Плед сполз с плеч и теперь висел на локтях, как маленький ребёнок, что прячется за спину родителя. Лили сидела, закручивая его уголок в тонкий жгутик усерднее, чем когда-либо учила уроки. Усталый, а от того бессмысленно пустой взгляд почти перестал дрожать мокрым серебром. Рафаэль не стал ее касаться, лечить. Сон – лучшее лекарство для нее. Пока что. Пока она не готова. Только сказал напоследок:

– Когда будет грустно – смотри на звезды, на солнце. А, – в тонких пальцах как бы невзначай появился шелковый платок, – если их нет – на себя. Ты ведь тоже солнышко. Пылинки звезд бегут по твоим венам, твои струны полны их света. Помни об этом. Или хоть изредка вспоминай.

Сказал и направился к выходу. Так странно и пусто показалось вдруг. Будто чего-то не хватило.

– Рафаэль?

Он обернулся, мягко придержавшись за ручку. Лили снова натянула плед к подбородку.

– А ты вот… ну… – едва шевеля губами, пролепетала она. – А вот… ты любишь… ну, обниматься?

Улыбка в который раз осветила его лицо.

– Люблю, – кивнул он.

– Даже если не надо?

– Даже если совершенно необязательно.

– И это не плохо?

– По-моему, это просто замечательно.

Все это совершенно не укладывалось у нее в голове. Почему, раз это просто замечательно, ей ничего подобного никогда не разрешали? Зачем запрещать что-то хорошее?

Он ждал. Она выдергивала пух ниток из пледа. Он – совершенно спокоен. Она – частично разбита. Разбита, но еще жива.

– А можно… ну, если можно, конечно, ну, то есть, ну, – начала она, почти покусывая вязанный шов, – … если вот вдруг ты любишь и это не плохо, то может, можно тебя чуть-чуть немножко обнять?

Зубы все-таки впились в петельки. Последняя надежда колкими искрами поджигала на лице смущенный румянец. Спрашивать о таком было непростительно. Но не спросить – еще хуже. Мгновение. И ответ:

– Конечно, солнце.

Удивительный ответ. Ответ, на который она очень надеялась, который долго ждала, но никогда не слышала, а потому не знала, как себя вести дальше. А потому еще сильнее прильнула к стене.

– Только я не очень…

Она замялась. "Знаю"? Какой нормальный человек не знает, как обниматься? "Понимаю?" Хуже. "Умею"?

– У меня не очень хорошо получается.

Рафаэль, кажется, просто не умел не усмехаться.

– Все с опытом, – заметил он.

Она кивнула, опять поджимая губы. Подумала, не слишком осознавая, с чего начать, и протянула руки, как несколько минут назад сделал Рафаэль. Тот вернулся, опустился на колени и наконец обнял.

Лили замерла, едва не съежившись. Затем чуть нахмурилась, размышляя, и тоже положила ладони на спину опекуна. После чего подумала еще – голова опустилась ему на плечо. Так правильно?

Рафаэль бережно погладил черные кудри, собирая тревогу на пальцы, точно трепетные вибрации со струн на флажолетах. Лечить он умел хорошо. В этом была его, если выражаться официально, основная специальность. Лечить, успокаивать, помогать. Умел, но что важнее любил, несмотря на последствия. Усталость кажется сущим пустяком, когда кто-то после чувствует себя лучше.

А так и получалось. Лили уткнулась носом в его локоны. Правильно-неправильно, но очень приятно и, почему-то, немножко смешно. Так бы и сидеть целую вечность.

Но тут спохватилась. Вечность, наверное, нельзя. А сколько можно? Может, хватит?

Она отстранилась, зачем-то кивнула.

– Благодарю.

Тот, оставив руку у нее на плече, заглянул в глаза.

– Точно справишься сама?

Она вновь закивала.

– Если вдруг, – все-таки добавил он, – я буду очень рад тебе помочь, ладно?

А дождавшись новой череды кивков, попросил искать его в соседней комнате и затворил за собой дверь. Лили посмотрела на ладони, на свитер и кружку, на оставленный в одиночестве плед. Обернулась на окно. Туда, откуда ей все еще подмигивала пара-тройка сахарных звезд.

В учебниках говорилось, что все они куда-то летят. Куда? А главное, зачем? Что они оставили на месте взрыва? Что ищут? Может, дом? Как я?

Она свернулась калачиком и натянула плед на макушку. Тепло. Тепло и хорошо. Наконец-то.

Примечания

Название главы – песня «Burry a friend» Billie Eilish

– Нет, ну, ты только посмотри на это!

– Да вижу. Ну, не бесись. Хочешь, пластырем заклеим?

– Да иди ты, – Катя отвернулась и спрятала глаза за ладонь.

– Куда? За пластырем? – уточнила я. Какая все-таки беда, когда у девушки сломался ноготь. Казалось, сверни она шею – страданий выкипело бы меньше. И ладно, если в обычный день, но приспичило же ему треснуть на практике за несколько часов до вечеринки по случаю ночи Ивана Купалы. Которая, конечно, в итоге перейдет в типичные подростковые посиделки с известными неизменными атрибутами, но перспектива испортить чинное начало ущербным маникюром настроения не поднимала. Нужно было срочно исправлять положение и душевное равновесие подруги.

Я порылась в ящиках. На тумбочке выстроились в ряд суперклей, салфетка и лак. Несколько нехитрых манипуляций, проведенных ради аккуратности в основном самой страдалицей по моим инструкциям, и вскоре ноготок спасли, а Армагеддон перенесли на более удачный день. Катя уже научила меня пользоваться липким блеском для губ, который только вчера попался вместе с новым номером детского журнала про фей, помогла замазать щеки и нос красными румянами, приправив это дело белыми крапинками, пародируя шляпку мухомора, и уже подкрашивала ресницы, подпевая голосу Кобейна, когда в домофон позвонили.

– … Приди, весь в грязи, пропитанный известью, таким, каким я хочу, чтоб ты стал. Как раньше, как друг, как старая память¹…Да кому там неймется?! – тушь рухнула на стол и покатилась в никуда. Хозяйка побежала открывать. Из прихожей слышалось шуршание пакетов и неразборчивая, но вполне дружелюбная речь.

В следующую минуту в комнату ввалился полноценный пехотный взвод. Часть народа я видела в Братстве, часть узнала по Катиным рассказам. Всё это были наши будущие коллеги и все, к счастью или нет, старше меня минимум на пять лет.

Показался среди них и тот самый Рома – третья по популярности тема разговоров. По сути, ничего примечательного, парень как парень. Ну, высокий, виски выбриты, металлические шарики пирсинга бровь с двух сторон охраняют. Ну, тоже тащится по Нирване – пришел в подписанной футболке. А так, с виду, пыль второй серости. Поздоровался себе со всеми, отдав честь, вальяжно сел на кровать и вклинился в переброску локальными шутками.

Участь самого младшего в компании и приятна, и неудобна одновременно. Из хорошего – вошедшие девушки издали дружное "у-у-уй" и принялись на все лады умиляться. И зачем люди втягивают воздух, видя что-то очаровательное? Из обидного – я не всегда понимала, почему они смеются, о чем говорят и кого упоминают.

Гости принесли колоду карт. Я правил не знала и первые пару партий просто наблюдала. Затем осмелела и присоединилась. Выложив в первую же минуту картонку с большой буквой «Т», чтобы не раздражала, вызвала усталый вздох Кати и продолжила игру под ее контролем.

– Жаль в этом году сократили время, – пожаловалась одна из девушек. – Ничего не успеем.

– Да вообще обнаглели, – согласно закивала другая. – Там весь кайф только пойдет. Давайте вообще ничего проводить не будем, тогда. Смысл?

– Могли и отменить, – заметила самая старшая. – Ситуация в Братстве, сами понимаете. Да тот же майский выскочка. Мне моя мастер уже жаловалась, сколько замять перед семьёй сторожа пришлось.

– Вы реально верите, что там был ырка? – внезапно спросил Рома.

– Елисей мне тело показал, – подал голос кто-то у стены. – Там без вариантов, типа. По опыту знаю.

Этим кем-то оказался худощавый рыжий парень, с самого прихода не проронивший ни слова. Говоря, он натянул потрепанный полосатый свитер до разбитых костяшек и почесал красноватый от веснушек нос, точно добавляя себе уверенности.