– Тихо!

Где-то в глубине пещеры, далеко отсюда, слышен низкочастотный звуковой удар, от которого едва заметно вибрируют стены. Еще один… Еще…

– Расширяют проход, – Андрей инстинктивно переходит на шепот, хотя сам говорил, что здесь хорошая звукоизоляция, – Будут обыскивать пещеру.

Он кладет автомат себе на колени.

– Думаешь, у нас есть шанс? – я мгновенно забываю про его чужеродную сущность, про все обиды, тем более про наивное желание собственноручно освободить от захватчиков Галактику.

Но Андрей не отвечает. Молчит. И это красноречивее любого ответа: нет у нас шансов. Если обнаружат – убьют. Или, что гораздо хуже, захватят. Смогу ли я не даться живьем? Хватит ли смелости?

От нервного напряжения хочется лезть на стены, кусать локти. Ограничиваюсь обкусыванием ногтей, которые исправно растут на регенерирующейся органике, скрывающей бионические манипуляторы. Все как обычно, как почти каждый день за эти долгие три года – учащенное сердцебиение, дыхание, адреналин в крови… Не удивлюсь, если в мои девятнадцать темные волосы начнут седеть.

Эйнеры справляются с узким лазом минут за сорок. Низкочастотные удары прекращаются, наступает звенящая тишина. Теперь только ждать. Рано или поздно они появятся здесь. Я сама нащупываю ладонь Андрея, сжимаю ее в своей руке.

Вокруг темно, тихо. Мы не разговариваем друг с другом и вообще стараемся не шевелиться. Время перестает ощущаться. Минуты не идут ровным строем, чеканя шаг, они еле шевелятся, кружатся в воздухе, как пылинки, попадающие в свет солнечного луча. Где это солнце? Скрыто толщей скалы. Глаза у меня слипаются, дремота тяжелым грузом тянет голову вниз…

Проснуться заставляет яркий свет, пробивающийся через сомкнутые веки. Андрей светит мне в лицо фонариком, хмурит брови.

– Не спи. Ты стонешь во сне.

– Они уже идут?

Кивает головой, выключает фонарик. Мы замолкаем, потому что слышим перестук металлических конечностей, ступающих по каменному полу. Сначала тихий, потом все громче и громче. Порой ходок останавливается – видимо, осматривает подозрительные места. Идет дальше, перемещаясь от одной стенки к другой.

Он уже рядом, напротив нашего фальшивого люка, замаскированного под камень. Шаги снова прерываются. Я снимаю пистолет с предохранителя, но не знаю, куда его направить. Себе в висок? Или на вход?

Перестук отдаляется. Можно выдохнуть. Еще минуту мы слушаем, как машина, управляемая эйнером, шагает по тоннелю, потом тишина снова заполняет наше маленькое укрытие. Я хочу спросить Андрея – вернется ли эйнер, но откуда ему знать? Да и не хочется нарушать молчание.

Проходит час, другой. По крайней мере, мне так кажется.

– Я хочу в туалет, – шепчу едва слышно.

– Я тоже, – отвечает он, – Но надо потерпеть. Хотя бы еще час.

Зажигает на несколько секунд фонарик, позволяя мне, наконец, взглянуть на циферблат часов. Внутреннее ощущение не подвело, я ошиблась лишь на пятнадцать минут.

Ближе к ночи Андрей решается снять люк. Сначала в темноте, прислушиваясь к дыханию пещеры, продуваемой едва заметным сквозняком. Потом включает свет. Вокруг никого. Он спускается вниз, помогает спуститься мне. Далеко уходить мы не решаемся, поэтому он показывает на выбоину в стене, найденную метрах в тридцати от укрытия – “делай свои дела здесь”. Сам уходит в другую сторону. Не знаю, чувствуют ли эйнеры запахи, но если снова будут проходить мимо этого места, могут учуять. К черту! Не делать же нам это там, где прячемся! Да и оттуда запах мог бы просачиваться наружу.

Мы остаемся в пещере еще три дня. Лишь однажды где-то далеко, на границе слышимости, до нас донеслись звуки, похожие на цоканье ходока. И все. Больше они сюда не заходили.

Андрей ведет не в ту сторону, откуда пришли. Мы идем дальше по тоннелю: видимо, есть другой выход. Когда впереди начинает брезжить свет, я чуть с ума не схожу от счастья! Утреннее солнце, порыв свежего ветра, несущий запахи ранней осени… Голова кружится от открывшегося над головой голубого купола.

– Тихо, тихо! – он подхватывает меня, потому что я оступилась и чуть не упала. Смотрит в глаза, улыбается, – Все хорошо. Теперь все будет хорошо.

Лицо у него бледное. Подозреваю, что и я выгляжу не лучше. Ерунда! Главное выбрались.

– Думаешь, они совсем ушли?

– Вряд ли. Скорее переместили район поисков. Потратили время и усилия на обыск пещеры, решили, что нас там нет, теперь пытаются догнать, прочесывая лес.

Мы уходим в горы. Становится холоднее – так, что Андрею приходится достать из рюкзака теплую одежду. Я больше не завожу разговор о том, что он менсо, это ничего не изменит. Зато могу расспросить о других мирах, в которых он побывал.

Андрей вырос в небольшом городе, но рядом было бесконечное поле космопорта. Каждые несколько минут в небо поднимались корабли, которые он провожал тоскливым взглядом. Ему не терпелось покинуть родную планету, увидеть что-то новое. Тогда он поступил в армейское училище, прошел один учебный лагерь, потом другой. Кто-то из командования заметил смышленого курсанта и его отправили в разведшколу. Последние несколько лет он работал на разных планетах, колонизированных людьми, пока не застрял на оккупированной Расцветающей.

Мы идем через продуваемый всеми ветрами перевал. Сутки ждали, пока установится пасмурная погода, чтобы не оказаться на открытом пространстве под окулярами орбитального корабля-наблюдателя. А может, там и нет никаких кораблей, но береженого бог бережет.

Горная гряда, казавшаяся из леса совсем невысокой, даже какой-то игрушечной, теперь показывает себя во всей красе. Пологие вершины сверкают снежными шапками, дыхание порой перехватывает от морозного воздуха и недостатка кислорода. Андрей говорит – надо пройти еще километров сорок. На это уходит два дня, пока мы, наконец, не спускаемся в зеленеющую долину, окруженную со всех сторон белыми верхушками гор.

– Почти на месте! – проводит рукой по небритому подбородку. Уголки его рта приподнимаются – это еще не та улыбка, к которой я привыкла, но она уже говорит о том, что можно расслабиться: скоро наше путешествие закончится.

Вечером подходим к склону одной из восточных вершин, в складках которой, среди деревьев, я замечаю небольшой домик, крыша которого поросла травой и мхом. Сверху заметить его практически невозможно, да и в долине ни с одной из сторон не видно, если только не подойти совсем близко.

Навстречу нам выходит девушка. Несколько секунд она смотрит на приближающихся гостей с подозрением, потом срывается с места и бежит к Андрею, чтобы повиснуть у него на шее.

– Ну ладно… Ладно, Поля… Все, хватит.

Девушка отстраняется от него, вытирая скупую слезу. Поворачивается ко мне. Похоже, ее нисколько не смущает, что за спиной у меня виден горб энергоблока.

– Это Вероника, – Андрей показывает сначала на меня, потом на свою знакомую, – А это Полина.

Мы обмениваемся рукопожатием: она с добродушной улыбкой, я – с холодностью, непроницаемым выражением лица.

– Идемте! Метецио и Киар скоро должны вернуться с охоты.

Она все никак не может наглядеться на Андрея, постоянно оборачивается на него и улыбка ее становится еще шире.

– Как же я рада тебя видеть! Столько месяцев прошло и ни одной весточки, ни одного сообщения! Ну разве так можно, а?

– Ты и сама все понимаешь, – отвечает он и Полина кивает – “понимаю”.

В доме тепло – в печи с треском горят поленья, на плите что-то шкворчит, источая изумительный аромат. Мебели немного: стол, несколько стульев, видавший виды диван и односпальная кровать в углу. Я вижу, что наверх ведет лестница – видимо там, под крышей, есть еще одна комната.

Полина начинает хлопотать в кухонном уголке, выкладывая на стол все то немногое, что могут предложить двум беглецам отшельники, живущие в горах. На ходу она пытается расспрашивать о жизни в монастыре, но Андрей больше отшучивается, не желая обсуждать дела до возвращения остальных.

Они приходят через час: совсем еще молодой паренек, Метецио, которого все называют просто Мет, и мужчина в летах, с седыми волосами – Киар. Похоже, именно Киар здесь главный.