— Что это значит? — спросил Дрюня.

— Для меня эта багровая лужа — яд, смешанный из людской и звериной крови. Но там, в глубине леса есть хозяин всего этого болота. Хочешь не хочешь, а нам нужно до него добраться. Я попробую в одиночку…

— Что⁈ — взревел вдруг Дрюня.

— Мой доспех не позволит чужой крови проникнуть в мои сосуды! — закричал я в ответ. — У меня есть защита, иммунитет! У вас нет ничего!

— Да откуда тебе знать⁈ — не унимался мой друг, позволяя себе кричать на меня при окружающих.

— Ты хочешь рискнуть?

Рывком Дрюня сдёрнул с бедра уродливую секиру и с хрустом сжал пальцы на древке, не спуская с меня бешеных глаз.

— Думаешь я зассал? — оскалился он.

Я не в силах был постигнуть тех идей, что сейчас взяли вверх над Дрониным рассудком. Чего он добивался? Ради чего готов был рисковать жизнью? Даже я не торопился впрягаться в это мутную затею.

— Дрюня, вспомни, что было с теми бедными животным. Ты хочешь стать одним из них? Хочешь стать марионеткой с огромным пульсирующим сосудом, торчащим из твоего зада?

Всё это время Ансгар внимательно слушал нас, успевая бросать задумчивые взгляды в глубь леса. Выслушав мои аргументы, он повернулся к Дрюне и сказал:

— Инга права. Глупо нырять в озеро, не зная дна.

— И что, — выдавил Дрюня. — Мы так и будем тут стоять, на бережку?

Юный правитель не собирался вступать в споры с огромным воином в гнилистом доспехе. Хмурое лицо Ансгара отлипло от Дрюниной персоны с каким-то кислым разочарованием и обернулось на меня. Он только открыл рот, как за нашими спинами на весь лес проорал мужчина:

— Нам нужно идти вперёд!

Я быстро обернулся. Пока мы болтали, Хейн чуть отполз, вскочил на ноги и бросился в сторону кровавой лужи. Я успел шагнуть ему на встречу, но остановить глупца не смог. Движет им безумие или он точно уверен в своей безопасности? Скорее всего второе. Во всяком случае он даже не притормозил, он даже не испугался и не заорал от хлынувшего в голову адреналина обречённости, который в избытке переполняет твоё тело, когда переступаешь через край крыши небоскрёба. Хейн явно был уверен в своей безопасности.

Мужчина перемахнул через край лужи. Его ботинки погрузились в кровь без единого всплеска, словно он бежал по асфальту. Сделав три шага, Хейн остановился, повернулся к нам. На его лице медленно проступала улыбка. Да, он оказался первым, кто не зассал. Он просто молодец! Мне бы хотелось ему похлопать, но слишком много чести для столь необдуманного поступка.

Трясясь от радости, Хейн вскинул руки, став похожим на крест, и громко проорал:

— Вот видите! Нам ничего не грозит! Я же говорил! Нам надо идти вперёд!

Я стал вторым, кто перешагнул край неизвестности. Ничего не произошло, но на всякий случай я достал меч. Хейн напрягся, видя как к нему приближается «кровокож» с длинным мечом из запёкшейся крови, но когда я встал рядом и повернулся к остальным, он выдохнул, кивнул мне головой.

Дрюня стал следующим. Крепко сжимая свою уродливую секиру, Дрюня с каким-то детским азартом перескочил через край и замер, словно ожидая подвоха. Засмеявшись, он повернулся лицом к своему отряду «труперсов» и провопил на весь лес:

— За мной!

Гнойные воины в полном бесстрашии, словно лишённые воли или какого-либо выбора в жизни, стройными рядами шагнули на встречу неизвестности. Они погружали свои гнойные ботинки в кровь без единого всплеска. Струпные чешуйки осыпались с их доспехов на глянцевую поверхность, и не было никакой реакции. Кровь не вскипала, не меняла цвет, не становилась гуще или жиже. Стабильность успокаивала меня, но в то же время я понимал, что кровь всегда вступает в реакцию.

Ансгар терпеливо провожал взглядом каждого гнойного воина, вступающего в лужу крови. Его меч покоился в ножнах, как и у всей его армии. Пот заливал лицо, и он постоянно убирал спадающие на лицо чёрные кудри. Впервые я заметил, что парень занервничал. Глаза. Его глаза метались из стороны в сторону, в попытке что-то оценить. Может быть риски? Свой шаг он еще не сделал, в любой момент можно развернуться и уйти домой.

Но Ансгар не был трусом. Да, он молод, опыта у него мало, но отец воспитал достойную себе замену. Паренёк вынул меч из ножен и крепко сжал рукоять. Кожаная перчатка издала натужный шелест, и в этом звуке не только я сумел расслышать стремительно разливающееся по юному телу бесстрашие. Сотня воинов обнажили мечи и перешагнули через край, вслед за своим правителем.

Выглядело всё странным и небезопасным. Назад дороги нет, но путь вперёд можно проложить чуть увереннее. Я подошёл к Дрюне и подозвал к нам Ансгара. Память о бойне у стены была свежа, и я всё вспоминал звериные зубы, залитые кровью. В прямом смысле — мы на территории «кровокожих», и встреть мы их на нашем пути — кто сможет с ними сразиться? Стальные мечи и уродливая секира лишь с десятого удара смогут отколоть крохотный кусочек с прочного доспеха из запёкшейся крови. В моих силах уменьшить количество ударов, свести их к минимуму. Запасов крови у меня много, но не на столько, чтобы всю армию снабдить оружием.

Я прикоснулся пальцем к двуликой секире.

— Червяк, ты что делаешь? — спросил Дрюня.

— Делаю твоё оружие сильнее. Смотри.

Два срезанных лица с застывшим навсегда ужасом медленно затягивались красным полотном. Дрюня лишь успел хлопнуть веками, как в его руках оружие окрасилось в багровый, полностью смыв серые оттенки. Ужасные лица стали ещё ужаснее. Кожа поросла кровью, став еще прочнее и смертоноснее. Меч Ансгара тоже преобразился, сменив блеск стали на запах запёкшейся крови.

Так лучше. Так мы еще стали чуточку сильнее.

Но успокоения я так и не почувствовал. Я всё равно прибывал в смятении и волнении от неизвестности. Я опасался. Но мои опасения были напрасны. Мы уверенно шли через лес, следуя за Хейном. Лужа под нашими ногами даже не хлюпала, и даже не пачкала обувь и края штанин воинов. Каждый шаг сопровождался странным ощущением, словно идёшь по вате, не было никакой вязкости. Лишь лёгкость. Но меня всё равно съедало изнутри любопытство, откладывая за собой пахучие фекалии беспокойства.

Я догнал Хейна и спросил:

— Ты ранее вступал на кровь?

Продолжая идти вперёд, Хейн хмыкнул, а потом сказал:

— Мне приходилось вступать на кровь, пролитую моими руками. И мне пришлось ступить на кровь, пущенную к моим ногам. В тот день… в тот день было так много крови, что я уже не мог разобрать что именно чавкало под моей подошвой.

— И почему сегодня ты с бесстрашием вступил на кровь?

Хейн ответил не сразу. В повисшем молчании он ясным взглядом осматривал стелющееся под нашими ногами кровавое полотно, осматривал деревья, прячущие свои корни где-то на дне лужи. Он прислушивался, но не к звукам природы.

— Я устал, — проговорил Хейн. — Устал прятаться, устал бежать. Горькое пойло помогало мне забыться, спрятаться от страхов. Но я устал и пить. Понимаешь, я устал. Эти голоса… Я не могу их забыть.

— Какие голоса? — спросил я.

— Животные грызли моих людей, словно сырое мясо, поданное на обед. Хруст костей, людские визги. Чавканье под ногами, которое так и манит тебя опустить глаза. Но если ты хоть раз опустишь взгляд — безумие крепкими когтями вцепится в твой рассудок и будет терзать его. Терзать и мучать каждый божий день! И лишь когда я слышу её голос, я получаю успокоение…

— Её голос? Чей?

Хейн вдруг замер, кинул на меня блестящий взгляд. Широкая улыбка сменилась громким смехом. Он больше не выглядел каким-то безумным, унылым и покинутым. Уверенность быстро проступила на его лице, в глазах пылала ярость, а губы стали хищными, словно улыбка кобры.

— Её! — произнёс он. — Хозяйки леса. Кровавой мученицы. Так она себя называет.

Подстава! Я так и думал!

Я быстро вскинул меч и приставил лезвие к его щетинистому горлу, на котором кадык бешено бился от неугасающего смеха.

— Ты видел её? — спросил я сквозь зубы. — Кто она такая?