Кенотаф.

Его очертания вырисовывались на фоне самого дальнего уголка позабытого яблоневого сада. Традиционно кенотаф являл собой обозначение могилы, символический надгробный знак, который ставили там, где не было останков. Кенотаф использовали, когда тело погибшего было утрачено, кремировано или вовсе не найдено. Увековечение — вот для чего нужен кенотаф.

— Так вот, что хотел показать мне Гриша…

Кенотафы бывают разными, но конкретно этот напоминал каменный венок с мой рост, в который были вплетены самые разные цветы: розы, лилии, орхидеи.

Я не столько увидела, сколько почувствовала его за своей спиной. Он приблизился бесшумно и замер совсем рядом. Его присутствие ощущалось так же, как и всегда: словно заполнилась дыра внутри этого мира.

— Что это? — спросила я громко, сказалась нервозность.

— Могила, ma petite princesse, — ответил он с нескрываемым удовольствием. — Твоя могила. Здесь похоронена великая принцесса.

— Значит, вот что пытался сообщить мне Гриша, рисуя кровью на стене. Но зачем? — спросила я, не оборачиваясь к нему. — Могила таким, как я не нужна. Это человеческая традиция. И надпись слишком пафосная.

— Почему же? Ты ведь и правда была великой. Это мой тебе прощальный подарок. Последнее воспоминание о тебе.

— Почему прощальный?

— Потому что ты прощаешься со своей жизнью.

— Собираешься меня убить? — как странно, голос звучал почти безразлично, кажется, именно этот вопрос волновал меня меньше всего.

В ответ Ян лишь тихо рассмеялся, таким ласкающим слух аристократическим смехом, словно обрамленным дорогими шелками и изысканными духами.

— Убить? Ты ведь сама говорила, что это невозможно. Что такие, как ты не умирают, — выдохнул он полушёпотом, каким шепчут в темноте спальни, едва сдерживаясь от тёмных желаний.

— Боги не умирают, — почему-то показалось очень важным это объяснить. И это только это. Важно было продолжать говорить, не имеет значения, что именно, главное, не умолкать, не позволять этой пугающей своей откровенностью тишине повиснуть между нами. Потому что тогда… может произойти что угодно. — А я — не бог. Хоть и не буду скрывать, что очень рассчитывала им стать.

— Как скажешь, ma petite princesse. Но нет, я не буду тебя убивать. В этом нет нужды.

— Доверишь эту почётную миссию другому? — хрипло рассмеялась я.

— Нет, — жёстко отрезал вампир.

— То есть, никаких кровавых намерений? — я не верила и не собиралась начинать верить. — А как же твои слова, что я не нужна тебе живой?

— И это правда. Я не лгал… Я вообще редко тебе лгу.

— Неужели? Тогда ответь: почему мы здесь? Почему это, — я взмахнула рукой в сторону кенотафа, — здесь? И если желал пообщаться, то почему не сделал этого раньше? Зачем нужно было меня мучить?!

— Раньше…, — с задумчивостью начал вампир и прервался. — Раньше я думал, что справлюсь. Надеялся, что переборю себя. Долгое время я верил, что это ничего не значит, что мои чувства к тебе всего лишь привязанность, с которой можно легко порвать в любой момент. И что идти на крайние меры не придётся. Но это был… самообман.

Последнее слово он договорил, будто бы обращаясь к самому себе. Появилось это странное чувство неловкости, которое возникает, когда узнаешь то, что знать, наверное, и не хотел бы.

— Как ты преодолевал запрет на вход в мой дом? Я отозвала своё приглашение, а ты всё равно шастал как на ярмарку.

Над моей головой раздался нескрываемый надменный смешок, чужое дыхание коснулось кожи и пошевелило волосы. Он подошёл ещё ближе. Теперь Князь стоял буквально за мной, казалось, вдохни я поглубже и задену лопатками его грудь.

— Ты помнишь старое правило, но забыло про другое, ещё более старое. Кто владеет землёй — тот владеет всем.

Я некоторое время молчала, соображая. Делать это в такой компании было всё равно, что заставлять морского котика решать судоку.

— А, — вырвалось у меня с пониманием. — Так вот, для чего ты стал губернатором? Чтобы разрешить самому себе «легально», — я выразительно обозначила в воздухе кавычки, — как минимум, в глазах окружающих, распоряжаться всей городской землей.

— Умница, — ласково похвалил Ян.

— Продуманно, — сухо отметила я.

— На самом деле, не очень, — не стал бахвалиться вампир. — Если бы ты не была так увлечена своими ягуарами, то сообразила бы раньше. Как и то, что те, с кем ты сближаешься, по неожиданному совпадению могут проститься с жизнью.

На этот раз до меня дошло быстро. Очень быстро.

— Все эти убийства… Аксинья, Кристина, Инга…, — начала перечислять я, сбиваясь с мысли и путаясь в словах.

— Да. Догадалась почему? Все они в разное время шпионили за тобой, за мной, и даже за Максом, — не стал дослушивать Князь. — Спящие агенты. Их активировали в разное время, по мере необходимости. Совет имеет много таких, как они. Старая привычка. Неискоренимая, надо сказать. Все в Совете, чей состав, на самом деле, не меняется десятилетиями, верили и продолжают верить, что налаженная тотальная слежка поможет им удержаться на своих местах. Или даже обрести еще большее господство. Чудный самообман. Но не нам судить, верно? Все мы любим обманываться.

Я хотела спросить, каким образом Ян связан с Симоной, ведь это она призналась в убийствах. Но передумала.

— В этом нет смысла, — пробормотала я, потрясая головой в ответ на сумбур в мозгах.

Князь понял меня неправильно.

— Почему же? Есть. Смысл в том, что кланы и их представители ничего не решают. И никогда не решали.

— Это я знаю, — отмахнулась, погружаясь в размышления. — Но зачем тебе убивать тех, кто работает на Совет?

— Затем, чтобы они не пришли тебе на помощь, когда это потребуется, — его ответ был полон жестокости и какой-то варварской рациональности, что было перебором даже для меня. А ведь я считала себя самым практичным человеком, как минимум в этом городе. Способным на самые неприятные решения, если они практически оправданы. Но Ян переплюнул мой циничный прагматизм.

— А как же Роза? — спросила я, непроизвольно сжимаясь, когда его пальцы потянулись ко мне, чтобы поправить локон.

— Роза… бедный, несчастный ребёнок, никому не нужный. Рождаясь, дети становятся ценностью для родителей, потом для своих избранников, потом для уже собственных детей. Но Роза никогда не была ни для кого ценностью.

— И ты её жалел?

— Я её любил. По-своему, но любил. Я оберегал её от мира, а мир — от неё, зная, что долго это не продлится. Ситуация была под контролем. А потом вмешалась ты…

— И что? Любовь прошла? — гадкий злой смех вырвался из груди.

Он отреагировал неожиданно. Схватил за плечи, развернул к себе и вцепился в моё лицо тёмным, настойчивым взглядом, не терпящим инакомыслия и неподчинения. Он просто стоял и смотрел, а мне хотелось кричать, топать ногами, бить кулаками по широким плечам с идеальной королевской осанкой. Хотелось много всего, но гордость не позволяла.

— Про Розу я уже всё знаю, Даниэль показал, — стараясь не так уж очевидно захлёбываться болью, ответила я. — Расскажи про Симону? Что вас связывает?

— Много чего, — сквозь напряжённые челюсти проронил Ян. При упоминании оборотня лицо его окаменело.

— М-м-м-м-м, — многозначительно протянула я, отворачиваясь в сторону, чтобы не смотреть на него, оказавшегося невыносимо близко.

— Нет, этого между нами нет, — твёрдо ответил Князь, легко считав направление моих мыслей. — Вопреки твоей убеждённости, я не сплю со всеми дамами, с которыми знаком.

— Ну, да, конечно! — и я вырвалась из его рук. Он легко отпустил, позволяя отойти.

— На самом деле, ты должна быть благодарна Симоне. Если бы не она, ты бы никогда не победила Нуатль.

— А если бы не ты, мне бы никогда не пришлось её побеждать! — зашипела я, не выдержав накала эмоций. — Совет приказал тебе меня убить, и ты радостно поскакал выполнять задание!

Ян отклонился назад, чтобы взглянуть на меня из-под чуть опущенных век, обрамленных длинными чёрными ресницами, — огромная редкость для кого-то, настолько белокурого. Смотрел он странно, будто пытаясь понять, о чём я толкую.