От прикосновения его твердой руки ее мир закачался.

Он воспользовался ее замешательством, чтобы крепко поцеловать в губы.

Ох. Ох, ох, ох.

— Что… — Престон подскочил с шокированным выражением лица, — черт возьми, кто это, Джинни?

— Теперь я ее мужчина, — сказал Аттикус.

Его разъяренный рык не ускользнул от внимания Джин и вообще не имел значения. Его голос обрушился на нее, как весенний дождь на измученное засухой растение.

— Сомневаюсь, что это серьезно. Вам нужно уйти, — Престон серьезно посмотрел на нее, — Джинни, отошли его, и мы сможем поговорить. Не переживай, дорогая, я понимаю, что творится с женщиной после расставания.

— Ты не очень-то разбираешься в женщинах, да? — сказал Аттикус.

Престон раздраженно на него взглянул.

— Джинни, я не буду тебя винить за эту ошибку. Мы поженимся, как и собирались, — Престон снова взял ее за руку. — Да, я хочу жениться на тебе, даже несмотря на твою интрижку. Будем считать, что мы оба хороши, и начнем все сначала.

О, господи. Ну, у нее и карма.

— Нет, мы не будем считать, что счет 1:1, и мы не начнем сначала. Мы расстались, — она выдернула руку и поняла, что Аттикус так и стоит позади нее. И все еще удерживает ее плечо властной рукой.

«Никогда не отпускай меня. Пожалуйста».

Она закрыла глаза. И ее реакция на его прикосновение — еще одна причина, по которой она не может с ним быть.

— Престон, уезжай домой, — она встала, повернулась к нему спиной и спокойно взглянула на Аттикуса. В этот раз ей было гораздо, гораздо труднее найти слова. Она заставила себя сказать решительным тоном:

— Прости Аттикус, но я не считаю, что мы вместе.

Почему каждое слово дается с таким трудом, словно она умирает?

Он задумчиво посмотрел на нее. За тенью от стетсона было не видно выражения его глаз. Затем он кивнул и указал Престону на дверь, специально распахнув куртку так, чтобы продемонстрировать огромный пистолет.

Мужчины.

Секунду поколебавшись, Престон сделал несколько шагов. Он обернулся и послал ей полный надежды взгляд.

— Позвони мне, дорогая.

— Нет. Никогда.

Он с болью взглянул на нее.

О. О, нет. Нет, она не может причинить ему боль. Ни ему, ни кому-то еще.

— О, милый, я не та женщина, которая тебе нужна. Правда. Но ты найдешь ту, которая подойдет тебе гораздо лучше. Не сдавайся.

Секунду спустя он кивнул, пробрался через зал и вышел на улицу.

Аттикус, бросив на нее очередной непроницаемый взгляд, пошел за ним — унося ее сердце с собой. Когда он сказал «сейчас я ее мужчина», она чувствовала только тепло. Счастье.

Но, господи боже, он не был ее мужчиной. Они разбежались, правда? Какие бы отношения между ними ни были, они закончились.

Так почему он так сказал?

****

Выйдя из ресторана, она обнаружила что Аттикус стоит, прислонившись к своему заляпанному грязью пикапу, припаркованному перед ее машиной, вытянув длинные ноги и скрестив на груди руки. От света уличного фонаря, черная шляпа отбрасывала тень на его лицо, и его темная борода казалась еще более зловещей.

— Почему ты все еще здесь? — ей захотелось стукнуть себя за дурацкий вопрос. — На самом деле, что ты вообще делал в ресторане?

— Я видел, как ты проезжала мимо полицейского участка. У тебя был расстроенный вид. Хотел убедиться, что с тобой все хорошо, — он наклонился вперед, ухватил ее за ремень и притянул к себе. Его руки легли ей на бедра. — Тебя все еще потряхивает.

Почему ей так нравится, что он о ней беспокоится?

— Я в порядке. Это был мой бывший жених.

— Я понял.

— Я с ним давно рассталась.

— Это я тоже понял. Но такая женщина, как ты, будет тяжело переживать. Потерять близкого это как вырвать дерево с корнями. Будет больно… и довольно долго.

Глаза защипало от того, как он все понимает.

— Так и было, — она выдавила улыбку. — Но сейчас мне лучше.

Он фыркнул и обнял ее.

— Врушка.

К мужскому горному запаху примешивались нотки ружейного масла и кожи, и это невероятно успокаивало. На секунду или две она прижалась к нему, подзаряжаясь его силой.

А потом отступила. Она не выдержит, если ее сердце снова разорвется на части, а этот мужчина мог разбить его гораздо, гораздо легче, чем Престон.

— Спасибо за объятия.

— Всегда рад, — он внимательно посмотрел на нее. — Похоже, этот вечер у тебя свободен. Самое время поговорить, — он открыл пассажирскую дверь пикапа.

— Поговорить? Нет.

Не обращая внимание на ее протест, он поднял ее и усадил на сиденье.

— Сиди тут. Давай с этим покончим, Вирджиния, — он сердито выпятил подбородок.

Слова протеста застряли у нее в горле. Она сцепила пальцы. Может, это и хорошо. Конечно, она сможет все получше объяснить. В последний раз она причинила ему боль и ни за что не сделает этого снова.

— Куда ты меня везешь?

Удовлетворенная улыбка сказала ей — он понял, что добился своего.

— Ко мне.

Аттикус вез ее к себе, потому что не хотел давать ей шанс передумать. Он потащит ее прямо в спальню. В этот раз она выслушает его, а он ее.

— Эй, — она высвободилась из его хватки, — ты не можешь…

Он взял ее руки в свои.

— Я хочу извиниться.

Она нахмурилась.

— За что?

— Когда ты рассказывала мне, что чувствуешь на той парковке, я отреагировал ужасно, — он все еще чувствовал боль обиды и покачал головой. — Ты психолог. Ты ведь знаешь, как люди понимают факты по-своему, да?

Она перестала вырываться.

— Ну, да. И как ты их понял, Аттикус?

— Мой отчим бил маму.

— Я помню, ты об этом говорил.

— И он ее использовал. Она трудилась как проклятая, чтобы все было идеально, чтобы у него не было причин ее ударить. Но когда ты сказала, что слишком стараешься, мне показалось, это значит ты считаешь, что я изобью тебя, если ты не будешь стараться.

Ужас был написан у нее на лице.

— Нет. О, нет, дорогой, я этого совсем не имела в виду.

Он коснулся губами ее губ.

— Не сразу, но я это понял. Прости, что я сразу отреагировал, вместо того чтобы выслушать до конца, — обхватив ее лицо руками, он посмотрел в ее несчастные глаза. — Ты меня простишь, Джин?

— Тут совершенно нечего прощать. Это все мои проблемы. Ты не сделал ничего плохого.

Он целовал ее долго и нежно. Ее губы были такими же мягкими, как ее сердце. Она не раздумывая простила его. Он углубил поцелуй, коснулся языком ее языка, а затем отстранился. У них были проблемы, которые нужно решить в первую очередь.

— Я хочу, чтобы ты разделась, — не дав ей запротестовать, он быстро раздел ее, пресекая ее нерешительные попытки помешать ему. Туфли, штаны, свитер, рубашка. Красивое желтое белье.

— Мы не будем… сейчас не время, Аттикус.

Он внимательно смотрел ей в лицо, а она пыталась понять, о чем он думает. К счастью, ей это не удавалось.

Она же, наоборот, была как открытая книга. Темные круги под глазами сказали ему, что она не спала. Кожа стала тусклой. Это все из-за него, понял он. Его неспособность связно мыслить привела к тяжелым двум неделям для нее.

И для него. Увидев ее в ресторане с этим мудаком, он чуть не вышел из себя. Вэр никогда раньше не ревновал по-настоящему — и не хотел набить морду другому мужчине. Но он прикасался к ней. Он сделал ее несчастной.

Конечно, его добросердечная женщина простила этого ублюдка. Уговаривала его не терять надежду. Джин это нечто. Аттикус нежно коснулся ее щеки.

Смущение во взгляде, напряженные плечи, дрожащие пальцы — похоже, это из-за визита бывшего жениха плюс запутанные отношения с новым мужчиной.

Ему не нравилось, что этим вечером она будет дрожать еще сильнее. Потому что он наконец понял, в чем проблема, он будет двигаться вперед, даже если они оба будут несчастны, пока он это делает.

Очень странно, даже когда она стоит перед ним обнаженная, он не возбужден. Тяжесть на душе говорила, что это будет нелегкая «сессия», хоть он и не проведет с ней сцену полностью. Если они будут вместе подольше, она сможет доверить ему связать ее и извлечь на свет травмирующие подробности прошлого. И все же — вот же замкнутый круг — если бы она доверила ему свое прошлое, она могла бы сильнее ему доверять и соглашаться на большее во время сцен.