– God dag, – с усилием вымолвил Хальпарен, на нервах вернув-таки дань подбитому москиту-патриоту. Впрочем, тут же спохватился, собирая те крохи выдержки, что еще не улетели в бессрочный отпуск. А чего я? Сказать про Смотровую? А.

Глупый разговор, и вот они в коридоре. Молча шли под суетливый лепет несуществующих птиц – идея, пришедшая по молодости и до тошноты опостылевшая к нынешним дням, а также Купальский подарок Братству в качестве благодарности за прием под кров. Впрочем, может, Константин что и спрашивал. Он не слышал.

Подумаешь позже. Сейчас нет времени.

***

В Смотровой был только Елисей.

– Прибыл, – отчитался Константин. – Куда ехать?

– Никуда уж. Стой над картой и следи по этим, как их – он махнул на мониторы. – Сможешь же что поглядеть, вызнать?

– По энергетической отдаче можно вычислить примерный узел, от силы которого накладывалось проклятие. Проще говоря, обратка практику пойдет – найдем его. Так же? – неуверенный взгляд на Хальпарена. Тот же свой отвел.

– Решили уничтожать?

– Ты их, никак, жалеть собрался? – Елисей с сочувственной усмешечкой глянул на него поверх очков.

– Там двенадцать вэкстов, – спокойно, точно просто констатируя известные факты, сказал он. – Двенадцать человек будут уничтожены просто потому что попались под влияние проклятия, а наши даже не потрудились никого лечить. Даже не собирались. Я правильно понимаю, магистр?

Тот развел руками.

– Бери себе, коль желаешь. С Орденом покумекай и бери. Пусть по Нави бегают, по Дремучей. А я уж извольте, рук за свои годы довольно намарал, чтоб на каждую муху врачей высылать. Иль, думаешь…

– Не думаю. Благодарю за откровенность, магистр. Константин.

Хальпарен кивнул обоим и вышел вон.

День с каждой его минутой словно бы подгнивал, становясь все менее приятным. Магнитные бури какие что ли? Отчитывать Елисея – надо додуматься, раньше бы он и слова ему не сказал. И что такого? Смерти не видел? Знакомился ведь и с чужой, и едва ли не со своей. Нервы это все. Колено еще всю неделю болит. Неудивительно, что вымучен. Надо бы уже отваров выпить да успокоиться, а то, как мальчонку на качелях носит.

Снова остановка. Около кабинета кто-то был. Аромат вереска, так уютного до ностальгии по детству, сейчас вновь нагнал в руки неконтролируемую дрожь.

– Что Вы тут делаете, фрекен?

Та вздрогнула и обернулась, прижав к груди маленькую пачку салфеток. Из темноты послышался шустрый от испуга, но сбивчиво-неуклюжий топоток на четыре конечности. Выскочка. Словят. Сейчас много кто на местах. Не в первый раз. Хальпарен обернулся к двери, незаметно оцарапав ладонь краем ключа, чтобы снять судорогу. И когда тут наконец отремонтируют освещение?

Бледное личико почти светилось в темноте. Девушка неловко наблюдала за ним из-под кружева черных кудрей.

Глядит так. С любопытством. Неужели не боится?

– А надо? – спросила она. Кончик вздернутого носа припудрился румянцем.

Улыбается, вы подумайте. Вещи-вещи. Вот они подготовишки. Сначала-то ответственности, что у Сизифа, а как подрастут, так лови их по лесам и кабакам. Или как их. Клубам. Лишь бы похвалиться, что аспида обнулил, а когда на листах работа – ищи-свищи. Мы такими были разве? Да были, конечно. Но как-то получше были. Иди, кто тебя держит-то? У самого дел.

Закрыв дверь, он еще долго прислушивался к тихим шагам за стеной, пока эхо не утонуло в бездне расстояния.

Елисей прав. Нужно в Мольвактен. Срочно. Нужно понять. Понять вдали от вопроса.

Потер веки, выгоняя из глаз иллюзорную синеву.

Кто ты такая? Кто ты, и почему я так боюсь тебя?

Или не боюсь? Или не тебя?

Опустил пальцы к губам. Вспомнил. Бред.

***

9:15. Линии и цифры, поминутно сменяясь, пачкали экран. Константин потянулся за второй сигаретой. Ничего интересного.

9: 16. Стук. Катя, обнимая коробку с камнями для рунных заготовок, толкнула дверь спиной.

– Елис… – кисло начала она, но тут же осеклась и воскликнула: -Константин Сергеевич! А почему Вы не с Ромой? Или вы не пошли еще? А можно я с вами пойду? Можно? Мне Анна Васильевна не разрешила, сказала там дрянь.

– Куда пошли? – не понял тот.

– Так это, – говоря, Катя смахнула вещи на столе куда-то в сторону, оставила коробку, и, убирая волосы за ухо, подскочила к карте, с выражением эксперта вглядываясь в линии. – К волкам этим. Ромыч сказал, что вы пойдете их разбирать. Он уже поехал, вроде. Я его на входе словила, так сказал. Хотела пойти, думала Ан-Васильна тоже захочет, а она, как всегда. Можно я с вами?

– Рома к волколакам поехал?

– Ну типа.

В университете объясняли, что материться при детях непедагогично. Но и цензурных выражений Константин не придумал. Закусил язык. Зажал опцию отслеживания узлов уз, ввел имя. Синяя точка засветилась ровно на станции метро «Пушкiнская».

9:17. Проглотив потоки ругани, он обнажил запястье и, не спуская глаз со старых отцовских часов, на выдохе отпустил внутренний зажим нити. Со стороны это выглядело обычным расслаблением во время какой-нибудь медитации, разве что во время духовных практик вам редко сверлит затылок. Но вот для него мир разделился надвое. Цифры на часах слились в странное время: двадцать девять, отзеркаленная шестерка, три. Ничего не разобрать, пока не отойдешь.

Катя соображала быстро.

– Хотите, напишу ему? Хотя у него мэ-бэ уведомления того, как всегда.

9:17. Ничего не ответив, он вышел прочь.

23:23. Он остался. Катя растеряно посмотрела ему вслед.

9:17. Вылетела в коридор.

– Катерина, домой! – бросил он.

23:23. Линии пока оставались в покое, изредка смещаясь в районе кинотеатра. Дверь захлопнулась – повезло, никто и не заметит.

– Катерина идет с Вами, – отбила та, даже не глянув в его сторону. Столб исходящих сообщений на экране рос как пена в бутылке с газировкой, куда только что бросили шипучую конфету.

– Катерина!

– Вы мне не мастер! – вскинулась она, рукой цепляясь за угол, чтобы не улететь на повороте.

– Константин?

9:18. Тот беспомощно поднял взгляд к потолку, крутанулся на каблуках и притормозил, продолжая переступать с ноги на ногу. Катя ойкнула.

– Вы должны быть в Смотровой, – заметил Хальпарен, подходя.

– Я там, – Константин обнажил запястье с часами. – У меня Рома.

Блеснуло золото. Кивок в сторону.

– Идемте.

9:18. Он вывел их на лист и пошел впереди. Константин метнул Кате злобный взгляд. А когда та вернула его с процентами, ускорил шаг, хоть так оставив ее позади.

Если что и было бесценного в дружбе с младшим магистром, так это его немногословность, а вместе с ней и отсутствие лишних вопросов, особенно тогда, когда дело касалось подмастерий.

Правда, распространялась эта замкнутость и на другие комнаты чертогов его разума. Например, откуда эта способность прекрасно ориентироваться в однообразном пейзаже мира листа? Полезной, как ни что другое, особенно в ситуациях, требующих быстро, без пробок, стен и лишних глаз добраться до нужного места, ею не владел даже Елисей. Ходили слухи, будто бы после изгнания он провел годы, блуждая среди пуфалунов, едва ли хоть раз выйдя в Явь. Впрочем, попытки обсудить и эти слухи старательно сменялись на бесконечное множество светских тем. А подобрать ключ к откровениям не удавалось никому, да и, если быть честными до конца, никто, даже Константин, особо и не пытался.

Чем бы не подкреплялось его умение, подвести оно до сих пор не посмело ни разу, а потому уже через несколько минут Хальпарен подал знак на выход.

***

У самых дверей их уже встречали.

– Рома! – воскликнула Катя. Перепрыгнула через схлопнувшиеся турникеты, скользнула на подошве и врезалась к нему в обьятия. Тот немного покачнулся. Заметил взрослых, отпуская, похлопал ее по плечу, состроил виновато-неловкое выражение и почесал бритый висок. Толстовка его была потрепана, желтые буквы NIRVANA кое-где покраснели от пятен. Шарики пирсинга, на удивление, остались на месте сторожить бровь.