7:45. Абонент тут же сбросил. Экран показал один пропущенный от А. Хальпарена. Следом вылетело облачко с текстом. «Доброго…прошу…Смотровую…».
– Магистрам чего-то надо. Подойду. Так что вчера, говоришь?
– Да, может, мы что проморгали. Навь их знает, короче, не забивай голову. М! – заявила Ольга, проглатывая последний кусок. На ее экране высветилось очередное сообщение. – Все, полетела. Мои пришлепали. Давай.
7:49. Залпом залив в себя остатки кофе, Константин, облизнулся и вылетел вслед за ней.
***
Чай обжигающей слюдой лизнул нёбо и едва не соскоблил кожу в горле. Без сахара.
– Что кривишься? Аль болит что?
Хальпарен перекривился в любезную улыбку и опустил чашку на блюдце.
– Доброе утро, магистр.
Елисей Всеславович бросил пальто на вешалку, оставшись в извечном бордовом кафтане, пригладил жидкую седину назад к затылку, снял очки, щурясь протер линзы и подсел за стол.
– Анечка чайку накипятила?
– Угощайтесь.
– Ранёхонько ты подскочил сегодня. Вести есть какие?
Рассказывать о странном ощущении, предчувствии лесного качества, так и пищавшего в подсознании невидимым тревожным комаром, Хальпарен уместным, конечно, не счел. Вестей и впрямь было довольно.
– Волколаки, магистр, …
– Слыхал, – отмахнулся он. Вновь оседлал нос верной парой очков и принялся просматривать бумаги. Резные браслеты постукивали друг о друга, аккомпанируя каждому движению. – Орден передал, думаю вот, выслать кого. Костька нынче по утру гуляет, со сменой учебной? Шестой класс в своей школке, кажись, уже ведет.
– Смею заметить, магистр, что Константин в последнее время несколько перегружен….
– Не треснет. Там проклятье наслано, он по этим занятиям, поглядит, недолго, не о чем там думы думать. Кликни.
Хальпарен сомкнул губы, отставил чашку, взялся за телефон. Набрал и тут же сбросил. Сам не понял почему. Решил писать. Елисей наблюдал за ним поверх линз.
– В Навь ехать думаешь?
Взгляд в экран. Календарь, рабочий стол, калькулятор, рабочий стол, заметки, рабочий стол, панель инструментов. Довольно. Надо отвечать. Палец зажал кнопку. Телефон лег около блюдца.
– Если в моем присутствии здесь нет необходимости…
– То ты звонил так?
– Письмо отправил. Он в пути…
– Люди звонки выдумали, а ты все голубями, – Елисей с улыбочкой покачал головой. – В Нави сезон новый, лес ото сна отходит, сам знаешь. Хорошо б оно было, коль бы проведал. Входите-входите, милости просим.
Порог перешагнул, едва не зацепив подлетевший на тяге любопытства огонек, Константин.
– Утро добрейшее, – поздоровался он, кивая. – Вызывали?
– Здрав будь, Костенька, подмога твоя нужна. С волками этими, слышал, что вчера повыскакивали? Откуда-не-пойми, так поглядеть бы, кажись, проклясть мог кто. Наши там пока трудятся, держат, следят, но пару подмастерий уже назад выслали, так что гляди, поспешай. Много их. Хорошо бы в ближайший час уж прибыть.
– Не получиться. У меня подготовишки. Новенькую приводят. В полдень можно. Только Вы мне все равно кого пошлите. Забыть могу.
– Ну, ступай-ступай. Кликнем, как что, – прокряхтел Елисей, уже выписывая что-то на листке. – На вот еще, отнеси весточку, там все ладно будет. Ступай-ступай.
***
7:57. Небо немного прояснилось. На записке значилось.
«Барьер, руны снять. Мастеров отозвать. Сам не приду. Звонить командору Ордена. Ищите колдуна.»
Е. В.
8:00. Забежал к Ольге. Передал.
– Что они серьезно снимать ничего не будут? – крашенная бровь потянулась вверх. – Ты ж свободен. Посмотрел бы. Может, там расколдовать можно.
– Я Константин, а не Кипелов. Свободен буду только к обеду и то, потом смена – у моих диктант по программе. А так-то, может, Орден сам что придумает и расколдует. Они на связи, как я понял. Братство не до конца руки умыло.
Ольга пожевала язык, открывая список чатов. Хмыкнула.
– Слышь, там подготовишка какая-то уже из приемной убежала, – сообщила она в наигранном шоке подтянув на лоб уже обе брови. – Лови скорей.
8:07. Он влетел в класс, собирая волосы, закатал рукава и оглядел комнату. Ага, а вот. Белоснежка. Смотрит, как волчонок. Сидит одна. Неприкаянная.
– Доброе, дети. Так, среди нас новенькие? Лили, полагаю?
Кивнула. Ладно. Дети-дети. Ведем урок, а там посмотрим.
***
Елисей все разбирал бумаги. Разбирал, кряхтел, сопел, покашливал, бормотал и комментировал, словно бы самому себе, не слишком заботясь о том, что собеседника больше интересовала пустота ящиков и, что самое печальное, отсутствие в них сахара.
Добравшись до списка подмастерий для практик в Нави, тот сменил тему на извечный вопрос с территориями.
– Время мы тратим, – говорил он. – В пустую дети просиживают, а коли б изб поналадили, да зверье это потеснилось в Дремучую какую…
Ни ответа, ни реакции не последовало. Годы плесков пустого и порожнего порядком забили слух и теперь даже искать слова по карманам Хальпарен перестал. Что возразить? Что никакое «зверье» тесниться никуда ни за какие блага не станет? Что, заикнись кто про очередную стройку, лес каждого члена Братства лично пожрет? Было. Слушал кто? А покачать головой уже, простите, возраст не позволяет. Усталость скрипами доконала.
– Коль бы ты с отцом побеседовал…
Тут Хальпарен все-таки позволил себе скривится. Сам-то он, когда уже отправится со своим беседовать?
Не рады ему здесь. На кой отец сюда пристроил? В Нави ещё не плохо. Если Дядька, как его звать повелось, носа на наши территории не кажет. И унизительное же это слово "дядька". Царём бы величали, солиднее. Если и «графа» когда-нибудь спустят до подобного. Лучше в изгнание. Скитаться себе по миру, скрываясь от глаз каждого живого и неживого, смертного и старшего. Чудо, а не существование. Как раз то, о чем ты всегда мечтал, min kära mästare1. Или все-таки следом за ней, на лист? Поспать всегда приятно, в особенности, когда это навсегда.
Елисей продолжал вещать:
– Да и ты, наконец. Взял бы ты себе на душу кого. Отец поглядит, авось и в Дремучей порядки устроит, чтоб твое подмастерье не заплутало где, а там…
Вежливый кивок. Подумает, мол, обязательно, отличное предложение, шикарный совет, благодарность так и пышет. Скоро и кивков будет мало, придется слушать лекции. С женитьбой и детьми, говорят, тоже самое. Да кто станет звать это… Кто его вообще станет звать? Ну его. Надо больно.
– Магистр, – из приоткрытой двери показался стриженный ежик волос. Ольга прижимала к уху телефон. – Стая разбушевалась. Лорги опасаются вмешательства полиции. Наши барьер сняли и совсем ушли. Мелочь покоцали. Надо б решить уже. Лечить кто будет или?
– Кликни Костьку, – бросил Елисей Хальпарену. Детям ничего не сделается. Пусть мчит. Давай, скорёхонько.
Тот прикрыл глаза, встал, кивнул Ольге и покинул Смотровую.
Покинул и впрямь скорёхонько, но не сказать, чтобы с песней. Уже в коридоре, словно мертвец из-под порога, вылезло и прицепилось странное ощущение. Будто бы подозрение, созревавшее с утра, искупалось в крови и теперь упитанным москитом с пропеллером жужжало над душой. На лестнице еще не так заметно, но уже на подходе к кабинету оно настойчиво взвывало к патриотизму, предлагая развернуться и прямо отсюда пехом шагать к Шведской границе, не собирая вещей и игнорируя больное колено. Впрочем, колено ныло противнее и тянуло, если не помереть, то хотя бы выпить чего-то травяного. С сахаром.
Здесь что-то не то. Очень похоже2. Стук. Поворот ручки. Толчок двери.
Скопившееся под сердцем тревожное предчувствие разорвалось осколочной петардой и отдало больным, колючим тремором в левую руку.
Два океана. Две глубокие до пустынной, потерянной синевы печали. Одной ли печали? Любопытства. Потревоженная ресницами случайная капля выплыла из транса камланий прямо на снег мраморной кожи, подернутой тенью волос.
