Ехать на странных зверях оказалось удобно. Этьяки не рыпались, как норовистые кони, а скрещенные под стволом ноги не давали упасть. Даже сидеть было не жёстко, так как до того, как Гвенн взобралась на присевшего этьяка, одна из воительниц вытащила из заплечного мешка и пристегнула посередине, там, где находилась небольшая выемка, мягкую подушку. На возражения Гвенн ответила строго: «Не стоит. Сотрешь попу до пупка — пожалеешь».

Этьяк как-то сам собой прошелестел вперед, и теперь принцесса ехала вровень с леди Тайрой. Лесная молчала, а терпение Гвенн исчерпалось быстро. Она с тоской посмотрела на стволы, не особо отличающиеся друг от друга. Странная пустота внутри напрягала все больше. Гвенн осторожно оторвалась от этьяка. Она щелкнула пальцами — ничего. Сконцентрировалась, как учил Джаред — опять ничего. Гвенн испугалась до мурашек. У нее опять отобрали то, что подарили! Она сжимала и разжимала руки, но не могла выжать ни искорки магии.

— Не старайся.

Гвенн дернулась и застыла. Теперь голос лесной больше походил на дикий, горький мед.

— Ты вычерпала свой резерв досуха, — строго произнесла леди Тайра. — Ты, которой столько дано просто так, при рождении. Другие тратят годы, десятилетия, чтобы хотя бы приблизиться к этому уровню. А ты… Ты можешь не восстановиться никогда. Ты хоть понимаешь, какую ошибку совершила?

— Ничего подобного! Я не ошиблась, я… — Гвенн замялась, а потом закончила упрямо и довольно: — Я просто была не до конца права!

— Скоро мы прибудем в Тару, не до конца правая принцесса. Ты можешь вести себя как угодно, но когда к нам прибудет король, умоляю, дитя мое, веди себя не как загнанный зверь.

— Я всегда веду себя как хочу! И я вообще не напрашивалась к вам в гости! — выпалила Гвенн.

— Конечно, лучше было бы попасть в лапы к Салливану! — словно бы в сторону выговорила ехавшая слева молодая ши. — Там бы тебя быстро сделали покорной и ласковой женой.

— Элайя, — с железом в голосе предупреждающе произнесла Тайра.

— А что?! Да эта волчица просто не понимает, что ей грозило! Накачали бы соком жизни и лишили воли!

Гвенн поежилась.

— Это гадко звучит. А что со мной не так?

— Ты выглядишь какой-то злобной, к тому же горбишься, — опередив Тайру, произнесла Элайя.

— Да как ты смеешь! — поперхнулась обидой Гвенн. — Если хочешь знать, меня желает половина волков Черного замка!

— Ха! — ответила Элайя. — Это ты верно заметила. Это ты в точку. Именно что — желает! А очереди из влюбленных наверняка нет!

Так Гвенн не унижали еще никогда. Она кусала губы, сжимала кулаки, пряча обиду и боль. Может, потому что эта дерзкая девчонка мимоходом ковырнула глубокую, никак не затягивающуюся рану. Глянула искоса на Тайру в недоумении, почему леди не оборвала собственную подчиненную?

— Тебе, дорогая Гвенн, всегда говорили только комплименты, — ответила Тайра на незаданный вопрос. — Так будет не всегда, далеко не всегда. Чтобы быть королевой, надо начать с того, чтобы вести себя как королева.

Элайя фыркнула.

— А ты извинись, — не глядя на нее, сказала Тайра. Вернее, приказала, потому что вся краска сбежала с лица Элайи так, что стали ярче видны зеленые полосы и круги, нарисованные на коже.

— Простите, принцесса Гвенн, за мои опрометчивые и резкие слова. Я приму любое наказание, что вы пожелаете.

— Это правда, Гвенн, — почти пропела Тайра. — Твое слово — и Элайя примет все, даже смерть.

Желание унизить, наказать, причинить такую же боль, что только что испытала Гвенн, было велико. Но это бы слишком напомнило то, как всегда действовал Финтан. И точно не понравилось бы Джареду. Гвенн глубоко вздохнула. И Дею. Ее брату. Ее королю.

Она и так слишком часто и много отвечала ударом на удар. И еще чаще — упреждающим ударом.

— Я не хочу растерять форму, мне нужен напарник на время пребывания в… Таре. Элайя подойдет. И еще пусть скажет прямо сейчас, как должна вести себя истинная королева! — задорно ответила Гвенн.

— Благодарю, — легкий румянец вернулся на щеки лесной. — В злости и боевой стойке есть своя прелесть, но все же… Как бы тебе ни было плохо, нельзя показывать это посторонним.

— В этом у меня богатый опыт, — букнула Гвенн и тут же поняла, что нет. Она всегда показывала, когда ей плохо и больно. — Продолжай, Элайя, — сказала она.

— Всегда помни все имена. При беседе смотри на того, кто перед тобой. Иди так легко, словно распахнула крылья и вот-вот взлетишь. Распахни глаза, чтобы видеть красоту мира. Улыбайся, но одними уголками губ, легко, будто прячешь там все тайны вселенной. Решай в соответствии с законами, но не забывай про доброту.

— Ого! Хорошо сказано, — одобрила Гвенн.

— Это не мои слова.

— Я почти уверена, этому вас учит Тайра! — догадалась волчица и примолкла, запоминая сказанное, перекидывая слова, как кругляши у Айсэ Горм.

Сейчас Гвенн особенно остро ощутила, что подобной учительницы у нее не было. Да, взрослые волчицы пытались что-то донести до строптивой и своевольной принцессы, но в ответ получали либо высокомерное молчание, либо презрительное фыркание. А если Гвенн и открывала ротик, то лишь для того, чтобы съязвить от души. Тянущее чувство, всегда появляющееся при намеке на Мэренн, вновь выхолодило душу. «Почему ты оставила меня, мама? — в который раз задала вопрос Гвенн внезапно стемневшему небу. — Может, я не натворила бы столько бед, не сделала бы столько ошибок. Может быть, я была бы счастлива, если бы кто-то любил меня так, как только мать любит свое дитя». Если бы не был так суров отец, если вы все не шарахались от королевских волчат в ужасе… Ветер смял высокие деревья, словно траву. Грохотнуло совсем рядом, и молния пересекла небо и землю. Дождь застучал по дороге, по наспех накинутым капюшонам. Гвенн пошарила на груди, зачем-то вытащила подвеску. Покрутила, створки раскрылись, и сердце Гвенн забилось сильнее. Вот куда вложил собственную защиту Джаред! Внутри была миниатюра Мэренн. Черные волосы, белая кожа. Лицо сердечком, строгие полные губы, прозрачные, серо-зеленые неулыбчивые глаза…

Гвенн подставила лицо струям воды, радуясь тому, что никто не увидит ее слез. Она была слишком мала и не почувствовала ничего, кроме обиды, когда Джаред, уведя далеко из замка, рассказал о гибели матери. Рассмеялась даже от подобной глупости, а потом обозлилась. Первый раз она плакала, когда погиб Мэллин. Второй — когда увидела Дея, вернувшегося из неблагого мира. И сейчас, вот, ну совершенно же без повода! Гвенн, всегда считавшая, что Мэренн предала ее и Дея, не так давно переменила свое мнение. Джаред сказал, что не все так однозначно, и версия о том, что королева подскользнулась, лишь скрывает истину, как легкий туман может скрывать что угодно: чистый луг, утренний снег, водную гладь или нашествие фоморов. Советник, говоря о другом, обронил, что Мэренн погибла как воин, защищая своего ребенка. А потом замолчал, отговариваясь тем, что у него только смутные догадки. Гвенн и правда не особо смотрела на мир в целом, всегда останавливая взгляд лишь на том, что ее интересовало в момент. Не замечала красоту мира, шорох воды, плеск дождя, шепот листьев. Может, стоило прислушаться и к словам Тайры…

Гвенн стиснула колени и поняла, что обнимает деревяшку, совершенно забыв про пенек с корнями, что везет ее не хуже коня. Точно! Жесткость закона — вот правило деревянного трона. Или — жесткость и закон? Похоже на девиз волков, но все же отличается. Она поймет. Один не очень приятный учитель как-то сказал, что Гвенн принимает, изучает, а потом проминает под себя все, что ей не нравится.

Дождь уже не холодил, а радовал. Неизвестность манила, азарт заставлял кровь быстрее бежать по жилам, отвлекая от раздумий и даря спокойствие.

Дей смотрел то на спокойного Бранна, то на донельзя взволнованную Джослинн и переживал бурю противоположных эмоций. Желание обнять строптивого неблагого, с некоторых, не таких уж давних пор, принявшего решение разделить его судьбу, пришло первым. Нет, не стоит. Затем одолела мысль — король он Благого мира или нет? А Бранн — вообще-то по собственной воле и его, Дея, желанию — королевский волк. То есть ши, преданный ему до мозга костей. И пусть получил Ворона это гордое звание между делом, не имея понятия, что приобретает. Ну так и что? Не лучше ли было бы для Джослинн, для Бранна и даже для советника приказать узаконить этот фоморов брак?! Замечательный повод еще и для того, чтобы неблагой уж точно не ушел. А то удумал себе — то что Дей ему не друг, то что Черный замок ему не родной.