– О'кей, – сказала она. – Куда?

Он рассмеялся, заведя руки за голову, и его загорелая кожа натянулась поверх ребер.

– Ты же местная. Тебе и решать.

– Местная деревенщина? – уточнила Куин.

– Я такого не говорил.

Она кивнула; вся эта ситуация сбивала ее с толку. Наготове у нее было не меньше сотни едких ответов, но она промолчала. Вместо того чтобы ругаться, Куин направила лодку на запад и прибавила газу. Они промчались мимо Томагавк-Пойнт, природного заповедника и нескольких пляжных семейных общин. Дальше мелькнул Олд-Блафф, район развлечений с барами, мини-гольфом, каруселью и коктейлями со льдом. Наконец впереди, на утесе, возвышавшемся возле пролива, показался особняк Ренвиков.

– Это Файрфлай-Хилл, дом тещи брата Сэма, – пояснила Куин. – Наверное, теперь Августа стала моей приемной двоюродной бабушкой.

– Большой дом, – заметил Майкл.

– Ее муж, Хью Ренвик, был знаменитым художником, одним из импрессионистов Блэк-Холла – наш город известен творениями своих мастеров.

– Круто.

– Файрфлай-Бич – полоска белого песка как раз под домом – то место, где они находили золотые монеты. На протяжении многих лет члены их семейства обнаруживали эти странные монеты, прогуливаясь по пляжу… ходили слухи о несметном сокровище, но никто не мог понять, откуда оно взялось.

– С того корабля… Я помню, мама что-то говорила мне о нем, – сказал Майкл.

– С «Кембрии». Это была английская бригантина, груженная королевским золотом. Никто не знал об этом, пока из Флориды не приехал брат Сэма, Джо, который и занялся поднятием того судна. И так вышло, что он нашел не только золото…

– А что еще?

– Часть истории, – ответила Куин, глядя на море, туда, где затонула «Кембрия». – Ты должен знать ее… ведь ты же родственник участников тех событий, да?

– Ага, по линии Элисабет Рэндалл – она моя дальняя кто-то там, – сказал он.

– Ну вот, ее муж был смотрителем местного маяка, – Куин указала на маяк Викланд-Рок. Нагромождение голых скал располагалось прямо посреди пролива – так далеко от земли, что запросто могло бы сойти за уменьшенную копию Алькатраса. Рассказывая эту историю, Куин всегда ощущала комок в горле от мыслей о самых первых Элисабет и Клариссе.

– Ого, и значит там она жила, – сказал Майкл.

– Точно. В 1769 году. Я знаю, потому что в средней школе Блэк-Холла дети в обязательном порядке должны прочесть дневник Клариссы и узнать все подробности о последнем плавании «Кембрии». Это наша легенда, но Румер говорит, что это нечто большее – те записи позволяют нам увидеть, как жили люди того времени и как… – Куин умолкла, не в состоянии закончить фразу.

Майкл почувствовал ее настроение – иначе чем еще объяснить его встревоженный взгляд? Возможно, он был одним из тех мальчишек, которых тошнило от девчачьих слез и которые не раздумывая сиганули бы за борт при первых признаках плача.

– Что-то не так? – спросил он.

– Благодаря дневнику Клариссы мы можем заглянуть в самих себя, – Куин все же прослезилась. – Понять, каково это – жить на острове. Быть одинокими и покинутыми. И потерять в море свою мать.

– Твоя мать утонула?.. – придвинувшись к Куин, спросил Майкл.

– Да, – кивнула Куин, скользя взглядом по Хантинг-Граунд, где потерпел крушение парусник ее родителей. – И мой отец тоже.

– Мне очень жаль, – сказал Майкл. Хоть он и не прикасался к ней, но сидел так близко, что она почувствовала его энергетику. И, как если бы он обнял ее, Куин закрыла глаза и откинула голову назад.

– Спасибо, – прошептала она.

– Мне мало что известно о Клариссе и Элисабет, – тихо сказал Майкл. – О «Кембрии»… но мне хорошо знакома та часть, где про одиноких и покинутых.

– Но сейчас ты со своим отцом. Вы вместе.

– Мы проведем это лето в одном коттедже, – ответил Майкл. – Но мы не вместе.

– В каком смысле? – сдвинув бровки, удивилась Куин. Она была твердо уверена в том, что если бы родители вернулись к ней хотя бы на пять минут, то все ее горести и печали сразу бы испарились. Побыть рядом с ними, услышать их голоса…

– Вместе – это совсем не то, когда два человека просто живут в одной комнате, – пояснил Майкл. – Это такая штука, которая может сломаться. И уж если она сломана, ее уже вряд ли починишь. По крайней мере, в моем случае с отцом…

Хотя Куин заглушила мотор, лодку теперь раскачивали невысокие серебристые волны. Солнечные лучи отражались в водной глади, и девчонка сильно щурила глаза. В час прилива создавалось такое впечатление, будто маяк парит над морем. Его башня нависала над ними, отбрасывая длинную тень на весь пролив, пока Куин пыталась представить себя на месте бывших обитателей этого места. Возможно, Майкл был прав; возможно, вместе Элисабет и смотрителя маяка сломалось задолго до того, как она сбежала с капитаном Торном.

– А в твоей семье обсуждали эту легенду? – спросила Куин.

– Немного, – вспомнил Майкл. – У мамы и тетки есть брошки в виде маяка, и в детстве я любил слушать связанные с ними байки. Мать – а может, тетя – рассказывала мне то, что ей поведала ее бабушка о морских пещерах, где девчонка…

– Кларисса, – сказала Куин.

– В общем, где она пряталась…

– О морских пещерах? Никогда о них не слышала.

– Наверное, это просто еще одна старинная история. – Пусть так, но, заведя мотор, Куин направилась не к Мысу Хаббарда, а дальше в пролив. Они обогнули остров, рассматривая маяк и скалистый выступ, на котором он был построен, – но при полной воде им почти ничего не удалось разглядеть. Среди валунов гнездились чайки и крачки; их пронзительные крики звенели в воздухе, словно это стонали зловещие призраки со дна моря.

Куин поежилась. Она ощущала притяжение духов так же, как другие люди ощущали дуновение ветра. Сейчас здесь точно присутствовали Кларисса и ее мать, и они что-то говорили ей. Куин покосилась на Майкла, желая узнать, чувствует ли он то же самое, и с удивлением увидела на его лице такое взволнованное выражение, словно он собирался просить у нее руку и сердце. Удивительно! Она презирала его прежде, а он оказался таким романтичным! Чтобы сохранить спокойствие, она еще сильнее сжала руками румпель.

Куин показалось, что кто-то только что бросил ей спасательный круг. Но то были вовсе не призраки ее матери, отца, Клариссы Рэндалл. Нет, сердце ее сладко сжималось от присутствия этого чересчур красивого, слишком богатого, вовсе-не-в-ее-вкусе парня, который сидел на корме лодки и никак не мог – Куин даже боялась подумать о причинах его такого поведения – отвести от нее своих глаз цвета морской воды.

Майкл Мэйхью протянул ей незримую руку помощи, а Куин не могла понять – почему. Такое чувство контакта и близости для нее было в новинку. Ага, значит, он ее разыгрывает. Наверняка этот смазливый юнец задумал что-то похабное. И она решила защититься от него щитом привычной грубости. К черту сантименты!

– Так, что тут происходит? – нахмурив брови, выкрикнула она.

– Происходит? – не понял Майкл, удивившись перемене в настроении этой непредсказуемой дикарки.

– Да. Быстро выкладывай. Потому что у меня нет времени на дерьмовые отговорки.

– О чем ты говоришь?

– Я не говорю о своих родителях – ни с кем!

– Эй, я не заставлял тебя…

– Что ты вообще знаешь? Твои отец с матерью живы-здоровы. Дети вроде тебя не знают, что это такое. Ты сказал, что-то там меж вами сломалось и починить этого нельзя, а я говорю тебе: ты должен радоваться тому, что отец до сих пор рядом с тобой! – Она пересела от него к другому борту лодки.

– Тебе что, нравится постоянно изображать из себя психопатку?.. – спокойно спросил юноша, передернув плечами.

– Не смей называть меня психопаткой! – дрожа, воскликнула Куин, не понимая, отчего внутри у нее все свернулось в морской узел. Как она могла позволить застать себя врасплох?

– Ладно, не волнуйся ты так, не буду.

– Не подходи. Я серьезно!

– Я понял тебя, Куин. Давай вернемся на берег, хорошо?

Она кивнула, завела мотор и погнала лодку прочь от маяка. У нее вспотели ладони; никогда еще она не привозила кого-либо, кроме Элли, тети Даны и Сэма, так близко к месту гибели парусника своих родителей.