– Может, позвонить в береговую охрану? – подойдя к окну, спросила она.

– Зачем? – Элизабет передернула обнаженными плечами. – Отец – превосходный моряк. Пусть наслаждается своим путешествием. И вы тоже переживаете за него? – Она обвела взглядом комнату.

Майкл и Куин дружно кивнули. Элизабет принялась разгребать кучу подарков, которыми она хотела осыпать своего сына. Зеб промолчал, но Румер уловила его мимолетный взгляд. И в его голубых глазах она увидела нечто веселое и дразнящее, отчего у нее по коже побежали мурашки.

– Зеб, – спросила она, – а что думаешь ты?

– Скажи ей, Зеб, – рассмеялась Элизабет, – что наш папа уже взрослый мальчик.

– Я думаю, с ним все в порядке, – ответил Зеб, по-прежнему не сводя с Румер страстного взора.

Элизабет довольно усмехнулась: бывший муж поддержал ее!

У Румер заныл живот. Она знала, что Зеб вовсе не поддерживал ее сестру, но ведь Элизабет думала иначе. Румер встряхнула головой и посмотрела на телефон. Возможно, ей самой стоит позвонить в береговую охрану; еще день-другой подобных переживаний, и она готова схватиться за трубку телефона, невзирая на возражения Зеба и Элизабет. Ее отец обещал дать о себе знать до отплытия в Ирландию; хотя она сомневалась, что он мог находиться посреди Атлантики, не отправив предварительно запрос на прием в пансион, ее мучили тревожные догадки о том, почему он до сих пор хранил молчание. Элизабет положила ладони на плечи Майклу.

– Мы уже достаточно ждали, – сказала она. – Такое напряжение сводит меня с ума! Ну же, открывай подарки… с какого начнешь?

– С подарка Куин, – ответил он, сверкнув глазами в ее сторону.

– Ну, мой совсем маленький… – Куин вручила ему небольшую коробочку.

– Как мило, – сухо отметила Элизабет.

– Я думала, что ты откроешь ее немного позже, – сказала Куин.

– Правда?

Зеб все еще глядел на Румер. Вспоминал ли он их самих в этом же точно возрасте? Румер поежилась, на секунду вернувшись в прошлое, в те дни рождения, которые они праздновали вместе – она помнила, что Зеб всегда стоял рядом с ней и помогал задувать свечи на праздничном торте.

– Это… личное, – прошептала Куин.

– Секретничаем, – недовольно буркнула Элизабет.

– Мам!.. – резко сказал Майкл.

– Да ради бога. Я всего лишь мать! Ладно – какой следующий?

– Этот, – Майкл выбрал сверток Румер и, открыв его, изумленно выпучил глаза, обнаружив внутри перьевую ручку и бутылочку чернил. Румер показала ему, как пользоваться новым подарком, а заодно чмокнула в щеку.

– Я сохранила ее еще когда училась в колледже, – объяснила она. – Родители вручили мне ее при поступлении. Поначалу я писала ею доклады, но это было слишком утомительно – я всегда отвлекалась на упражнения в каллиграфии, – так что потом я использовала ее для своего журнала, списка увиденных птиц, писем домой…

– О боже, Ру… – удивилась Элизабет. – На ней даже есть твои инициалы! РГЛ.

– Ну и что? – спросил Майкл.

– Просто… она выглядит такой потрепанной.

– А мне нравится, – сказал Майкл, взвешивая ручку на ладони. Он схватил листок бумаги и принялся писать, выводя имя Куин, но мать взяла его за запястье и наградила убийственной улыбкой.

– У тебя еще будет время для мемуаров, – мрачно пошутила Элизабет.

– Это любовное письмо, – глядя ей прямо в глаза, заявил Майкл.

– Как знаешь. Ну, давай, открой другой подарок. Какой-нибудь из моих!

Майкл взял тот, что лежал наверху большой кучи. Постепенно пробираясь к крышке стола, он нашел часы «Таг-Хойер», набор запонок с его монограммой («Это на тот день, когда ты поведешь меня на вечеринку в честь моей золотой статуэтки», – сказала его мать), новый ноутбук и черную кожаную куртку.

– Ого, спасибо, мам, – Майкл от души обнял ее.

– Хорошо, что твой отец додумался приехать из Калифорнии на джипе, – сказала Элизабет. – Так что у тебя хватит места, чтобы увезти всю эту добычу домой.

Куин тихонько вздохнула, и Румер увидела, что Майкл старался сдержать улыбку. Но чем сильнее он пытался, тем шире она становилась.

– Опять секреты, – сказала Элизабет. – Не очень-то вежливо держать всех нас в неведении – ты обижаешь меня в лучших чувствах. Ну, а теперь очередь Куин.

Зеб улыбнулся и ободряюще посмотрел на девочку.

– Тут ничего особенного, – тихо сказала Куин, пока Майкл медленно развязывал бечевку. – Я сделала его сама.

– Самодельные подарки лучше всех, – изрек Зеб. Элизабет поджала губы и глянула на гору подарков, которые Майкл хоть и открыл, но так и оставил валяться на столе. Он даже не примерил свои часы. Румер ощутила жалость к своей сестре.

Помимо того, что лента была связана из шнурков, оберточная бумага на поверку оказалась куском газеты. Выглянув из-за плеча Майкла, Румер увидела, что это была первая страница «Нью-Лондон Дей».

– За шестнадцатое июня, – прошептала Куин.

– Мы встретились в тот день!

– Мне пришлось порыскать среди газетных стопок в нашем гараже, чтобы отыскать ее; по счастью, тетя Дана была занята приготовлениями к свадьбе и забыла выкинуть старье.

Пальцы Майкла стали двигаться быстрее, он порвал шнурки и вскрыл обертку. Когда газета упала на пол, в руках у него оказалась тетрадь в коричневой коленкоровой обложке.

– Что это тут у нас? – спросила Элизабет, пока Майкл прятал свой презент на коленях.

– Может быть, это личное, – сказала Румер, наблюдая за Куин.

– Чепуха! – возразила Элизабет. – Правда, Куин?

– Это одновременно и личное, и общее, – пояснила девочка. – Это дневник. Мысли принадлежат мне, хотя и не я их написала.

Румер знала, как Куин дорожила своим дневником, поэтому ей не терпелось увидеть, что же скрывали его страницы. Зеб отошел от стола, прокрался у всех за спинами и тайком обнял Румер. Она затрепетала от его прикосновения и от предвкушения откровений из дневника Куин.

Не спеша Майкл перевернул титульный листок.

Куин нарисовала несколько фигурок с человечками. Майкл безошибочно узнал себя в красной бандане, проверяющим ловушки на лобстеров вместе с Куин. Конечно, это она с растрепанными от ветра волосами. А вот и ее лодка, и две фигурки сидят рядышком, погруженные в чтение книг. И еще они же на самолете, летящем над океаном, их лица в одном иллюминаторе. На последней картинке, нарисованной с наибольшей любовью, девчушка целует в лоб мальчишку.

– Это мы, – взяв ее за руку, прошептал Майкл.

– Но тут еще кое-что, – читая из-за его спины, сказала Элизабет. – Строки… из Шекспира… о, боже мой!

– Что такое? – спросил Майкл.

– Мой дорогой! – воскликнула Элизабет. – Это Джульетта! Акт третий, сцена вторая – моя любимая! «Быстрей, огнем подкованные кони…», – пропела она.

– Блю, – прошептал Зеб на ухо Румер.

– Мам, но здесь написано совсем другое, – сказал Майкл. – В первой стро…

– Я знаю, что там написано, дорогой. Причем дословно – я всего лишь привела ту строчку, которая начинает монолог Джульетты. Ну, так знаю я эту сцену? Разве нет, Зеб?

– Знаешь, – тихо ответил Зеб.

– «Ромео и Джульетта»! – с горящими глазами, воскликнула Элизабет. – Наш звездный час… – Она потрогала свою брошку, приколотую на груди. – Помнишь, когда ты нашел ее? И где, в канализационном стоке! Из всех улиц Нью-Йорка; порой я думаю о тех часах, что она пролежала в грязи… а ты просто наклонился и поднял ее, пока мы проходили мимо.

– Я помню, – сказал Зеб. – Удивительное совпадение…

– Это судьба! – рассмеялась Элизабет. – Потеряв брошку, я уж и не думала, что когда-нибудь вновь увижу ее.

– Но отец нашел ее, – равнодушно повторил Майкл, словно эта история была навязшей в зубах семейной легендой.

– Я до сих пор ношу ее, – заявила гордо Элизабет. – А ты, Ру? Ты сберегла свою?

– Конечно, – Румер кивнула.

– Наши особенные брошки. Они отличаются друг от друга; в одной из них был заключен какой-то секрет…

– Секрет? – удивилась Куин.

– Да. Наша мама однажды обещала нам раскрыть какую-то тайну этих брошек, – сказала Румер. – Но она умерла, и тайна умерла вместе с ней.