Охмелевшая от чувств, я не обращала ни на что внимания, совсем не переживая, что нас могут застукать, полностью доверившись эмоциям и ощущениям. Мозг окончательно отключился, приказав сосредоточиться на происходящем.

Он продолжал терзать поцелуями мою шею, изредка касаясь губами щеки, но лишая поцелуя в губы, безбожно дразня тем самым. Задрав юбку моей формы, он начал постепенно подниматься выше, приближаясь к самому чувствительному, заставляя мысли волноваться все сильнее.

Решив также отплатить ему удовольствием, я притянула его за затылок к себе и принялась порывисто покрывать его шею, плечи, ключицы поцелуями, каждый раз наслаждаясь его рыками и едва слышными стонами, распаляя. Ласки — это, конечно, хорошо, но слышать при этом, что твоему партнеру тоже приятно и он не скрывает это, как принято у большинства мужчин, еще лучше.

Наконец он подобрался к моим трусикам, начал поглаживать уже достаточно давно влажную промежность пальцами. На несколько секунд я выпала из реальности, не в силах противиться и не желая этого делать.

Он бесконечное число минут атаковал меня своими пальцами, принося наслаждение и ни на миг не даря покоя. Убрав пальцы, тем самым вызвав мой недовольный вздох, он слегка отодвинулся. Посмотрел прямо в мои глаза, демонстрируя дикое желание, затягивая в помутневший от страсти омут глаз. Медленно, все еще не разрывая зрительный контакт, он облизнул два своих пальца. Не спешил дальше предпринимать никаких действий, ожидая моего разрешения. Не сразу догадавшись о его намерениях, неуверенно кивнула. Позволила слишком многое?

Медленно опустив руку, он отодвинул край трусиков, начав поглаживать мою влажную плоть и вновь ловя стоны моего удовольствия. Не торопился использовать полученное разрешение. Слишком долго поглаживал влажное лоно бестолковой горничной, что доверилась его рукам. Наконец он больше не смог сдерживаться, не спеша начал вводить в меня один палец, внимательно отслеживая мою реакцию, готовясь в любой момент остановить вторжение. Сопротивления не последовало, палец начал ритмично двигаться внутри, пришлось зажать рот рукой, чтобы не закричать, выдавая реакцию на остроту ощущений, оповестив тех самых всех оставшихся жильцов дома о том, какими непотребствами мы тут занимаемся. Заметив это, он одним резким движением перехватил мою руку, отодвинув ее в сторону.

— Не смей сдерживаться! Я хочу слышать все… — и мне пришлось окончательно подчиниться ему.

Не найдя другого решения, я примкнула губами к его шее, вновь притянув к себе за затылок. Он не сопротивлялся, лишь усмехнулся, снова щекоча дыханием мое ухо.

Вскоре к первому пальцу присоединился и второй, а мои руки в это время нещадно царапали мускулистую спину мужчины, оставляя отметины удовольствия, клеймя его собой. Тело молило о том, чтобы его пальцы сменились на что-то другое, более желанное и необходимое, но вслух я не решалась говорить об этом, сохраняя оставшиеся крупицы гордости. Знает, что мне нужно, и специально не дает это, играясь!

Не помню в какой момент, но мои руку принялись расстегивать ремень его брюк. Меня быстро прервали одной короткой фразой.

— Нет. Ты еще не готова, — и наконец его губы встретились с моими, даря не менее ценное ощущение. Отвлекающий маневр? Плевать. И это сейчас было хоть и небольшой, но победой.

Его пальцы продолжали двигаться внутри меня, доводя до исступления, заставляя хотеть еще и еще… Еще немного — и я получу свой оргазм.

Вдруг я услышала чьи-то шаги в отдалении, явно приближающиеся к месту нашего укрытия. Видимо, кто-то рано вернулся с праздника. Влад никак не отреагировал, а вот я сразу же отрезвилась. Заставила его убрать свою руку и вскочила со стола, начал приводить себя в порядок.

— Ты серьезно? — он был в недоумении и явно разозлен тем, что его становили.

— На этом хватит, — мне тоже не хотелось прерывать все, но еще больше не хотелось, чтобы нас застал кто-то из домочадцев. Потом еще пойдут слухи, что я свою работу через постель получила. Этого мне точно не надо.

Направилась к двери, пошатываясь от полученного удовольствия, осознавая, что мы только что сделали, но мужчина перехватил мою руку, явно намекая на продолжение взаимного удовлетворения. Рывком вырвала руку, пролепетав ему что-то, и на негнущихся ногах отправилась прочь из комнаты.

Мы не говорили вслух о произошедшем. Он, казалось, и вовсе забыл об этом. В моменты случайных встреч даже не обращал на меня внимания, больно жаля тем самым? Неужели это все было его игрой? Ну и к черту тогда, тоже буду делать вид, что ничего не было. Позволю вспоминать себе об этом лишь темными, длинными и одинокими ночами.

***

— Свет, а ты знаешь, кто такая Ира? — мой неожиданный вопрос за обеденным столом заставил экономку закашляться. Терпеливо ждала, когда она попьет воды и сможет мне ответить.

— Почему ты спрашиваешь? Тебе что-то известно? — в миг женщина стала какой-то слишком уж подозрительной, — лучше тебе не говорить об этом и не упоминать ее, если мы, конечно, говорим об одной и той же девушке.

— Ну почему? Что в этом такого? С ней связано что-то плохое? — я действительно не понимала, почему это имя вызвало такую реакцию и почему она так страшилась ее упоминания.

Отложив ложку и посмотрев мне прямо в глаза, выдержав паузу, женщина все же ответила.

— Лиза, ты мне нравишься, но на это я не отвечу. Просто не могу. Если ты и дальше хочешь здесь работать, то лучше тебе забыть об этом имени и не задавать лишних вопросов, — продолжив уже без прежнего аппетита ковырять ложкой кашу, экономка замолчала, ясно давая понять, что разговор этот окончен и лучше бы мне его никогда не заводить снова.

Позже я пыталась узнать об этой девушки у дворецкого, но Петр Тимофеевич, как и Светлана, отказался говорить об этом, оборвав разговор фразой «Меньше знаешь — крепче спишь». Да я же теперь вообще не усну, пока не узнаю!

Остальной же персонал вообще не понимал, о ком речь, из чего я сделала вывод, что в курсе произошедшего только старожилы этого дома.

Я решила оставить свое расследование на потом и посвятить время работе. Когда я убирала в гостевом крыле, то услышала какие-то звуки в самой дальней комнате. Решила сразу же проверить. По мере того, как я приближалась к источнику звука, смогла распознать в нем чьи-то слезы. Кто-то явно там был и, судя по всему, горько рыдал, пытаясь приглушить свой плач. Добравшись до нужной двери и тихонько отворив ее, застала следующую картину: Вероника, сидя на кровати, плакала, прижимая подушку к лицу. Так как оно было обращено в мою сторону, девушка сразу же заметила меня.

— Думала, хотя бы тут никого не будет, но нет, — девушка спешно пыталась вытереть зареванное лицо руками, но отказалась от этой попытки, поняв, что лишь размазывает и так потекший макияж, — чего тебе?

Я не знала, что произошло, но мне стало жаль ее. Нечасто увидишь, как жесткая, уверенная в себе девушка, которая знает себе цену и никогда не дает слабину, рыдает, словно ребенок, спрятавшись ото всех в укромном уголке. Я не могла ее так оставить, поэтому прикрыла за собой дверь и подошла к ней. Села рядом, но не слишком близко. Все это время она пристально следила за мной, ожидая какого-то подвоха.

— Чего тебе? — повторила свой вопрос. Голос ее, как обычно, не сочился любезностью, однако и прогонять меня она не спешила, что я посчитала хорошим знаком.

— Знаете, если вы выговоритесь, то вам станет легче, — старалась говорить мягко и вкрадчиво, боясь вызвать ее злость или агрессию, — я не знаю, что у вас случилось, но хочу помочь, — это было правдой. Может быть, женская солидарность взыграла, но я четко понимала, что сейчас не могу оставить эту женщину одну. Все-таки все мы люди и нужно уметь проявлять доброту и сочувствие.

Вероника не спешила соглашаться или отвергать мое предложение, но по ее лицу я видела, что она тщательно обдумывает его.

— Уверяю вас, что никому ничего не расскажу, мне просто незачем это. Все, что вы скажете, останется между нами, — попыталась внушить ей доверие. И, видимо, это сработало.