Лиза повертела в руках мятую пачку. Последняя сигарета. Неизвестно когда появится возможность купить ещё. Деньги есть, но есть ли в селе магазин, она тут не была, да и дело к вечеру. Можно будет у мужика стрельнуть, он добрый, не пожалеет. Сейчас он вернется и…

Она почувствовала движение за спиной и холодное лезвие ножа уперлось в горло. Что-то твердое ткнулось палкой между лопаток. Все это молча, без шума и лишних слов, только возбужденное сопение. «Насильник, — сразу подумала Лизка, — Мамочка!»

Нож прошелся острым лезвием по горлу, оставляя тонкий след, и она напряглась готовая закричать, когда сухая как присыпанная пудрой ладонь крепко-накрепко зажала рот. Боли не было, страх заглушил ее на мгновение. Ей не перерезали горло, просто оставили шрамик на память.

Рывком она слетела со скамейки спиной вперёд, на секунду промелькнуло знакомое лицо с осоловевшими как у наркомана глазами. Еще она успела заметить голую грязную грудь, живот с волосатой полоской и эту штуку, которая торчала бесстыдной палкой вверх.

Её попутчик, её спаситель и слушатель был полностью голый, держал в одной руке нож, а в другой свою эрекцию. Лиза закричала и сразу же получила удар в челюсть: сверху вниз, очень удобно колотить беззащитную женщину. Крик захлебнулся в крови изо рта, и псих кольнул ее ножом в грудь. Не сильно, но очень больно.

Она заплакала не в силах даже сопротивляться, когда старый мудак подхватил ее под руки и потащил куда-то вглубь кладбища. Не поднимая, просто волочил спиной по камням, по земле, по кирпичам, врытым в землю и бетону. Думала ли девушка о чем-то в тот момент? Планировала ли побег или славный удар маньяку по батарейкам? Нет. Она думала о том, что выронила сигарету и не успела ее докурить, а больше сигарет нет. И быть может это последняя папироса, а мужик лишил её этого также, как лишит жизни, если никто не спасет. Но если она выживет, то обязательно вернётся за сигареткой.

Они остановились среди одуванчиков. Лиза замерла, наблюдая как белые головки еле заметно дрожат, готовые выпустить парашютистов, и перевернулась на живот — вскочила! Голый человек стоял на коленях перед одиноким крестом и покачивался. Он плакал. Лиза огляделась. Вокруг одуванчики тянулись вверх, целая поляна, а она посреди нее. Крест и голый попутчик на краю, будто одуванчики специально посадили перед могилой.

— Прости, — плакал мужчина, голос у него стал писклявый и неприятно слезливый, — прости, я наконец привел настоящую.

(Шипение, похоже на змеиное)

Он обернулся и прищурился на девушку. Ужасно пустые глаза смотрели на неё и одновременно мимо.

— Я же говорил, не бойся мертвых. Мама спит.

Лизка вскочила и попыталась убежать: шаг, два и ноги подкосились от слабости и затем толчок в спину. Он догнал, схватил за волосы и потащил назад к поляне одуванчиков.

— Не убегай, не обижай маму.

Швырнул лицом вниз, и она вдохнула разом пыль, песок, в обе ноздри и закашлялась, отплевываясь. (Снова шипение, где-то слева).

— Плохая девочка, — выпад, сверкнула молния в воздухе, и она едва успела подставить руку. Гад целился ей в правый глаз, но разрезал правое предплечье и разочарованно замолчал. Стояк его вызывал уважение длительностью, но никак не размером. Рука адски болела, в ладонь как по желобку потекла теплая кровь.

Он захрюкал и пошел вокруг нее на четырех. Выглядело это жутко, как наркотический трип в его худшем варианте: голый мужчина, в крови и грязи на четырех как паук бочком обходит ее. В одной из лап блестит нож. А еще он ухмылялся.

— Плохая девочка, обидела мамочку. Будет отвечать!

Прыжок с места в карьер, он двигался молниеносно, в одной руке столовый нож, другая зажата в кулак. Лиза пропустила один удар, затем второй, третий — нож больно вонзался в тело раз за разом, «кажется последней сигареты не будет», — подумала она, пытаясь оттолкнуть голого человека. Он ударил ее свободной рукой, ударил как хищник лапой, расставив пальцы — оставляя кровавые полосы царапин. Она закричала еще раз и отпихнула его ногами, поползла прочь ускоряясь, паника служила ей мощным адреналиновым пинком. А еще это чертово шипение, глюк умирающего сознания, шипит потушенной невыкуренная последняя сигарета).

Звук быстрых шагов сзади, голые ноги хлопают по щебенке. Он уже рядом и сейчас нанесет последний удар, хоть бы не было больно! Она и так страдает! Пожалуйста! Только не мучай меня, маньяк из электрички! Она готова просить, умолять, оставить ее в живых, но ведь эти никогда не слушают своих жертв.

— Ты ещё кто?

Его голос. Спокойный, возбуждение спало, только небольшая одышка от схватки, но он удивлён, сильно удивлен. Лиза перевернулась на спину.

Монстр стоял лицом к ней: голый и с окровавленным ножом в руке, грязное пузо, грязные колени и безумный взгляд. Он не смотрит на нее, на почти сдавшуюся жертву — он смотрит вниз.

Лиза тоже посмотрела туда, ближе к ногам и увидела монстра. Монстра номер два. Маленькое черное существо сидело спиной к ней. Сантиметров пятьдесят в высоту, она сначала подумала, что это собачка забрела на кладбище, но собаки не шипят как змеи, не трещат трещотками. Тем более у маленького монстра не было шерсти, сплошные мышцы и болтающиеся как веревочные петли уши. Монстр очень внимательно смотрел на маньяка и дрожал от напряжения. Толкни пальцем и он рванет в небеса.

— Что ты… Как? — проблеял ЮраБезотчества и посмотрел на Лизу. Она тоже услышала тяжелые скрипучие шаги сзади и не повернулась.

— Это — Требухашка, — голос за спиной громкий, уверенный в себе, властный тон. Говорит лениво, но четко. — Он не любит злых людей. Возьми его, Требухашка и пойдём дальше.

Маленький монстр прыгает вверх и вперёд, целясь в лицо голому человеку. На лету расправляет длинные кожистые крылья, закрывая ими лицо жертвы от глаз девушки. Лиза кричит последний раз этим вечером и видит как один монстр обнимает крыльями голову другого и плотно окутывает его крыльями, как шарфом. Одновременно видно, что он работает лапами, мотает головой и тельце набухает, толстеет будто кто-то надувает его как жабу через трубочку.

Мир темнеет перед глазами, и девушка падает в спасительную тьму, как в бассейн.

— Что с тобой, Требухашка?

Лиза медленно приходит в себя, интересно, сколько её не было на этом свете? Она еще жива или уже в Чистилище? Почему молчит маньяк? Кто сейчас говорит и кто щелкает челюстями и урчит? Нет, только не открывать глаза, тогда они примут ее за мертвую и уйдут. В конце концов она не видела лица и её не убьют, как свидетеля. Просто не открывать глаза.

— Ты наелся или как? Нам пора уходить.

Рычание.

— Я вижу, что она жива. Пойдем.

Рычание и щёлкание челюстями.

— Что-то чувствуешь? Она плохая?

Рычание, щёлкание челюстями и свист. Лиза вздрагивает и холодеет, они поймут что она жива.

— Оставь её. Это жертва, а не убийца. Ты ошибаешься.

Рычание и свист. Она слышит шаги и движение вдоль тела, чувствует тепло и животный запах.

— Мы спешим. Оставь. Чтобы она ни сделала — сегодня она жертва. А нас ждут другие. Оставь.

Требухашка (или как его там зовут) лает, почти по-собачьи.

— Я сказал нет! Хватит игр в этом мире. Нас ждут другие злодеи.

Маленький шершавый язычок касается Лизкиной щеки и тянется вверх, потом исчезает со смешным звуком, оставляя липкий след.

— Оставь её, — «смеётся» голос, — чтобы она там не сделала.

Требухашка обиженно урчит и отступает. Лиза еще долго прислушивается к удаляющимся шагам, а потом к тишине. Когда лежать неподвижно больше нет сил, она открывает глаза.

Юрабезотчества спит, а она нет. Бояться нужно живых. Стараясь не смотреть на мертвое лицо Лиза идет к телу и вынимает из холодных пальцев нож. Мудак сдох, уничтожен каким-то бешеным хомяком. Туда ему и дорога. Очень хочется есть и курить. Сначала она вернется за сигаретой, которую обронила у скамейки, а потом пойдет в село в поисках еды. Наверняка там живут одни старики.