось, наблюдали за непрошенным, шумным гостем из металла. Подобное за окном большинство видели лишь на картинках старых книг и сохранившихся журналов.