Пауза, возникшая после признания Мирьям, повисла в ночном воздухе, наполняя его новым оттенком доверия. Бухая задумалась, глядя на лунный свет, пробивающийся сквозь кроны деревьев. Ее голос был тёплым и мягким, когда она продолжила рассказ.

— Я сначала боялась, да и как иначе? — начала она, погружаясь в воспоминания. — Но он оказался не таким, как я ожидала. Султан был внимательным и добрым, и хотя находиться в гареме было непривычно, я чувствовала себя защищенной.

Аниэла слушала её рассказ, слегка улыбаясь, и чувствуя, как мир вокруг них начинает приобретать новые краски. Ее подруга открывалась перед ней, и это добавляло их взаимоотношениям ещё больше глубины и тепла.

— Важно, что ты нашла в этом что-то хорошее, — тихо ответила Аниэла, когда Мирьям закончила. — Иногда испытания могут привести к неожиданным источникам радости и покоя.

Мирьям кивнула, соглашаясь, и её глаза снова заблестели, отражая лунный свет.

— А что случилось с тобой? — Бухая едва коснулась ладони Озабоченной та сразу убрала руку.

Аниэла отвела взгляд, вздохнув глубоко, как будто нехотя вдыхала ночной воздух. Она знала, что это неизбежно — спустя некоторое время их откровенность должна перерасти в зеркальное размышление. Ее лицо на мгновение омрачила тень грусти.

— Моя история не так светла и легка, — начала она, оборачивая пальцы вокруг запястья, словно защищаясь от воспоминаний. — Но, в ней тоже присутствуют моменты радости. После того, как я попала к бродячим музыкантам, меня пленили прерии где я оседлав дикого скакуна и сразу ощутила иной мир, отличный от того, что знала раньше. Прерии стали моим домом, а ветер, свистящий в ушах — мелодией свободы. Музыканты приняли меня как свою, и в их песнях я находила утешение и защиту. Каждая нота была как глоток свежего воздуха, каждый день — новый аккорд в моей симфонии жизни. С тех пор прошло месяца три, — продолжила она, снова погружаясь в воспоминания. — Мы пересекли множество рек и гор, пели и танцевали у костров под звёздным небом. Я научилась видеть красоту в простых вещах — в каплях росы на траве, в полёте орла на фоне закатного неба. Но, в один из дней меня нашло то, что всегда искало… Я вновь позволила себе испытать головокружительную страсть.

Ее голос задрожал на последних словах, и Мирьям чувствовала, как история, скрытая в этих воспоминаниях, пронизывает пространство между ними. Взгляд Аниэлы стал мечтательным, будто она снова переживала те самые моменты страсти, которые оставили глубокий след в ее душе.

— Тот мужчина был необыкновенным, — продолжила Аниэла, поглаживая своим дыханием ночной воздух. — Он был чем-то неизвестным и захватывающим, словно тающий снег на ладони. Его глаза, наполненные чувством, казалось, могли заглянуть в самую глубину моей души. Он стал для меня воплощением мечт и надежд, которых я так долго лишалась.

Мирьям внимательно слушала, понимая, что её подруга нашла силы говорить о своем прошлом, и в этом откровении было что-то очищающее. Аниэла продолжала:

— Мы танцевали под луной, слушая мелодии, рожденные ветром и звёздами. Кажется, будто это было в другом мире, где время текло иначе. Мы были единым целым, несмотря ни на что. Но…

Нависшая тишина снова окутала их, Озабоченная устало выдохнула.

— Что но… — С нетерпением повторила Мирьям, ожидая продолжения.

— Я убила архиепископа и он который подарил мне страсть кинул меня в темницу. — Аниэла улыбнулась. Мирьям ошеломленно вскинула брови, чувствуя, как её сердце стало биться быстрее. Этот неожиданный поворот в рассказе Аниэлы был словно гром среди ясного неба. В её глазах смешались недоумение и сопереживание, и она не знала, что сказать, чтобы хоть немного облегчить тяжесть откровений подруги.

— Как это произошло? — наконец пробормотала она, не в силах удержаться от вопросов. — Почему ты убила его?

Аниэла устремила взгляд в небо, где серебряный веер звезд, казалось, напоминал ей о тех далеких ночах. Её глаза слегка увлажнились, но голос остался спокойным и ровным, когда она начала снова говорить.

— Архиепископ это заслужил, под маской праведника скрывался плут и обманщик, — Озабоченная посмотрела на свои руки, затем закинула руки вверх. Между её пальчиками играл лунный свет , словно пытаясь стереть невидимые следы прошлого. — Это был акт чистой ярости и разочарования, единый момент, когда мое сердце и разум сочли это справедливым. Архиепископ представлял собой мир, оторванный от реальности, мир, где ложь и двуличие правили балом, подавляя искренние чувства и правду. Он притворялся святым, но его душа была черна как ночь.

Бухая не могла оторвать взгляда от Аниэлы, не зная, как реагировать на столь трагичное и страстное признание. Каждое слово подруги врезалось ей в сердце, и казалось, будто она сама пережила этот момент ужаса и борьбы. Вокруг них царила тишина, как будто весь мир замер в ожидании продолжения этой роковой истории.

— Когда я осознала, что сделала, было уже поздно, — тихо продолжила Аниэла, словно боясь разрушить хрупкость своих воспоминаний. — Я защищала себя, помню его руки на своем, теле. Слова откровенной пошлости и искупление через причастие. Я не могла позволить ему продолжать, так как это было бы предательством моей собственной души. В тот миг, когда я почувствовала его прикосновение, меня охватила паника, затем пламя ярости. Всё, что произошло дальше, было неосознанным, инстинктивным. Обычное скучное собрание духовенства превратилось в мой личный ад. — Озабоченная взглянула украдкой на Бухую. — Я схватила первое, что мне попалось под руку это была обычная зубочистка, которую я нашла в кармане своей юбки, и я была словно омрачена злобой. Пошли первые удары, тогда все побледнело, как будто я смотрела на происходящее со стороны. Это не было решением, это было каким-то первобытным порывом, желание искоренить всё зло и грязь, которые он олицетворял. В глазах тех, кто видел меня той ночью, я стала чудовищем, но на самом деле я лишь сделала то, что должна была сделать, чтобы спасти свою душу.

Мирьям слушала, не отрываясь, чувствуя каждой каплей своей крови, как глубока та рана, которую носит в себе Аниэла. Она хотела спросить, как та смогла справиться с такой болью и страхом, но слова застряли в горле. Аниэла же, сделав глубокий вдох, продолжила едва слышным голосом:

— После всего этого, меня бросили в темницу. Ни кто не желал понимать моего поступка, никто не интересовался моими причинами. Я стала врагом, и это было невыносимо. Темные дни, когда мне казалось, что надежды больше нет, сменялись редкими минутами просветления. Я узнала, что значит быть исключенной, потерпеть поражение и испытать полное одиночество. В какой-то момент я даже была готова к смерти.