Ши из Дома Камня и, определенно, самых знатных кровей, повела тонкой, словно нарисованной бровью:

— Заберем их всех, раз мой возлюбленный того желает. Отец разберется!

«Какой еще возлюбленный?!» — чуть было не вырвалось у Мэренн, но Мэллин склонился к ней и сжал ее плечо:

— Ради него, прошу, не сопротивляйся. Ради моего брата! — затем вновь обернулся к пришедшим: — Мне определенно нужно поговорить с вашим королем. Кажется, на вас напал Дом Степи?

Стража переглянулась, посмотрели на принцессу. Та молчала, прикусив ярко-алую губу.

Майлгуир все еще не приходил в сознание.

— Кто-нибудь поможет ему?! — возмутилась Мэренн, позабыв про страх и боль.

— Я приказываю проводить меня к вашему королю, — произнес Мэллин тем тоном, которым всегда говорил владыка Светлых земель.

И его послушались.

По жесту принцессы лежащего подняли и понесли по дороге, освещенной светом полной луны к дальним черным горам.

— Ничего не бойся, — шепнул Мэллин, помогая Мэренн встать. — Мы все продумали.

— И когда только успели? — еще тише ответила ему волчица, бредя рядом.

— Этот Лугнасад такой длинный и такой страстный! — подмигнул Мэллин. — Но кое-кто работал и головой.

— Ой-ой! Неужели ты?

— Советник, — ответил Мэллин.

Не сказать, что эта весть сильно обрадовала Мэренн. Советник словно видел ее насквозь, все ее колебания и сомнения, долг и любовь. И волчица под его пронзительным взглядом похолодела — если понадобится, он без сомнения принесет ее в жертву. Впрочем, она знала сама, чем закончится ее путь, знала… до последнего времени. Мэренн убрала руку, прижавшуюся к животу.

— У меня тоже всегда есть план! — вздернула Мэренн подбородок.

— Ну-ка, ну-ка, поподробнее, — взял ее под руку Мэллин. — Всегда интересно было знать планы маленьких смелых девочек!

— На самом деле плана не было, — понурилась волчица, глядя в спины стражей Дома Камня. — Разжечь огонь любви в сердце владыки и…

— И умереть. А вот мне интересно, дорогая, — взял ее под руку Мэллин. — Как ты думала, мой брат переживет твою безвременную гибель? Когда Этайн ушла, он чуть было не лишился рассудка, а уж когда она умерла… — поцокал многозначительно.

— А вот на это у меня был план!

— И какой же? — поинтересовался Мэллин.

— Умереть раньше, чем начнется весь этот ужас, — хихикнула Мэренн и тут же испуганно примолкла: стражи оглянулись и остановились на миг. — Майлгуир сможет полюбить, а это главное, это запустит механизм отмены Проклятия…

— До этого нам всем надо по разу умереть, — ответил Мэллин очень серьезно. — Ничего, я умирал уже дважды. Что же до твоего плана, то я рад.

— Правда? — неприятно удивилась Мэренн, оглядываясь. Майлгуира несли впереди, горный проход все сужался, небеса казались очень темными, а на маслянистые стены бросали блики бело-сиреневые факелы стражи. Все же число тех, кто желал ей смерти, неожиданно увеличилось если, конечно, Мэллин не шутил.

— Конечно! Теперь в волчьем королевстве есть кто-то еще более безответственный и безалаберный, чем я! Будет, чем похвастаться перед Джаредом! — хихикнул он и сдвинул брови, пытаясь стать похожим на владыку Благих земель.

— Советник Джаред и сейчас, наверное, весь в делах… — облегченно выдохнула Мэренн. Все же, как ни странно, присутствие шалопая-принца действовало на нее успокаивающе, и его несомненная поддержка радовали и внушали надежду на лучшее.

У Советника был очень тяжелый день. Больше всего его томила неизвестность, неопределенность веток случившегося. Кроме того, было слишком много факторов, которые не поддавались анализу. К примеру, сам Мэллин. И неприкрытое недоверие Майлгуира к Лианне, выливавшееся в недоверие к доводам самого советника во всем, что касалось Золотой башни. Им всем приходилось нелегко последние дни бесконечных переговоров, сорванных договоренностей и очередной войной между Домами, войной определенно более жестокой и кровавой, чем все за последние столетия. Дом Степи претендовал на полное уничтожение королевского рода Камня, и был в своем праве — если, конечно, будет доказано, что Камень причастен к гибели наследника рода.

Советник, идя знакомыми коридорами к покоям Лианны, вздохнул. Неукоснительное правило кровной мести, когда-то хранившее царственных ши от гибели, теперь работало против общего блага. Ибо гибель целого рода всегда раскачивает равновесие, которое и так стоит на грани.

Джареду торопливо кивнули стражи, пропуская советника везде и всюду. Лианна дремала, подложив золотистую ладонь под щеку. Тень от длинных ресниц падала на лицо, и в свете розовых светильников королева Дома Солнца показалась Джареду слишком красивой. Ее совершенство было отточено сильным и гибким умом, состраданием и милосердием ко всем живущим, но сейчас Джаред испугался этого. Слишком тесно в этом мире красота была привязана к смерти.

Джаред встряхнул Лианну за плечо и замер, устыдившись собственной дерзости. Лианна вздрогнула, открыла сияющие золотом глаза, одним мягким движением поднялась с кресла и прижалась к губам Джареда, промолвив:

— Любимый!

И только очень знакомый кашель лорда Фордгалла привел советника в чувство.

— Что ты сделал с ней?!

— Всего лишь немного сока жизни и пару капель забвения, — оскалился лесной лорд.

Торопливый осмотр — и Джаред выдохнул спокойно. Особого вреда лесные настойки лианне не принесли: расширенные зрачки, чуть горячая и влажная кожа. Вот только смотрела солнечная королева будто сквозь советника и улыбалась чему-то своему мягко и зовуще.

— … разве не этого ты хотел, уважаемый советник? Она и не вспомнит о том, что случилось. Джаред окинул взглядом бокал, из которого отпил не глядя: зараза определенно была, он слишком задумался, забыв о том, что находится рядом с Лианной. Майлгуир прав во многом — хотя бы в том, что с солнечной королевой его советник теряет голову. Не так много ши знали о чувствах советника. Мэллин, Алан — и, конечно, Фордгалл.

— Знаешь, временами кажется, что все проходит. Одно тысячелетие сменяет другое, мир меняется, прошлое меркнет, и ты забываешь… Этот мягкий свет ее глаз и волос, эту остроту жизни при ней и тоску, что испытываешь при ее уходе, — глухо донесся до советника голос лесного лорда. — Ты женишься по любви, у тебя появляются дети и кажется, что былые чувства канули в прошлое. Но стоит ей только улыбнуться — и ты понимаешь, что все еще любишь ее. И готов ради нее на все, на любые безумства. Так ли это? Такие ли чувства ты испытываешь, Джаред? Или куда более сильные? Но ты скован своей должностью, своими запретами, своим ледяным доспехом.

— Что ты налил в этот бокал? — прохрипел Джаред.

— Немного. Совсем немного того, что поможет тебе забыть, кто ты. Или вспомнить. Долги ведь надо отдавать, когда-то ты сам говорил мне об этом. В конце концов я понял, насколько должен быть благодарен тебе. Ведь если бы ты не отдал руку лианны Джилрою, я не получил бы деревянный престол и не стал бы вторым лицом в Светлых землях. Был бы принцем-консортом, лишенным по большей части права голоса. Теперь у меня подарочек для тебя.

Голос лорда Фордгалла всегда был его преимуществом.

Джаред попытался отстраниться от него, от Лианны, смотрящего на него и не видящей, и сконцентрироваться на иных воспоминаниях, но волю ломало, руки дрожали, сердце билось в ребра, словно птица в прутья клетки. Деревянный трон он видел много раз — переплетение то ли веток, то ли корней дуба, отполированное до блеска телами лесных лордов, оно внушало трепет и уважение. Странно, что не было красным — столько крови пролилось на него, пролилось и во многом благодаря тому, как Фордгалл из третьесортной ветки боярышника, незаконный сын старого короля, стал королем новым. Вмешиваться в политику Домов советник не имел права, ему оставалось только с горечью наблюдать, как один наследник внезапно погибает — и следом уходит в сон-жизнь старый король. Затем наследник второй очереди еще более внезапно выпивает яд, не в силах жить с подозрениями в убийстве отца. А Фордгалл, много чего пообещавший лесным кланам, получает престол.