– С корабля? – обращается он к Хэлгу, уверенный, что тот тоже знает менсианский.

Пилот чуть поворачивает голову в мою сторону, молчаливо спрашивая – "о чем он болтает?" Я выхожу из-за широкой хэлговой спины. Думаю, скрывать наше происхождение не имеет смысла.

– Да. Нас вывезли с колонии акци, планета Расцветающая.

– Ясно, – менсо осматривает с ног до головы меня, потом моего приятеля, – В последние дни много кораблей с Расцветающей. Идемте.

Он разворачивается и идет куда-то, но не в ту сторону, откуда явился.

– Чо сказал-то? – интересуется Хэлг.

– Куда идем? – спрашиваю я незнакомца.

Он не оборачивается и отвечает расплывчато:

– Вам дадут поесть. И дурного не сделают, не бойтесь. Может, зададут пару вопросов об эйнерах, о том, что происходит на вашей планете. Говорите правду и все будет хорошо.

– Кто задаст вопросы? – не унимаюсь я, но больше незнакомец ничего не говорит.

Мне приходится быстро пересказать все Хэлгу и тот явно не радуется перспективе допроса.

– Если бы у нас был выбор, ни за что бы не пошел с этим бомжарой! Огрел бы по голове и поминай как звали. Но без еды нам конец, так что… Будь что будет!

Идем вдоль трубопроводов, мимо узлов, к которым сходится множество инженерных коммуникаций. Все обветшалое, порыжевшее, опасно нависающее над головой и скрипящее на ветру. Заходим в здание без окон – наверное, тоже одна из узловых станций. Спускаемся по винтовой лестнице несколько пролетов, пока не попадаем на самый нижний уровень. Там железная дверь, над которой я замечаю глазок камеры. Внутри металлического полотна щелкает замок, дверь открывается. Вооруженные люди провожают нас взглядами.

Незнакомец оставляет нас в комнате, стены которой выкрашены синим, а весь потолок горит равномерным белым светом. Здесь есть стол, несколько стульев.

– Садитесь и ждите.

Он выходит, чтобы через несколько минут вернуться с двумя тарелками дымящейся жидкости. Аккуратно ставит их на стол, рядом кладет ложки и по ломтю мягкой пористой субстанции, напоминающей хлеб.

Я завороженно смотрю на маслянистые пятна, плавающие в бульоне, кусочки овощей, и, кажется, даже мяса. Приходится взять себя в руки, чтобы от запаха не потерять сознание!

– Больше вам пока нельзя, желудок не выдержит, – поясняет добрый незнакомец и выходит из комнаты, чтобы не смущать, дать спокойно поесть.

Мы не знаем, что это за овощи, что за мясо… Да и знать не хотим. Накидываемся на еду с таким остервенением, что не проходит и двух минут, как тарелки наши пустеют, а от хлеба не остается ни крошки. С радостью проглотила бы еще три таких порции, а то и четыре, но менсо прав – желудок после нескольких дней голода просто исторгнет это обратно.

Еще нет той сытости, которой хотелось бы, но по телу разливается блаженная истома. Горячий бульон, словно волшебное зелье, возвращает силы.

В комнате появляется менсо, которого мы еще не видели. Он ставит на стол большой пластиковый термос, два стакана. Наливает жидкость, похожую на чай. Она тоже горячая и на вкус чуть сладковата.

Незнакомец садится, поправляет глазок камеры, торчащий позади него прямо из стены. Кладет на стол блокнот.

– Вы пейте, а я буду спрашивать. Думаю, нам есть, о чем поговорить, правда? Ведь на Расцветающей, насколько нам известно, произошло восстание.

Сначала слушает мои ответы, потому что только я знаю язык. Потом переключается на Хэлга. Я думаю, что мне придется переводить, но таинственный менсо демонстрирует отличное знание нашего языка. Он говорит так чисто, что в его речи не слышно акцента.

– Что ж, думаю, на этом можно закончить! – улыбнувшись, он закрывает блокнот.

Чай выпит, термос почти опустел. Менсо встает, собираясь уходить.

– У нас есть специальное убежище. Там вам найдут занятие, предоставят кров и еду.

– Постойте! – я лихорадочно ищу нужные слова, – Вы, возможно, как-то связаны с разведкой менсо?

Он продолжает улыбаться.

– Нет, мы лишь прячемся от эйнеров и, по возможности, укрываем беглецов с транспортников, прибывающих из разных миров. Это не так просто, потому что между акци и менсо на Саленосе непростые отношения, поверьте.

Он уже нажимает на ручку двери.

– Киар, Андрей, Полина, Метецио. Я знала этих людей на Расцветающей. И мне есть, что еще рассказать. О чем вы не спрашивали, и, наверное, даже не подозреваете.

Менсо останавливается. Все так же улыбаясь, смотрит мне в глаза – долго, испытующе.

– Не знаю, о ком вы говорите. Но попытаюсь выяснить.

Дверь закрывается.

* * *

Мне кажется, я сплю целую вечность. Что-то снится, может, даже видения, похожие на те, что случались на Расцветающей, но после пробуждения в голове ничего не остается. Единственное, что я ощущаю, сев на измятой постели, это потерянность. Нет, даже не потерянность, а потерю. Будто меня лишили чего-то жизненно важного, оставили без одежды среди толпы, отняли зрение или слух. Рука сама собой пытается нащупать что-то за спиной, но натыкается лишь на плоский хирургический каркас. Горб! Горба больше нет.

Я встряхиваю головой, стараясь избавиться от странного ощущения, которое не должно меня угнетать. Но оно не желает исчезать и тогда мне остается лишь смириться – когда-нибудь пройдет само. Должно пройти!

После завтрака меня допрашивают сразу трое и на этот раз Хэлга нет рядом. Один менсо задает вопросы и, следуя за моим рассказом, делает пометки в бумагах, другой то и дело вскакивает, начинает ходить по комнате из угла в угол, и лишь третий невозмутимо слушает – кажется, даже не моргая.

– Давайте пройдемся еще раз. Значит, вы пришли к выводу, что эйнеры разделены на две касты?

– Да. Во время восстания это подтвердилось. Мы взорвали хаб, с помощью которого управлялась как минимум половина всех эйнеров на планете, после этого они не могли больше оказывать сопротивление. Просто свалились на землю. Все до единого.

– А вторая половина?

Я сжимаю кулаки.

– Честно говоря, мы думали, что это не половина. Что вторая каста слишком малочисленна, чтобы… Но их оказалось много и мы не справились.

– Понятно. А хаб, значит, нашли самостоятельно? Ориентируясь по своим… э-э… чувствам. Ощущениям.

– Не верите?

В ответ лишь молчание.

– Андрей говорил, что это не единственный случай. Людям, в силу каких-то природных причин, легче установить взаимосвязь с эйнерами. А у меня, к тому же, импланты и опыт прямого сопряжения с хозяином.

– И вы слышали в голове чьи-то имена?

– Не имена, а названия. Мы думали над ними и пришли к выводу, что Некрополь – родная планета эйнеров, склепники – та каста, которая управляется через хаб, а бионики – самостоятельные эйнеры, не нуждающиеся в дистанционном управлении.

– И есть еще какой-то альфа-бионик?

– Да, о нем проговорились сами эйнеры, когда… когда собирались пытать меня.

– Очень любопытно! А еще какой-то информации об этом главном у вас нет? Честно говоря, почти все, что вы рассказали, мы уже выяснили самостоятельно. Разве что без названий. Но вот про альфа-бионика даже не догадывались. А это, судя по всему, важное звено!

Я пожимаю плечами.

– Думаю, что имелся в виду не вообще самый главный, а главный именно на нашей планете. Потому что они собирались ему показать меня, но не говорили, что для этого придется лететь на другую планету.

– То есть на каждой планете должен быть свой альфа?

– Думаю, да.

– И что же он делает? Что входит в его обязанности? Как он влияет на других биоников?

Снова пожимаю плечами.

– Я не знаю. Но раз он есть, то зачем-то нужен. Так ведь?

Тот, что все это время пялится на меня не отрываясь, многозначительно переглядывается с другим, вскакивающим со стула и измеряющим шагами комнату.

– А вы, – начинает он хриплым голосом, – могли бы найти хаб у нас, на Саленосе? И, чем черт не шутит, может даже альфа-бионика?