XXVIII. Белая тьма — Запах и воспоминания — Снова лампочка — „Это мое прошлое“
Молочно-белый туман с опаловым оттенком преградил ему дорогу. Брок в нерешительности остановился, протер глаза и начал ощупывать все вокруг себя.
В трех шагах перед ним растворились две фигуры — черная и белая, принцесса и Ашорген. Брок прыгнул в туман, вытянув вперед руки, но поймал пустоту. Белая тьма ослепила его. Опаловая тишина оглушила.
Он побежал в том направлении, где исчезла принцесса. Он кричал и размахивал руками, как птица- сломанными крыльями. Туман начал его душить, он звенел в ушах странной мелодией. Нет, это поет не туман! Это кровь клокочет в его жилах!
С каждым шагом страх все сильнее овладевал им. Ноги подгибались, так как казалось, что отовсюду из обволакивающего тумана грозит опасность. Его охватил ужас. Он шел вперед в одном и том же направлении — долго, невероятно долго — и никак не мог дойти до конца…
Внезапно он остановился. Он боялся сделать шаг вперед, боялся повернуть назад! Он тонул, он остался один посреди белой тьмы, покинутый людьми и вещами, растворился в бесконечной туманности. Он погиб, его поглотила белая тьма, которая пропитывает, заполняет его. Его труп будет лежать долго-долго, пока наконец не исчезнет это белое ничто и не придут люди, которые, не видя его, будут идти по нему.
Двигаться он больше не мог. Ноги увязли в тяжелом тумане. Он сел и заплакал.
И вдруг — дуновение ветерка. Странный запах щекочет нос. Запах так силен, что Брок едва не потерял сознание, он действует на мозг, как алкоголь. Усыпляет и бередит воспоминания, рисуя удивительные картины. Но что это так пахнет — еле слышно и сладко? Это скошенная трава на лесной опушке. Запах от стогов сена поднимается к солнцу, как дым из ритуальных жертвенников.
«Я тоже лежу на этой опушке — под головой стог, в волосах — сено, и весь я усыпан сохнущими горными травами.
Но стоит открыть глаза, и я вижу туман, густой как сметана. Надо вспомнить… Принцесса убежала, а музыка играет где-то в центре Вселенной… Но этот запах, откуда он и что означает? Эта дивная мелодия запаха, которая дразнит и мучает еще сильнее, чем грустные звуки виолончели и скрипки…
Я ощущаю во рту прелый вкус лесных испарений — мха и хвои, ягод и древесной смолы. Вижу холодный родник в зеленом кружеве папоротника. Лесные птицы и олени пьют здесь воду…
Но теперь и лесные запахи растворились в белом тумане. И вот уже откуда-то веет другой ветер, другой запах. Кажется, что где-то хлопают паруса. Влажный аромат моря. Запах соли, рыбьей чешуи, тающего в теплом море ледника. Загадочный остров, мимо которого плывет корабль. Там живут люди, ибо до меня доносится запах пота и дым очагов. Но и это ощущение исчезает.
А теперь я уже вдыхаю совершенно иной запах, который будит странные, давно забытые воспоминания. Жар кухонной печи, пары, поднимающиеся от горшков и возвещающие близость обеда. И вдруг — сквозняк от резко распахнувшейся двери. Чей-то голос кричит: «Война!» И снова все бесследно исчезает.
А вот это — цветут ландыши… нет, это не ландыши, это духи любимой. Она склоняется ко мне, и я зарываюсь в ее волосы, чтобы ощутить новые запахи…
А это уже пахнет ночь. Пахнет луна, боже мой, это — расставание, это зеленый аромат озера, нет, слез! Это плачет любимая…
Запахи быстро чередуются.
Смрад паровоза и сажи.
Тяжелый дух из теплушек — шесть лошадей, тридцать человек…
Убийственная атмосфера грязи, водки, вонючих ног и отхожих ям.
Даль.
Свежеразрытая земля.
Порох.
Дым пепелищ.
Кровь.
Гниль отбросов, содержимого консервных банок, разлагающихся ран, карболка, вонь раздавленных клопов, черные, обмороженные части тела, гниющие под грязными повязками.
У потолка смердит желтая керосиновая лампа.
Брок вскочил. «Это… это мое прошлое! Это воспоминания, которые я утратил. Скорее! Скорее!» Он протянул руки. Ничего! Белый туман. Черная принцесса…
Нет иного прошлого, кроме Мюллер-дома…
Силы вернулись, и он помчался вперед, вперед…
И вдруг — протянутая рука натыкается на мягкую шелковую ткань. Резкий взмах — и Петр Брок замирает в изумлении.
XXIX. О звезде Ашоргенетеррамолистерген — Принцесса Тамара готова полюбить принца Ашоргена — „…наше ложе ждет…“ — Петр Брок снова пользуется тем, что он невидим
Он очутился на пороге голубого будуара принцессы. Круглое око Мюллера, наблюдающее с потолка, снова подернуто голубой пеленой. Но светильник давно догорел. На синем диване сидит принцесса. Она переоделась. На ней голубое платье — под цвет штор на стенах. В ее руке сигарета, а у губ, раскрытых в дерзкой, вызывающей улыбке, — высокий бокал с вином. Огонек сигареты описывает широкую дугу. Хрустальный бокал и горло принцессы сливаются в один сосуд.
Но самое ужасное, что ее тонкую талию обнимает длинная рука принца Ашоргена! А принцесса смеется! Она хохочет, запрокинув голову назад. Рука Ашоргена опускается все ниже, она обвивает стан принцессы, подобно удаву, который душит свою жертву. Он целует ее волосы и шепчет:
— Моя звездочка, мой серебряный колокольчик, выпей еще, это напиток из опьяняющего ледника моей родной планеты. Ты все это уже знаешь… Я родился на звезде Ашоргенетеррамолистерген, запомни это хорошенько, ты должна это помнить, такова моя воля! Может быть, ты не веришь?
— Нет, я верю…
— Теперь ты веришь в звезды?
— Я верю всему, что ты говоришь!
— На дне бокала — образ моей звезды. Ты будешь видеть ее каждый раз, как только допьешь до дна. Выпей!
Принцесса послушно выпила и снова начала смеяться.
— Хватит, хватит смеяться! Проглоти свой бубенчик! Золотце мое, я буду любить тебя так, как любят на звезде Ашоргенетеррамолистерген. Я научу тебя новой любви, а ты мне покажешь, как умеешь любить ты…
Рука, обнимающая талию, ползет по груди вверх к шее.
— Хочешь?
— Хочу!
— Дай мне свою руку, я покрою ее поцелуями… ты, наверное, будешь из-за меня страдать, но твоя любовь тебя излечит. Самочка моя земная, ты любишь меня, действительно любишь?
Принцесса, ласкаясь, кладет голову ему на плечо. Лапа принца все крепче сжимает ее бедра.
— Целуй меня, Тамара! Прикоснись к моим губам, ведь так начинается любовь на этой звездочке!
Она страстно обвила шею Ашоргена.
Брок закрыл ладонями глаза. Возможно ли это? Принцесса Тамара, его принцесса, заточенная в этой вавилонской башне и ожидающая освобождения, бесстыдно целует это чудовище своими девственными, неоскверненными губами!
— Смотри, милая, наше ложе готово!
Принцесса встает и идет…
«Ну конечно же, это принц, а кто такой я? Ничто, невидимое ничто! Но ведь я для того и проник в Мюллер-дом, для того и согласился на эту метаморфозу, чтобы найти, защитить и освободить ее! Разве я не предупредил, что буду ее охранять? Ведь она чувствовала прикосновение моей руки! А ее загадочная улыбка — разве это не был ответ на мои слова?
О бесстыжая предательница!
Единственный светлый луч в Мюллер-доме для меня погас! Как я мог мечтать о ее любви? Кого же любить, ведь я невидим?..
Прочь! Прочь отсюда!
Еще один, последний, прощальный взгляд на принцессу. Она подняла локти, подобные тонким ручкам античной амфоры, и, стоя перед зеркалом, смеется…
Боже, но где же глаза принцессы? Они прикрыты тяжелыми веками! Принцесса смеется с закрытыми глазами! Рот ее полон смеха, но глаза — спят…»
Только теперь Брок понял, в чем дело!
Гипноз!
Он увидел, как горящие глаза Ашоргена стерегут в зеркале отражение принцессы.
Терпение Брока лопнуло. Он бросился к Ашоргену и со злостью ударил кулаком по длинной верхней губе, тянущейся от носа. Именно это место само напрашивалось для удара, ибо казалось наиболее чувствительным на лице. Принц беззвучно повалился на пол. Брок разорвал одну из занавесок и связал руки и ноги Ашоргена. Затем куском тряпки заткнул ему рот и затолкал безвольное тело под ложе. После этого он повернулся к принцессе.
