Появившаяся в один миг кровавая паутина из тонких сосудов сошла с женского лица, защитив кожу от смертоносной стрелы.

— Вам надоел мой концерт? — выдавила женщина сквозь стиснутые зубы. — Потерпите, впереди самое интересное!

На наши плечи обрушился хищный взгляд, не суливший ничего хорошего. Женщина в кровавом доспехе выпрямилась во весь рост. Продолжая сжимать в правой руке пучок мужских нервом, она откинула голову, а её подбородок запрыгал, заливая всё вокруг жутким смехом. А потом её ноги оторвались от глянцевого пола, отразившим зелёный свет огня на медленно вздымающееся в воздухе женское тело.

Она возвысилась над Хейном. Затем над своим троном. Дорогая отделка трона из человеческих лиц вдруг потянулась следом за женщиной. Это оказался плащ, сотканный из нескольких дюжин мужских лиц, продолжающих шевелить губами. Подол плаща расправился чуть выше женских ступней и начал еле заметно развиваться, словно в него бил слабый ветерок, которого тут конечно же не было. Природой шевеления плаща оказались толстые пульсирующие вены, показавшиеся в зелёном свете. Десяток кровавых труб выходили из женской спины и уходили прямиком в глянцевую гладь кровавого пола, удерживая «кровокожа» на весу.

Женщина снова засмеялась. Трубы оживились, пульсация стала чаще, сопровождаемая звуком гонения воды. Кулак, держащий пучок нервов выступил вперёд, и резко разжался. Раскрытая ладонь повисла над телом Хейна. Нам показалось, что женщина его отпускает, возвращает ему его же нервы. Но это было ошибочное мышления в столь жутком мире, запертом внутри огромного дупла дуба.

Сосуды Хейна продолжали тянуться от женской ладони, уходя прямиком в его шею. На наших глаза каждый сосуд вздулся, дико запульсировал, словно прогоняя сквозь себя сотни литров крови.

Громко завыв, Хейн перевернулся на спину. Его усыпанное блестящими каплями пота тело выгнулось в болезненной агонии. Он молчал, но трясся с такой силой, что руки, ноги и голова стучали об пол с таким мягким звуком, словно его били палками.

Сосуды, тянущиеся из женской ладони, раздулись до толщины детской ручонки. Эти розовые сардельки начали раскачиваться, касаться друг друга, издавая неприятный уху звук чавканья. Но это еще было терпимо.

На наших глаза тело Хейна начало меняться. Мужчина начал надуваться, разбухать. Растянутая кожа побледнела, покрылась трещинами из тысячи растяжек. Шея Хейна раздулась так, что голову выгнуло вбок, а из раскрытого рта вывалился влажный опухший язык. Мужчина пытался шевелить ртом, но подбородок упёрся в огромные складки на шее, продолжающие жутко разбухать на глазах. Хейн замычал. Одна из огромных складок подпёрла челюсть. Зубы с силой цокнули, откусив язык.

Мужчина затрясся и взвыл еще громче. Но его крики растворились в жутком звуке лопающейся кожи. Каждая растяжка на его теле порвалась, и тут же зарубцевалась бледной плёнкой. Тонкая плёнка снова растягивалась и лопалась. Срасталась, растягивалась и лопалась.

Срасталась, растягивалась и лопалась.

Хейн раздулся до размеров легковой машины. Силуэт его тела разрастался на глазах, словно на берег моря волны прибывали с новой силой. Хоть его руки и ноги походили на сосиски, но сквозь лопающуюся кожу можно было заметить равномерно увеличивающиеся мышцы. Росла не только его плоть, это уродливое тело обретало и силу.

Когда тело мужчины увеличилось до размера взрослого слона, дупло дуба наполнилось женским смехом. Продолжая порхать в воздухе за счёт огромных кровавых труб, «Кровавая мученица» широко улыбалась, видимо была довольна своей гнусной работой. Да, Хейн предатель, и не заслуживает пощады или сострадания, но то, что с ним случилось, вызвало внутри меня отвращением, за которым быстро скрылась жалость.

— Как и обещала! — взревела женщина. — Ты получил свою силу! А теперь воспользуйся ею! Убей Ансгара!

Словно перерезанная пуповина, пульсирующие трубы отсоединились от женской ладони и рухнули на бесформенное тело. Хейн обрёл свою свободу. Он заново родился. Переродился в урода, предав свою человечность. Предав всё человечество!

Бесформенная туша с гортанным воем перевернулась на живот. Тучное тело, чья кожа походила на один огромный рубец бледного тела зашевелило конечностями. Слоновьи руки и ноги заелозили по полу. Тело содрогнулось, кожа пошла волнами. Хейн сумел упереться ногой и даже чуть приподняться, опершись своими сосисками о глянцевую гладь. Голова мужчина раздулась не так сильно, как само тело. Лицо растянулось, кожа лопнула на щеках, губы надулись, но лик Хейна по-прежнему узнавался. Длинные волосы поредели, ниспадая на лицо жидкими локонами, за которыми невозможно было спрятать выпученные глаза.

Это уродливое чудище бросило на нас взгляд бесконечного гнева и оглушительно заревело единым воем сотни связанных между собой звериных глоток. Мы только успели вскинуть своё оружие, как разбухшее тело хромающей и какой-то неуклюжей, словно с трудом удерживающей непосильный вес поступью кинулось в нашу сторону.

КОНЕЦ 5ой КНИГИ.