— Ты действительно говоришь правду, в которой мне приходиться существовать.

— И не пытайся стать мои другом, я не смогу ответить тебе взаимностью. Я лишь хочу выбраться из этих земель, и я благодарен тебе, что ты взяла меня с собой. Я благодарен тебе за то, что ты дала мне оружие и путь, в конце которого, не зависимо от того — умру я или останусь в живых, — я обрету покой. В моих руках оружие, я получил право биться за свою судьбу, но друзья мне не нужны.

Руки монгола прижали двуручный меч покрепче к груди. Я хотел заглянуть ему в глаза, но они уже спрятались за веками. Хаган крепко уснул, склонив голову.

В такой крепкий сон он проваливался еще несколько дней, но на третий монгол не смог сомкнуть глаз.

— Мы уже близко, — сказал он.

Волнение и тревога отплясывали злобный танец в его глазах, который он успокаивал сжиманием рукояти меча. Я видел, как ему не терпится поскорее убраться с этого острова, и, если бы не дочь, он бы в первый день свободы бросился бы в море, с надеждой добраться до своих земель вплавь.

Всю ночь мы просидели глядя друг на друга. А когда солнце осветило макушки тропических деревьев, и свет медленно протискивался к земле через длинные стволы, монгол содрогнулся.

— Ненавижу утро, — буркнул он.

— Идём, — сказал я.

После нескольких часов блужданий во влажных джунглях, нам удалось разглядеть вдалеке что-то похожее на деревню. Бесчисленное количество домишек, выстроенных из тонких прутьев, были разбросаны по травянистой поляне как зерна ржи на перепаханном поле. До нас долетели людские разговоры, в нос ударил запах жареного мяса. За всю дорогу мы не встречали ничего похожего. Монгол вёл нас через джунгли, стараясь не попадаться на глаза местным племенам. Лишние свидетели нашего путешествия нам не требовались.

— Будем обходить? — спросил я монгола, но я уже догадывался, что он ответит.

— Нет.

Двуручный меч покоился в кожаных ножнах на спине Хагана. Богатые запасы Романа удивляли, и я не стал мучать его расспросами о происхождении такого количества различных доспехов, среди которого мы отыскали подходящий для монгола.

Легкий доспех из дублёной кожи покрывала сотня различных порезов, дыр и потёртостей, но он богато захрустел новизной, когда правая рука Хагана потянулась за рукоятью меча.

— Мы не будем обходить эту деревушку, — ненависть звенела в каждой букве, медленно сползающие с разбитых губ. — Здесь начался мой путь страданий. Здесь меня разлучили с ребёнком.

— И как ты намереваешься поступить? Ты хочешь убить всех?

— Нет, конечно, только кровкожих, которые попадутся нам на пути. Дальше блуждать среди длинных деревьев нет никакого смысла. Когда все узнают о нашем появлении, к нам сбегутся кровокожи со всех соседних деревень, окружающие «возрождающийся город». Давай облегчим себе задачу.

Монгол был через чур уверен в себе. Явно потерял страх, почти командовал мною. И, по правде говоря, меня это не устраивало. Вся его чрезмерная напыщенность и уверенность были вскормлены численностью моей армии, не более. И на мгновение меня окутал страх при мысли, что я могу быть инструментом в его руках. Или оружием, которое он направит на врага ради своих целей. Но в его словах была истинна. Слышалась логика, с которой спорить было трудно, ведь по такому случаю я и собрал свою армию. А если вдруг окажется, что он завёл нас в никуда, водил по лесу, сам не зная куда идёт, или еще хуже — завёл в ловушку — я лично обрушу свою дубину ему на голову. И ничуть об этом не пожалею.

Я подозвал к себе Ансгара. Парень всё понял без лишних слов, стоило ему подойти к нам. Его глаза проследили за тем, как я вынимал костяную булаву из пояса, а после он сам потянулся за своим оружием, с наслаждением набрасывая на лицо улыбку.

Надо признать, мы все устали бесцельно бродить по джунглям, сражаясь лишь со змеями, пауками и редким диким зверем, которому не повезло наткнуться на нас во время охоты.

Когда каждый воин взял в руку меч, я растянул всех в длинную шеренгу, цель которой была взять деревню в кольцо. Мы быстро привели план в исполнение.

Почти две сотни воинов, монгол и я двинули напрямую сквозь высоченные пальмы в сторону деревни. Ансгар со своими людьми двигались следом за нами. Осси с сотней бойцов отвечала за левую сторону, Бэтси — за правую. Их задача была зайти как можно глубже в джунгли и присоединиться к нам с флангов, а лучше — ударить в тыл. Здесь очень важно, чтобы никто не сбежал из кольца, и не сболтнул лишнего. Я очень хочу, чтобы моё посещение «возрождающегося города» оказалось неожиданным.

Конечно, я думал об обычных людях, чьи судьбы сегодня переплетутся с нашими, и у меня не было никакого желания калечить их, или тем более убивать. За себя, и за своих воинов я был уверен, мы не тронем никого пальцем, даже если он бросится на нас с мечом. Но Ансгар и его люди… Они вызывали у мен беспокойство, впрочем здесь я был бессилен. Мы вторглись на чужие земли. Мы на войне. Кто прав, а кто виноват — будем разбираться позже, если вообще останутся свидетели.

Битва началась незамедлительно. Я был приятно удивлён, что нам удалось подобраться к деревне так близко, и при этом остаться незамеченными. Проходя мимо первой лачуги из сухих веток, Хаган осмелился заглянуть в кривую дыру, служившую окном. Весь путь он держал меч наготове, и даже сейчас, когда его глаза расширились и налились кровью, а губы сжались от злости, он продолжал крепко сжимать меч в руках, несмотря на небывалую тряску, охватившую его тело. Гнев полез наружу. А вместе с ним и оглушительный вопль, издав который, монгол бросился в бой.

Его скорость была сравнима с прытью рыси. Монгол нырнул в лачугу, а я даже не успел открыть рта. Мне пришлось броситься следом, но всё уже было кончено, стоило мне поравняться с окном. Я невольно стал свидетелем, как двуручный меч отсёк голову первому кровокожу, сидевшего спиной ко входу, а второй лишился обеих рук, как только вскочил с лежанки и начал отращивать клинок. Хаган действовал хладнокровно. Непрофессионально, грубо, но убивать он явно умел. И хотел. Насладившись видом отрубленных рук, он с улыбкой на устах занёс меч и обрушил лезвие на твердую маску из запёкшейся крови. Кровавый доспех затрещал, голову от удара увело в бок, шея не выдержала и сломалась. Спустя миг ступни монгола покрывал свежий пепел, оставленный двумя неумелыми бойцами.

Наш первый ход был сделан.

Хороший день, чтобы победить…

Из ближайших лачуг на улицу повыскакивали кровокожи.

Первый бросившийся на меня воин получил дубиной по левому плечу. Его подкосило, сильный удар почти опрокинул воина, но он умудрился устоять, хоть это ему никак не помогло. Я откинул его от себя ударом ноги в живот. Слева прилетел сильный удар. Мой щит отозвался треском, но крепкая кость устояла. Я лишь моргнул, как второй нападающий упал к моим ногам с проломленной головой и тут же его тело начало медленно опадать, обращаясь в пыль. Мне было плевать, кто его убил. Я уверенно шагнул вперёд и добил свою первую цель тремя точными ударами по груди. Последний раздробил рёбра, позволяя костяному наконечнику без труда добраться до еще бьющегося сердца.

Первая настоящая бойня за долгое время. В глубине души я радовался, улыбка не сползала с моего лица. Каждый убиенный мною враг вызывал внутри меня трепет и дрожь, перетекающую в мои ладони. Может, это адреналин, по которому я успел соскучился? Я сильнее сжал рукоять булавы и ощутил сладковатый привкус на кончике языка. Поначалу я боялся, а теперь даже не могу представить себе битву без сладкого вкуса смерти.

С каждым убитым кровокожим мы погружались в деревушку всё глубже и глубже. Противник наваливался на нас волнами, пытался окружить и взять в кольцо. Но мы беспощадно проделывали дыры в обороне и собственноручно окружали мелкие группы, появляющиеся после развала кольца. Я лично загнал трёх бедолаг обратно в их нору, а затем зашёл следом, укрываясь за костяным щит. На костяной отросток обрушился шквал ударов. Топот ног слева, топот — справа. Рывком я ворвался во внутрь тесной лачуги, и даже кого-то отпихнул к дальней стене из связок длинных палок. Как лачуга устояла — чудо. Когда рубишь перед собой булавой, особо не думаешь ни о чем житейском. В голове лишь ожидание знакомого ощущения. Ощущения отдачи в ладонь, когда наконечник булавы залетает противнику в голову или в рёбра. Или попадает по челюсти, как сейчас, и разбивает маску в дребезги. Мужское лицо обнажилось частично; большая часть маски откололась вместе с нижней челюстью и повисла на куске плоти. Зрелище жуткое. Зубы рассыпались у наших ног и напоминали жирных личинок опарышей, извивающихся на почерневшей людской плоти. Бедняга даже не успел замычать, он даже не успел сделать вдох, как моя булава легла ему на голову.