Таким образом, «Диалог об ораторах» — это как бы взгляд назад, воспроизведение услышанной беседы-спора более чем двадцатилетней давности. Тацит в нем вновь поднял волнующий вопрос о судьбах римского красноречия, о его сущности и месте в общественной жизни и о причинах его упадка, отразив тем самым актуальную полемику времени, спор литературных направлений — классицизма и «нового стиля».
Сочинение написано в форме дискуссии между представителями различных школ ораторского искусства. Все участники разговора — исторические лица: оратор и поэт Куриаций Матерн, разочаровавшийся в ораторском искусстве и решивший всецело посвятить себя поэзии, ораторы из Галлии — Марк Апр, модернист, и Юлий Секунд — видные представители судебного красноречия и учителя Тацита, наконец, Випстан Мессала — римлянин знатного происхождения, поклонник республиканского красноречия.
Действие происходит в доме Матерна на следующий день после публично произнесенной им трагедии о Катоне Младшем, любимом герое сенатской оппозиции I в. Апр и Секунд, друзья Матерна, опасаясь за то, что он мог вызвать этой трагедией недовольство в придворных кругах, пришли к нему, желая убедить его оставить поэзию, как никчемное и небезопасное занятие, и вновь обратиться к ораторской деятельности. Апр доказывает превосходство красноречия над поэзией, говорит о его пользе обществу, безопасности и жизненности, о славе, власти и богатстве, легко приобретаемыми ораторами и трудно дающимися поэтам (гл. 5–10). Матери, защищая от нападок Апра поэзию, говорит о наслаждении, приносимом ею, о прочности славы поэтов, приводя в пример славу Вергилия; он осуждает корыстное и кровожадное судебное красноречие современных ораторов, порожденное порчей нравов, предпочитая «благостное общение с музами в лесах и рощах тревожной и всегда настороженной жизни ораторов» в городе (гл. 11–13)[141].
В это время приходит Мессала и присоединяется к спору: он критикует современное ораторское искусство, противопоставляя ему древнее. Беседа, таким образом, переключается на спор о сравнительной ценности «древнего» (т. е. республиканского) и «нового красноречия» (гл. 15–35). Апр выступает с защитой современного красноречия, подчеркивая, что и древние в свое время были новаторами. Он доказывает историческую закономерность изменившихся форм красноречия в зависимости от перемен времени и вкусов общества, требующего теперь от речи изящества, сжатости, блеска, остроумия, сентенций, поэтических красок, и отмечает недостатки древнего красноречия, его унылость и бесцветность. Мессала, напротив, настаивает на том, что красноречие той поры превосходит современное. Здесь начинается разговор о причинах ухудшения красноречия. Мессала их видит в недостатках образования, в неразумном преподавании в риторических школах, где ученик, декламируя на выдуманные темы, заботится только об изощрении голоса и языка. Современным ораторам, говорит он, не хватает теоретических знаний, также как пе хватает им практического опыта. Конец речи Мессалы утерян.
После лакуны (гл. 36) спор заканчивает уже Матерн[142], который дает более глубокое объяснение причин упадка ораторского искусства в Риме, ставя красноречие в связь с политической жизнью. Эпоха республики с ее смутами, беспорядками, партийными разногласиями питала политическое и судебное красноречие; при изменившихся исторических условиях, когда уже не было ожесточенной борьбы политических группировок, не стало и серьезных тем, вдохновляющих красноречие; время процветания искусства речи безвозвратно миновало, но взамен пришли спокойствие и упорядоченность империи (гл. 36–41). Мессала намерен возразить Матерну, но беседу решено отложить до ближайшей встречи (гл. 42). Таким образом, все участники беседы, кроме Матерна, стоят за приоритет ораторского искусства над поэзией, хотя и признают его упадок. В определении причин упадка мнения их расходятся: каждый высказывает свою точку зрения, представляя тем самым характеристику типичных направлений в римском ораторском искусстве.
Имел ли место в действительности изложенный Тацитом разговор, или он плод его воображения, художественный вымысел — точно сказать нельзя. «Диалог», подчиненный определенному методу и плану, весьма искусно воспроизводит живую импровизированную беседу между друзьями; правда, речи их слишком хорошо систематизированы, слишком гармонично связаны между собой, чтобы быть таковыми в действительности. Вероятнее всего, это сочинение беллетристическое, некая оригинальная художественная композиция на материале слышанных автором разговоров, намеренный литературный прием, позволяющий Тациту развернуть во всей полноте и с разных сторон те острые вопросы, которые дебатировались в кругах римского образованного общества второй половины I в.
В «Диалоге об ораторах» рассматривается три таких вопроса: Что предпочтительнее — поэзия или ораторское искусство? Когда ораторское искусство стояло выше — в эпоху республики или империи? Каковы причины порчи красноречия? По этим вопросам выступают три пары персонажей, противостоящие друг другу в высказываниях: Апр и Матерн (оратор и поэт) — по первому вопросу, Апр и Мессала (оратор-модернист и оратор-классик) — по второму, наконец, Мессала и Матерн — по третьему. При этом в первой части ведущая роль в беседе принадлежит Апру, во второй — Мессале, в третьей — Матерну. Секунд в спор не вмешивается, а может быть, его вмешательство содержалось в утерянной части 36 главы. Но его немногочисленные оценочные замечания, реплики и вопросы выполняют функцию промежуточных связок, обеспечивающих новый поворот темы дискуссии. Таким образом, сочинение Тацита четко делится на три части, не считая пролога с обращением к Фабию Юсту.
В первой его части излагается беседа о преимуществах ораторского искусства или поэзии, поводом к которой послужило решение Матерна оставить судебную деятельность и посвятить себя поэзии (гл. 5–13). Вторая часть начинается с приходом Мессалы, когда первый спор вызвал новый: что в красноречии хорошо и что плохо. Так завязывается разговор о заслугах древних и современных ораторов, кто из них владеет лучшим методом образования: Мессала говорит о преимуществах древних ораторов, отмечая упадок современного красноречия, Апр — лишь о различии между древним и современным красноречием, вызванном различными условиями, а не об упадке красноречия, Матерн замечает, что в основании упадка кроются определенные причины (гл. 14–27). Это замечание Матерна служит логическим началом разговора о причинах упадка ораторского искусства, который занимает всю третью часть диалога (гл. 28–42). Возникший вопрос рассматривается под разным углом зрения: Мессала главную причину кризиса ораторского искусства видит в снижении нравственных устоев римского общества и пороках образовательной системы, Матерн приписывает упадок социальным факторам — изменению условий политической жизни Рима, стабилизированным формам правления империи. Его заключительная речь содержит тезис о том, что упадок красноречия есть результат упорядоченной жизни, поэтому реальных оснований для сетований по этому поводу нет.
Нетрудно заметить, что речи персонажей «Диалога» представляют собой не простое ассоциативное сцепление разрозненных высказываний в беседе на свободную тему, а единое целое; все они в совокупности служат ведущей теме беседы, помогают раскрыть ее с разных сторон. Две последние части «Диалога», особенно тесно связанные между собой, составляют основу его содержания и для истории ораторского искусства наиболее интересны.
Тацит не дает в своем труде никаких частных предписаний по технике ораторского искусства, не предлагает никакого варианта по его теории, не делает никакого конечного заключения. Его цель иная и состоит в том, чтобы рассмотреть, «в чем причины этого разительного различия между былым и нынешним красноречием» (гл. 15). Совсем не случайно он начинает сочинение с вопроса: «почему предшествующие столетия отличались таким обилием одаренных и знаменитых ораторов, а наш, покинутый ими и лишенный красноречия век едва сохраняет самое слово оратор?» (гл. 1 — cur… nostra potissimum aetas deserta et laude eloquentiae orbata vix nomen ipsum oratoris retineat?; далее, в гл. 24 и 27, эта тема снова называется). С первых же слов своего сочинения Тацит подчеркивает, что оратором называют только тех, кто жил в древности; «тогда как наши умеющие хорошо говорить современники именуются нами судебными стряпчими, защитниками, правозаступниками и как угодно, но только не ораторами» (horum autem temporum diserti causidici et advocati et patroni et quidvis potius quam oratores vocantur).
