Воображение рисовало образы будущего. Дети чаще верили именно в светлое завтра в отличие от взрослых. Забыли, что не обедали, не думали даже о еде. Монету разбудил проснувшийся от шума Прыщ.

— Ей, глянь, что творится!

Она непонимающе смотрела на друга, и, вскочив, не сразу поняла, что он говорит. Потом уже с удивлением и восхищением, стоя за пультом, вглядывалась вперёд и, казалось, не поезд, а она летит вперёд, минуя короткие тоннели.

— Круто как!

Парень с улыбкой вглядывался вдаль. Рельсы словно дорога указывали путь в неизвестность. Но теперь она не пугала.

Увидев, что мир не умер, что он ждёт новых героев и живёт надеждой, ребята ощущали, как в груди вспыхивала уверенность. Верили, что на самом деле есть будущее и всё сложится удачно у счастливчиков, покинувших холодный Петербург.

Поезд набирал скорость.

— Почему мы едем быстрее? — с тревогой в голосе спросила Монета отца. — Надеюсь, ничего не сломалось. Или ты увеличил скорость?

— Нет, дочка. Теперь поезд не опускается под землю и не тратит энергию на подъём. Идём почти по прямому пути. Не известно только, чем закончится путешествие.

— Море! — Внезапный выкрик Мика заставил товарищей в кабине машиниста, повернуть головы.

— Море, — тихо проговорил Прыщ, и сжал руку Монете. — Поэтому здесь уже листья на деревьях появляются? Этот поезд приехал на юг.

— Как дети, — немного раздражённо буркнул Слесарь. Никто не слушал его, усмехнулся и вздохнул, считая, что команда подобралась слишком безалаберная.

— Но отчего мы не миновали ни одного города? — поинтересовался Мик. — Здесь должны ведь быть поселения, где раньше жили люди. Разве ничего не осталось?

— Следов разрушения не видно, — отозвался Слесарь, внимательно слушая ребят. — Давным-давно, я ездил на поезде, на море. Эти места совершенно незнакомы. Может, и не Чёрное море вовсе? Или маршрут иной.

— А какое же есть ещё? — недоумевая, поинтересовался Прыщ. Слесарь даже рассмеялся. — Ну, ты даёшь, парень. География видимо не входила в планы твоего обучения.

— То же мне, — буркнул, немного обидевшись, пацан. — Знаток. Тогда что же это за море?

— Судя по времени, за которое мы добрались сюда, могу лишь предположить, что, скорее всего, Каспийское, — ответил Слесарь. — Но утверждать сложно. Поезд шёл не по привычному и понятному мне маршруту. Поэтому не могу сказать, сколько мы проехали.

— Да уж, — протянул Мик, закинув руки за голову. — Говоришь ты слишком путано. А где же конечная станция?

— Снова терпения у тебя нет, — хрипло проговорил отец Монеты. — Мне-то откуда знать. Я просто машинист.

Часы тянулись. Море за окном казалось бесконечным, синим и безумно красивым. Неужели война пощадила этот уголок части мира? Об этом размышлял каждый. Дети смотрели на чаек, ведь даже многие из повзрослевших в катакомбах метро никогда раньше не видели птиц.

— Мы должны вернуться назад, — тихо сказала Монета, глянув в сторону Прыща. — Представляешь, сколько людей мучается под землёй, и боится каждого нового дня.

— Давай сначала приедем, — ответил он. — Неизвестно куда нас приведёт это сказочное путешествие. Меня пугает эта красота, Таня. Я не верю, что где-то существует настоящий рай, потому что так не бывает.

— Ты прав, сынок, — ответил из-за спины Слесарь. — Я тоже опасаюсь последней станции. Не нас ждали там. И если представить, что поезд поддавался только ДНК главного машиниста, которая к счастью передалась моей дочке, что ждёт нас там. Закрытый бункер, в который не суждено попасть? И никто не измерял уровень радиации в этом месте.

— Я об этом даже не подумал, — подал голос Мик.

— Да уж, тебе только думать, — проворчал Слесарь, вынул серый платок из кармана и вытер вспотевшую лысину

— А разве поезд не снабжён какими-то датчиками?

Ответил Мику, что не так отлично знаком с системой, а Монета заинтересованно стала разглядывать пульт управления.

— Почему же нет инструкции?

— Потому что, глупая, — усмехнулся Слесарь. — Такому профи, как дед, она была не нужна.

— Не продуманно как-то, — протянул Мик. — Вот он склеил ласты и толку.

— Ничего, — отмахнулся отец Монеты, — разобрались же как-то.

— Ну да, — вздохнул парень, — пойду-ка я к Шелесту. Может, помощь нужна.

Устал он от брюзжания отца Монеты, решил немного развеяться и перекусить.

Теперь отец с дочерью и Прыщ остались одни. Девчонка вдруг вспомнила, что, засмотревшись на горы и море, даже не обедали, и в животе одобрительно заурчало. Крикнула, что принесёт лапши, которой в поезде в избытке и умчалась следом за Микки.

В кабине машиниста ненадолго повисла тишина. Парень чувствовал себя неловко в обществе Слесаря и до конца не доверял ему. А может, остерегался чего-то. Хватило его нерешительности перед тем, как Монета оказалась единственным человеком, способным запустить поезд. Иной раз раздражал всех в этой тесной кабине машиниста, считал парень и только хотел отправиться следом за девчонкой, как услышал неожиданный вопрос отца Монеты:

— У тебя, что серьёзно всё? — Густо покраснел и почувствовал, как язык прилип к нёбу. Так сложно сказать о своих чувствах, а ещё и родителю любимой девушки. Поэтому молча кивнул, не думая, что Слесарь не смотрит на него, взгляд папаши устремлён вперёд на железнодорожное полотно.

— Что, язык проглотил? — немного насмешливо, как показалось парню, спросил отец.

— Да я кивнул, вроде.

— Вроде, — качнул головой Слесарь, передразнивая парня. — Ты смотри, не морочь голову Монете. Малая она ещё в любовь играть.

— Да я и не морочу. И не играю.

Слесарь на этот раз повернулся и пристально глянул на пацана.

— А ты дерзкий.

— Без обид, — более спокойно ответил Прыщ. В груди сжалось. Слесарь не нравился ему. — Но и не хотелось выглядеть грубым.

Он вдруг подумал, зачем оправдывается. Да, старик — отец любимой девушки, но разве это что-то меняет? — рассуждал про себя. Дискомфорт нарастал, и захотелось уйти, что Прыщ и сделал.

В вагоне шумно. Однако нет давящей атмосферы. Выдохнул и, приметив Монету, вертящуюся у стола, подошёл, поглядывая на тарелки с дымящейся едой. Дети, удовлетворили своё любопытство необычным пейзажем за окном, уселись за стол и ели горячий суп из металлических тарелок. Стучали ложками, и беззаботная ребячья болтовня напоминала дни, когда всё было не так уж и плохо. Случалось и так, вспоминал Прыщ. Мертвецы словно впадали в спячку. Зимой, когда температура опускалась ниже, чем обычно, люди на поверхность выходили редко. Пользовались тоннелями, ведущими к торговому центру. Появление Короля многое изменило. Ходячие стали непредсказуемыми, набрасывались чаще, и их организованность не сразу наталкивала на мысль, что зомби кто-то управлял. Зачем? Что хотел доказать Король? Прыщ считал, что он отчаялся выжить среди людей, поэтому решил таким образом самоутвердиться.

Вдруг подумал о Брокере. Знал, что тот готовил нападение на торговый центр, где обосновался царь зомбаков. Что же хотел доказать старший товарищ, не понимал Прыщ, ведь этот поход мог стать для друга последним. Мысли прервал голос Шелеста.

— Задумался, парень?

— Немного. Брокера вспомнил.

— Да уж, — грустно, как показалось пацану, ответил Шелест. — Не хватает его. Это точно. Походу мы приближаемся к последней остановке. Заходил в кабину машиниста. Идём, есть на что взглянуть.

Парень, отставив тарелку в сторону, к которой не успел даже притронуться, кинулся в сторону друга, видя, что Монета тоже спешит. Сердце колотилось в груди. Неужели скоро последний пункт назначения? Что же там ждёт их?

Вбежал следом за Шелестом и Монетой, видя, что поезд идёт, сбавив ход, двигаясь между бетонными зданиями. Они высокие, Прыщ насчитал в одном из них десять или двенадцать этажей. Однако эти строения не похожи на многоквартирные дома, в которых раньше жили люди. На крышах громоздились антенны. Толстые кабели свисали точно бельевые верёвки из окон верхних этажей. Над железной дорогой появился полупрозрачный купол, сквозь него просачивались лучи солнца. Мимо промелькнула табличка с названием станции — «Изумруд».