Оставляя за собой пенный бурун, под рокот подвесного «меркурия» вверх неторопливо прошла алюминиевая моторка. На рыбалку едет? Несложно представить, сколько неловленной и непуганой рыбы мигрирует в прохладных водах Рейна, затерянного в дремучих диких лесах, без наживки таскать можно.
Рядом посреди бухты плавали два жирнющих гуся, но я сразу подавил в себе невовремя вспыхнувший охотничий инстинкт. У реки было настолько свежо, а эта тихая бухта с пляжем настолько уютна, что мне захотелось немедленно спуститься и искупаться в реке. Я воровато огляделся по сторонам и тут же передумал. Облом, пацаны, голышом не получится, рядом есть зрители.
Справа на высоком берегу возле двух больших деревьев сидела та самая «ненормальная художница». Мольберт на штативе, палитра тарелкой, кисти, всё сходится. Вот что ты сюда притащилась, дамочка, а, мест больше нет на берегу, что ли? Да здесь с любой точки один и тот же уникальный пейзаж — бурелом да шишки.
Делать было нечего, я подошёл поближе.
Судя по степени погружения в нелёгкий творческий процесс, эта невысокая субтильная блондинка была преисполнена решимости именно здесь и сегодня закончить работу, чтобы явить миру очередной шедевр.
Внешность этой молодой женщины примерно моего возраста вполне подходила под эпитет «модная художница». Правильные черты лица, большие серые глаза, тонкие, поджатые вдохновением губы и уложенные в практичную прическу волосы. Чтоб я лопнул, на голове у неё самый настоящий художнический фиолетовый берет! Как в кино! Светлые узкие «ливайсы», ядовито-зелёная оверсайз-кофта с подвёрнутыми рукавами, босые ноги в густой траве, рядом домашние тапки. Она что, в них сюда тащилась? Не, ну прямо Монмартр и хиппи!
— Отличный пейзаж, такой рисовать да рисовать! — глупо молвил я по-русски.
Художница покосилась, глянув на меня как на имбецила, но промолчала, продолжив работу. Кисть что-то выписывала на холсте, следуя за мелкой моторикой и творческим порывом художницы, взгляд быстро перелетал с берега на картину.
— Посмотреть можно?
А она ничего, симпатичная. Жаль только, что не очень нормальная.
— Пожалуйста. Вы разбираетесь в живописи? — спросила она мелодичным, хорошо поставленным голосом.
— Я два раза подкрашивал автобус и много раз лично рисовал госномера.
Рольф, старина, ты был прав на все сто! Мазня, цветные пятна, правда, без кошечек. Ничего, позже дорисует…
Что там? Я оглянулся на шум автомобильного двигателя. Из остановившегося такси выбрался командирского вида мужик, который быстро поправил ремень, привычно надел белую фуражку и уверенной походкой хозяина отправился к причалу. А вот и капитан подъехал.
Пора. Чёрт, и всё-таки что-то в ней есть…
— Можно поинтересоваться, как вас зовут, мадам, и где вы собираетесь ужинать сегодня вечером?
Она отложила кисти, вытерла руки тряпицей и сообщила без признаков безуминки в глазах:
— Ужин это интересно, особенно с русским. Но с этим пока некоторая неопределенность… Старый служака Рольф Бютикер наверняка уже дал исчерпывающую характеристику этой странной художнице Катрин, не так ли? — дамочка с неожиданно приветливым видом протянула ладонь.
— Очень приятно! — обрадовался я. — А меня зовут Макс.
— Мне это известно! — перебила меня Катрин всё с той же лучезарной улыбкой на устах. — Вы Максим Валентинович Горнаго, ранее водитель автобуса международных линий, а сейчас секретарь хозяйственной части дипломатической миссии. Не удивляйтесь, позавчера мне с оказией доставили письмо. А я Екатерина Матвеевна Селезнёва, назначена послом. Давайте, Максим, быстренько кое-что обсудим и вместе отправимся к капитану «Савойи». Остальное в городе.
Возникла короткая пауза, после чего я вообще не к месту спросил:
— У вас продаётся славянский шкаф?
— Шкаф продан. Могу предложить никелированную кровать с тумбочкой, — без запинки ответила Екатерина.
Обмен паролем и отзывом был взят Сергеем Демченко из чёрно-белого советского кинофильма «Подвиг разведчика» 1947 года выпуска. Намекает, да?
Сторожа с ружьями к нам не вышли, злая швейцарская собака из будки с лаем не выскочила. Мы беспрепятственно подошли к главному причалу, затем по красивым сходням с хромированными стойками и навесными перильцами перебрались на борт удачно модифицированной насыпной баржи, после реинкарнации волшебным образом превратившейся в грузопассажирское судно «Савойя».
Палуба широкая, две лебёдки, два складывающихся крана. Вдоль выкрашенных в белое бортов висят кранцы из легковых покрышек, за неимением других. Судя по трубе, паровая машина под винтовой привод здесь действительно установлена. Интересно, какая именно? Сейчас лучше не интересоваться, уже сама режимность объекта говорит о том, что шибко любопытных быстро повяжут, как отряд манильских шпионов, диверсантов и злоумышляющих индивидов по найму.
Моё внимание привлекла и пулеметная турель на крыше надстройки. Скорее всего, после отправления там будет закреплен точно такой же «Штейр-Солотурн», что стоит на вооружении КПП «Юг». Что поделать, такова эпоха… В наших реалиях на реках не место чисто мирным судам, все они, так или иначе, готовятся к встрече с возможными неприятностями.
Из дощатой будки с шумно работающим генератором к судну тянулись провода сварочного аппарата. Где-то внутри самоходки что-то стучало и визжало, сердито шипела дугой электросварка, а на корме интеллигентно переговаривались двое рабочих — всё нормально, ремонт идёт вовсю. Однако никаких агрегатов, материалов и мусора на причале уже нет. Заканчивают.
Капитана грузопассажирской «Савойи» зовут Майкл Герески. Так как он по национальности румын из Констанцы, то изначально его звали Михай Гереску. Просто в ходе космогонических пертурбаций, устроенных Смотрящими, буквы удивительным образом заменились. Всё это мне заранее рассказала моя начальница.
Образ у шкипера весьма примечательный — типичный дунайский цыган, здоровый такой, статный. Ему не хватает только красной атласной рубахи и семиструнной гитары с бантом, больше и говорить ничего не надо. У них тут лошади не пропадали?
Механики работали, матросы им помогали, у штурмана был выходной, и капитану было скучно — Герески лично вышел показать и обсудить варианты размещения.
— Поверить не могу, Катрин, неужели Фея северного Рейна решила нас покинуть⁈ Ты лишаешь флот эстетического наслаждения!
— Но я не могу бесконечно корпеть над мольбертом без отдыха, дорогой Майкл! Пора налаживать личную жизнь, так что решено, мы с Максом отправляется в далёкое свадебное путешествие! — с этими шокирующими словами Екатерина Матвеевна нежно схватила меня за руку и чуть притянула к себе, прижимаясь щекой к рукаву.
— Так это твой жених? — капитан посмотрел на меня пристальней и с некоторой ревностью.
Я даже охренеть не успел!
Что происходит?
Ну, ладно, мы сразу договорились обращаться друг к другу на «ты», потому что на официозе в таком путешествии с ума сойдешь от тоски и одиночества. Как сказала Селезнёва, наш хлипкий дипломатический корпус ещё не дорос до полного официоза.
Но не настолько же! Бац! И я уже жених собственной начальницы, объявившийся, как чёрт из табакерки, и теперь с этим счастьем надо что-то делать. Мне требовалась минутная передышка.
Зачем-то два раза глубоко кивнув, словно китаец перед мандарином, я мертвенно оскалился в улыбке и тут же отвернулся, принявшись, скрипя зубами, с огромным интересом изучать устройство судовой лебёдки.
— Бухта и порт осиротеют без тебя, Кэт, все привыкли к русалке с мольбертом на холме… Что ж, раз решила, так тому и быть, — с тяжёлым вздохом прозвучало за спиной. — Можете сами выбрать подходящие места: есть пара двухместных двухъярусных люксов с иллюминатором и умывальником, четыре четырёхместные каюты первого класса без иллюминатора или же третий класс в носовом трюме.
— А где же второй класс? — удивилась малышка Кэт.
