— Что нужно было этому реликту в рубке боевого корабля? — поинтересовался алкорец, усаживаясь на край пульта и выкладывая на клавиатуру яблоко. — Подкрепись, а то рухнешь от перенапряжения.

— Мне б мяса кусок, — грустно вздохнув, Авсур взял его. — Побольше и пожирнее!

— Мне б тоже, братец, — усмехнулся Сёрмон. — Но это мне и то пришлось стащить со стола. В кухне всё вверх дном, и меня оттуда выгнали, не дав и куска хлеба. — Так зачем являлся этот призрак былого?

— Просил меня облачиться в подобающий случаю костюм.

— Идеалист, — пробормотал алкорец и покосился на экран. — Я проверил все посты, заглянул во все закоулки. Всё чисто, и всё же мой лисий нос чует западню. Дурацкая идея — устраивать пир через несколько дней после публичной казни заложников.

— Да ещё ночью.

— Ну, это-то как раз понятно. Во-первых, иллюминацию лучше видно ночью, чем днём, а, во-вторых, все балы при дворе их батюшки устраивались именно ночью.

— И переходили в оргии, — рассеянно добавил Авсур. — Или это пропаганда?

— Никакая пропаганда не выдумает того, что рассказывал мне об этом отец, — покачал головой Сёрмон. — Тем более пропаганда диких горцев, мечтающих о двух вещах: вырастить больше овец и убить больше врагов. Но здесь всё будет чинно и солидно. Рахут желает произвести хорошее впечатление.

— Тогда мы переборщили с пушками и штурмовиками.

— Время покажет, — Сёрмон посмотрел на друга. — Ты будешь здесь или пойдёшь в зал?

— Пойду. Системы наблюдения во дворце нет, значит, мой глаз нужен везде. А ты?

— Я буду ближе к Рахуту. Он меня не так ненавидит, а охрана ему понадобится.

— Птицу возьми с собой. Пригодится.

— Даст Леди Милосердие, что нет. Но я возьму. И пригляжу за этим онским змеем. Я прямо чувствую в нём родную кровь, значит, нужно держать зубы наготове.

— Только не забывайся. Проводник этого не одобрит.

Сёрмон усмехнулся.

— Свиток. Секрет нашей верности и нашего рвения.

— Я выполняю свою работу, — пожал плечами Авсур и, поправив наушник, вышел из зала.

— Не ты один, — пробормотал Сёрмон. — Только у всех она разная.

II

В тот же час два других человека стояли возле узкой бойницы, выходившей на освещенную праздничными огнями площадь. Из-под чёрных капюшонов они смотрели на сияющий иллюминацией дворец, на тёмные силуэты боевых машин, застывших в местах, словно случайно оказавшихся затенёнными, на бесшумные тени, проносящиеся над городом.

— Всё куда сложнее, чем мы думали, — задумчиво произнёс один из них. — Куда сложнее. Они приняли все меры безопасности.

— Да, как в дешёвом фильме, — отозвался второй.

— Это не эффекты, брат. Если нам и удастся выполнить задуманное, то чудом будет, если спасутся единицы. Скорее всего — никто.

— Это нас остановит?

— Я продолжаю думать, что мы погорячились с нашим планом. Кибелл бы не одобрил этот ход.

— Откуда ты знаешь? Да и какая разница? Он мёртв, как ни печально это звучит. Мы должны продолжить его дело.

— Продолжить, Реймей! — с нажимом перебил брата Донгор. — А не завершить, положив на алтарь мести лучших воинов Дикта.

— Если нам удастся уничтожить верхушку этого айсберга, то с мелким крошевом справятся остальные. Народ не останется без вождей. Это закон истории! Нашей истории! Нет Кибелла, возможно, мы не успеем спасти Энгаса, может, сегодня погибнем сами и не сможем освободить Юниса. Но наши места займут Хэрлан, другие братья. Сопротивление обезглавленной гидре возглавят Шила и её брат, а там, глядишь, вернётся принц. Мы подготовим почву для их урожая.

— Удобрив её собственной кровью?

Реймей шагнул к брату и взял его за плечо.

— Я знаю, ты боишься не за себя. Тебе жаль тех, кто пойдёт с нами. Ты чувствуешь ответственность за них, но не забывай, что они сами всё решили, и Совет Храма поддержал их, а не тебя.

— Они ослеплены болью. А что мог сделать я, кроме того, чтоб пойти с ними?

— Отправиться в ставку и заняться своим делом, — сухо произнёс Реймей, снова отступая.

— От тебя было бы куда больше проку, если б ты дожил до общего выступления. Но ты тоже остался.

— Моё место здесь! — уверенно заявил Реймей, но Донгор только печально усмехнулся.

— Боюсь, брат мой, что ты, как и я, считаешь, что твоё место рядом с Кибеллом. И ищешь славный путь к его нынешней обители.

— Я намерен выжить и победить, — резко ответил Реймей.

— Я тоже не намелен кидаться грудью на мечи этих бандитов из космоса, — пожал плечами Донгор. Он снова взглянул в сторону дворца. — У нас есть шансы. Они ничего о нас не знают. И ничего не знают о нашем городе. Может, мы и уцелеем.

За их спинами послышались быстрые шаги. Обернувшись, братья увидели невысокую, хрупкую женщину в чёрной мужской одежде с двумя кинжалами у пояса.

— Нам не удалось связаться с Юнисом, — произнесла она. — Они не спускают с него глаз. Остальное готово.

— Юнис итак всё знает, к тому же весьма сообразителен, когда дело касается его шкуры, — пожал плечами Реймей.

— Хорошо, что мы решили входить без оружия, — добавила она. — Они собираются обыскивать всех при входе.

— Тем лучше. Это притупит их бдительность внутри, — кивнул Донгор.

— Все дороги из города перекрыты, — сообщила разведчица, словно не придавая этому большого значения. Но, может, она и не придавала. Она готова была погибнуть во имя мести за короля и своей смертью приблизить час очередного освобождения родины, но братья переглянулись с тревогой.

— Нужно продумать другие пути к отступлению, — заметил Донгор.

— У нас нет времени, брат, — с горечью возразил Реймей. — Мы должны идти. Придётся действовать по прежнему плану и попытаться пробиться из города.

— Это невозможно.

Женщина храбро и безмятежно смотрела на них, слушая их разговор. Она готова была пожертвовать своей жизнью и на ней не лежала ответственность за чужие.

Донгор скинул плащ и оправил серо-голубой камзол, украшенный овальными медальонами с эмалевыми изображениям древних алкорских гербов. Как старший в семье, он имел право носить знаки отличия их давно забытого на прародине клана. Никто и никогда не видел скромного придворного механика в таком роскошном наряде, и это было для него своеобразной маскировкой.

— Нужно изменить план, — произнёс он, не сводя взгляда с лица брата.

— Поздно. Ни изменить, ни отменить мы уже ничего не можем. — Реймей тоже снял плащ. На нём был изысканный чёрный костюм со златоткаными вставками, придававший его мрачноватому облику оттенок демонической красоты. Наверно, впервые в жизни оба брата, никогда не придававшие своей внешности особого значения и предпочитавшие быть незаметными и верными тенями своего друга и повелителя, предстали в том облике, который был дан им по праву рождения. Первые среди равных, на сей раз, они готовы были, наконец, занять своё место в первых рядах аристократии Дикта.

— Нужно что-то придумать! — бросил Донгор, выходя из комнаты. — Мы должны сохранить как можно больше людей.

— Что мы сможем сделать за пять минут! — воскликнул Реймей, устремляясь за братом.

Вслед за ним он спустился по узкой винтовой лестнице в зал, где несколько десятков нарядно одетых мужчин и женщин тихонько переговаривались, в ожидании последних наставлений.

— За пять — ничего. Но за час — можно, — Донгор остановился на ступенях и отыскал взглядом Хэрлана. Тот, заметив его, кивнул. — Хэрлан останется здесь и сделает всё, что можно.

Высокий и смуглый старший из уцелевших Сыновей Аматесу, приблизился к ним. Было видно, что он ещё не привык к обычной одежде, ведь всю жизнь он носил красную мантию, опоясанную мечом

— Всё что можно, а не всё что сможешь, — проговорил Донгор, впившись взглядом в чёрные глаза воина-монаха. — У уцелевших должен быть путь к отступлению.

— Если он есть, мы с братьями его найдём, — кивнул тот.

Донгор спустился вниз, сквозь толпу добрался до небольшого стола, на котором стояла армейская рация, а возле неё сидел молодой человек с длинными чёрными волосами и узкими глазами. Ему тоже непривычно было в скромном наряде ремесленника, но куртка с капюшоном помогала скрыть его прическу и смуглое скуластое лицо.