Олджи кивнул:

– Готов поклясться.

– Возможно и придется. Хорошо. Без семи минут шесть вы, сержант, проверили камеры прежде, чем прибыла ваша смена.

Хардиндж кивнул:

–Да, инспектор. В шесть часов меня должен был сменить констебль Шоу... Дверь камеры Тернера была открыта. Я вбежал внутрь и нашел его на полу. Он был мертв.

Хэзлитт пробормотал:

– Затем вы позвали мистера Лоуренса и позвонили Тиссену и мне. Тем временем Шоу доложил о заступлении на дежурство,– пробормотал он,– остальное мы знаем. Вот так.

Он уставился на них обоих:

– Мы установили, что Тернер умер где-то между пятнадцатью или двадцатью пятого и без семи минут шесть. Достаточно широкие пределы. К счастью, мы можем их немного сузить.

Лоуренс перебил:

– Здесь я могу помочь. Я осмотрел тело Тернера. Я сказал бы, что он был мертв по меньшей мере час.

Хэзлитт внимательно посмотрел на него:

– Врач с вами согласен. Старик умер задолго до того, как тело обнаружили. Но, на всякий случай, примем, что Тернер был убит где-то между двадцатью минутами пятого и четвертью шестого. Это надежные внешние пределы.

Лоуренс сжал губы.

– Таким образом, он умер, когда мы с сержантом сидели в комнате для допросов.

– Точно. – В голосе инспектора послышались странные нотки. – Полагаю, вы готовы свидетельствовать, что никто не проходил через дверь к камерам?

– Да,– в один голос сказали Лоуренс и Хардиндж.

– Спасибо. – Хэзлитт вел себя подчеркнуто вежливо. Он оперся ладонями о край стола и с силой прижал пальцы к столешнице:

– Вновь ваши показания доказывают, что преступление невозможно!

– Ну, не может все быть так плохо,– возразил Лоуренс, но не очень уверенно.

– Судите сами. – Инспектор взял стул за спинку и крутанул его. – Слушайте, оба. Все окна в этом здании зарешечены. Вы это знаете, Хардиндж. Сами довольно часто жаловались на это... нет никакого черного хода, никаких возможностей попасть к камерам кроме как через дверь в задней стороне комнаты для допросов, и никаких средств сообщения между этой комнатой и жилыми помещениями сержанта, кроме как через эту дверь здесь. – Он показал большим пальцем позади себя.

– Другими словами есть только один вход в отделение. Парадная дверь.

– О, Боже,– вздохнул Олджи Лоуренс. – Мы знаем, что никто там не проходил, кроме...

– Кроме Рассела Крэйга. Который, по вашим словам, не ходил дальше комнаты для допросов, где вы разговаривали.

– И вскоре ушел. – К счастью, Лоуренс не упомянул о диких теориях старого жулика. – Подождите секунду. Кто-то мог скрываться в отделении?– И сам же ответил на этот вопрос: – Нет, это вне рассмотрения. Мы искали повсюду, как только обнаружили тело.

– Да. Едва ли вероятно, что кто-то мог войти в отделение невидимым. Но в любом случае не было никакого способа незаметно уйти. – Хэзлитт подпер кулаком подбородок. – Никто не просочился через решетки и не прошел сквозь прочные стены.

Лоуренс неловко передернул плечами. В голове начал разливаться страх.

– И у нас есть еще один свидетель,– добавил Хэзлитт.

Он замялся, а затем добавил, чуть извиняющимся тоном:

– Мисс Уотсон, заведующая почтой.

Олджи вспомнил эту леди:

– Конечно. Она, должно быть, постоянно наблюдала за нами.

– Вы правы. Наблюдала. После того, как мы посадили старого Саймона в камеру, она практически на отводила глаз от отделения.

Хардиндж слабо усмехнулся:

– За это можно ручаться.

Инспектор пробормотал:

– Она – старая надоеда, но на этот раз ее наблюдение нам полезно. – Хэзлитт повернулся к Лоуренсу: – Она видела, как вы вошли в отделение вскоре после четырех. Это пробудило ее любопытство – она, очевидно, знает вашу репутацию.

– Такова,– лениво заметил Олджи,– цена славы!

–Гм,– проворчал инспектор. – Так или иначе, она наблюдала. Она не может видеть, что происходит внутри,– слава Богу, в окнах матовые стекла,– но она не спускала глаз со входа. Готова поклясться, что никто не входил и не выходил из здания между временем вашего прибытия этим днем и моим этим вечером, кроме Рассела Крэйга...

– И нас с сержантом, когда он крикнул мне без пяти минут шесть. Ах, да, и констебля, который прибыл вовремя.

– Нам не нужно рассматривать Шоу,– проворчал Хэзлитт. – Или Тиссена.

– Правильно,– Лоуренс задумался. – Что ж, это, кажется, все решает. При условии, конечно, что старушке можно верить.

Хардиндж кашлянул:

– Мы сами согласны с ее свидетельствами. Невозможно пройти в отделение или в проход к камерам, не проходя через комнату для допросов.

Хэзлитт вмешался:

– Правильно. Помимо Саймона Тернера, в здании было только три мужчины: сержант, вы, мистер Лоуренс, и Рассел Крэйг.

Он прищурился и мрачно повторил:

– Только три.

Лоуренс легкомысленно предложил:

– Как говорится, вы платите, вам выбирать. Кто из нас убил его, инспектор?

Лицо сержанта напряглось:

– Это не шутка!

Лоуренс кивнул:

– Простите.

Хэзлитт резко встал:

– Давайте перейдем к сути. Никто не может быть выше подозрений в подобном деле, даже если он сержант полиции или,– его пристальный взгляд, переключился на улыбающегося молодого человека с приглаженными светлыми волосами,– любитель детективов.

– Согласен,– вежливо сказал Олджи. – К счастью, у меня есть алиби.

– Мы его проверим,– холодно парировал инспектор.

Он открыл дверь в соседнее помещение и дал некоторые инструкции своим сотрудникам. Возвратившись, он недовольно прокомментировал:

– Был случай несколько лет назад, когда мы нашли тайный проход в стене отделения полиции. Я хочу убедиться, что здесь такого нет.

– Вы должны избавиться,– весело заметил Лоуренс,– от этого комплекса тайных ходов. Это безнадежно vieux jeu^{7}.

Хардиндж резко посмотрел на своего молодого друга. Он понял, что легкомыслие Олджи было только маской... Очевидно, Лоуренс глубоко обеспокоен.

Как будто прочитав мысли сержанта, Олджи пробормотал:

– Не обращайте на меня внимания, джентльмены. – Он усмехнулся. – У меня нет улик.

Инспектор не засмеялся. Он сказал:

– Три человека. Мы по очереди рассмотрим всех вас.

Он начал расхаживать по комнате:

– Сначала Рассел Крэйг. Он прибыл примерно без четверти пять и оставался пятнадцать или двадцать минут.

– Угу.

– В течение всего времени он сидел в комнате для допросов. Это – ваши свидетельства, мистер Лоуренс и сержант. С этим все ясно.

Он добавил в скобках:

– Я послал к нему сотрудника, чтобы допросить дома. Хотя не предполагаю, что мы найдем что-то, чего уже не знаем. – Его тон подразумевал, что старому жулику все равно придется через это пройти.

Лоуренс сонно произнес:

– Таким образом, мы вычеркиваем дядю Расса. – Он зевнул. – Три минус один дает два.

– Затем,– мрачно продолжил Хэзлитт,– имеется сержант Хардиндж.

Лоуренс с любопытством поглядел на обоих полицейских. Он знал: ни один из них не чувствует себя спокойно.

Инспектор сказал:

– Мы подробно рассмотрим перемещения сержанта. Все оправдательные свидетельства – ваши, мистер Лоуренс. Поправьте меня, если ошибусь.

Хардиндж вспыхнул. Позже он доверился Олджи: «Это был самый неприятный момент в моей жизни».

Хэзлитт, подавляя свои чувства и корпоративную гордость, продолжал:

– Сержант сопровождал вас в камеру, где вы разговаривали с заключенным. Когда вы уходили, Тернер был все еще жив. Хардиндж прошел с вами вдоль коридора через комнату для допросов и к подъезду. Затем вы вернулись в отделение. Сержант принес ваше оружие, затем вы оба уселись в комнате для допросов, пока не прибыл Крэйг, прервав ваши разговоры. Он оставался, как я сказал прежде, в течение приблизительно двадцати минут. В течение этого времени сержант выходил дважды: на короткие промежутки, чтобы сделать чай.

ТонХэзлитта выражал неодобрение.