— Они подозревают нас, ягуаров.

— Бред! — категорично воскликнула я. — Будь там ягуары, они бы не сомневались, а точно знали. Оборотни отлично различают друг друга по запаху.

Парни переглянулись.

— А тебе многое о нас известно, верно?

Я не ответила.

— Впрочем, нам о тебе тоже немало, — низко рассмеялся Сэм.

— И что же? — безразлично проронила я. Мне было плевать, просто они ждали этого вопроса.

— Что ты бегаешь за вампиром, — с презирающим отвращением бросил Сэм.

Я успела заметить, что из них двоих он был больше подвержен перепадам настроения. Нехорошим перепадам, непредсказуемым. А непредсказуемые парни опасны, особенно когда патологически не видят разницы между хорошим и плохим. Марсель был поспокойнее, Сэм тоже старался быть таким, но чувствовалось, что его спокойствие — показное, надетое, как одежда. Накинутое на спонтанность и желание убивать. Он напоминал тягун, так в простонародье называли смертоносное отбойное течение, которое может возникнуть в воде в любой момент, даже на мелководье. Сильные волны образуются под прямым углом, их трудно разглядеть, и ещё труднее справиться. Силу отбойного течения осознаёшь только тогда, когда уже оказался внутри него. На словах это кажется совершенно неопасным, даже занятным, но вода темна и глубока, кружевная пена обманчива, а стихия — не терпит небрежности и неуважения.

Я подавилась смехом.

— Бегаю? — хотелось хохотать в голос, но знала, что будет больно. — Откуда такие выводы?

— А это не так? — поймал мой взгляд в зеркале Марсель.

Я вздрогнула, а после вспомнила, что теперь зеркала в моей жизни — это просто зеркала. И самое страшное, что я могу в них увидеть — свою помятую чьим-то очередным кулаком физиономию.

— Нет, — отрезала я.

— То есть, ты уверена, что не одержима им? — продолжил парень свои расспросы.

И мне был разозлиться, одёрнуть нахала, который, кажется, давно забыл, с кем разговаривает, а, может быть, никогда и не вспоминал. Но силы были на исходе. Я продолжала болеть и будто бы не спала несколько недель кряду. Дурное такое состояние, очень человеческое. Наверное, это всё из-за передачи силы, ведь я фактически отрезала от себя кусок чего-то очень важного.

— Одержимость — это болезнь, а мне нравится быть здоровой, — пробормотала я, прижимаясь лбом к стеклу.

— Значит, он одержим тобой, — неожиданно заявил Марсель с кривой ухмылкой.

— Чего?

— Князь приказал своим вампирам разнести весть.

— Какую весть?

— Тот, кто посмеет к тебе прикоснуться — умрёт, — практически процитировал Сэмюэль. — Потому что он желает убить тебя сам. Более того, за твою голову была назначена цена.

— Надеюсь, высокая, — хмыкнула я. — Иначе обидно.

— Очень высокая, — подтвердил Сэм. — Поэтому мой тебе совет: беги. Или прячься.

Я внимательно изучила светло-русое темечко и грустно отметила:

— Мне некуда бежать. А прятаться гордость не позволяет.

— В таком случае у тебя нет шансов на победу, — заключил Марсель. — Ты обречена.

— Если не появится кто-то достаточно сильный, чтобы выступить на твоей стороне, — продолжил размышления вслух парень.

А я мысленно и с раздражением отметила, что эти двое иногда умеют соображать, а не просто использовать грубую силу в попытке испытать на прочность ту, в которой видели лишь игрушку своего вожака.

— Приехали, — вдруг заявил водитель, и машина, которая и так всё это время еле катилась, подпрыгивая на ухабах и впадинах, остановилась.

Я выглянула в окно и увидела кривую деревянную табличку, на которой краской, и мне очень хотелось верить, что это краска, было написано «Бар «Вялые челюсти». И ниже почти нечитаемая корявая приписка: «Вход только для своих. Если ты чужой — проваливай. Или умри». Сама табличка была приколочена к жердине, воткнутой прямо в землю.

— Дальше только пешком, — выбираясь, со вздохом пояснил Марсель, который и сам, кажется, был не рад предстоящему походу.

Я тоже покинула уютный салон автомобиля. Последним к нам присоединился Сэм, который встал по другую сторону меня. И было в его движениях что-то такое, отчего мне показалось, что за мной не только присматривают, но и подглядывают.

— Нам туда, — указал рукой Сэмюэль на небольшие красные квадратные крыши, скопившиеся на небольшом участке, почти впритык друг к другу. Идти в указанном направлении предполагалось по узкой тропинке, утопающей в высокой жёсткой и густой траве, которая практически поглотила всё вокруг.

Я почесала бровь, оглянулась по сторонам, ощущая нарастающую тревогу. Долгий летний вечер почти закончился. Начинало темнеть.

— А вам не опасно здесь находиться? — я ещё раз сверилась с надписью на табличке. — Если они подозревают вас в нападении, то заявиться прямо к ним в логово — не лучшая идея. Я бы сказала, самоубийственная.

— А ты думаешь, тебя отправили сюда случайно? Просто потому, что тебе так захотелось? — хмыкнул Сэм, весело поглядывая сверху вниз, изучая мои собранные в хвост волосы, шею, открыто представленную его взору, пробегая глазами по губам, носу и щекам. Он будто бы исследовал взглядом те места, которых хотел коснуться.

И я едва удержала себя на месте, желая отойти.

То, что интересна ему физически, я поняла ещё в тот момент, когда он прикоснулся ко мне. Объятый тёмными желаниями, он хотел показать свою власть, природную такую, почти обычную власть мужчины над женщиной. Но в то же время он боялся перейти черту и причинить непоправимый ущерб. И дело было не в Дэни, который наверняка наказал бы его за несдержанность и самоуправство. Точнее, не только в нём. Узнай молодой лидер ягуаретт о случившемся, то он расправился бы с Сэмом не из-за нежной привязанности ко мне, которую с успехом изображал, а просто из принципа и потребности напомнить, кто здесь главный. Нет, Сэмюэль боялся не справиться с собственной силой и эмоциями. Что сказать? Он совершенно точно с ними не справлялся, потому что на дне его зрачков я видела разгорающийся костёр. Плохой костёр. В таком костре… обычно сгорают все. — Даниэль таким образом пытается заявить о нашей непричастности.

— Не вижу связи, — пробормотала я, опуская голову. Глупая и безнадёжная попытка отгородиться.

— Ты — его пара. Значит, наша Ягуара, — он произнёс это со значительностью, будто одно это слово имело измеримый вес. — Наша пантера. Главная женщина в прайде.

— И если ты пришла сюда, будучи в паре с нашим вожаком, значит, ты пришла от имени стаи. Ты — её голос, её глаза, её душа и разум.

— Но стая расколота, — напомнила я. — И Дэни ещё не вожак. По крайней мере, не для всех.

— Это скоро изменится, — таинственно усмехнулся Марсель.

Мне стало нехорошо.

— Хочешь сказать, я буду здесь от имени ягуаретт?

— Да.

— Но я не оборотень, — странно, что нужно было проговаривать это вслух.

— Не переживай, — с насмешкой хмыкнул Марсель. — В этом никто не сомневается. Но после мессы ты станешь частью стаи.

Мои глаза непроизвольно распахнулись шире.

— Не переживай, — по-своему понял он. — Как только Даниэль перед всей стаей назовёт тебя своей и покажет метку, ты станешь одной из нас. С этого момента долгом каждого ягуара будет защищать тебя даже ценой собственной жизни, повиноваться тебе и следовать за тобой туда, куда ты решишь повести стаю.

Я задышала чаще.

— Перед всей… стаей?

— Да, — с немногословной суровостью подтвердил Сэм. — Месса происходит в месте силы, в окружении самых близких, а это всегда стая, в которую ты вступишь в назначенный час.

— А если…, - я откашлялась, — если я захочу покинуть стаю?

— Тогда ты умрёшь, — склонившись к уху, прошептал стоящий сзади Сэмюэль, коснувшись моих волос своей щекой.

— У ягуаретт не принято покидать стаю, — чуть прикрыв глаза и глядя на меня с внезапно проявившейся надменностью, сообщил Марсель. — Мы — не волки. И не бегаем от одной семьи к другой, предавая так же легко, как и давая клятву верности.