— Дядь, я сказал — зайди в дом и будь рядом с Катей и Серёжей! — резко развернувшись к Олегу, прошептал я. — Тут может быть опасно.
— Если что — зови! — крикнул напоследок он.
Дядя не стал больше со мной спорить, вошёл в дом и захлопнул за собой дверь.
В небе краснели вспышки огненных фейерверков. На нашей улице больше никого не было. Лишь я и пострадавший. Видимо, все остальные уже убежали на главную площадь.
В подтверждение этому со стороны центра послышалась музыка. Кто-то играл на гармони так, что это было слышно на весь Хопёрск.
Однако я был полностью сконцентрирован на лежащем передо мной человеке. Что его так поджарило — вопрос второстепенный. Больше всего меня волнует, почему он оказался именно на моём пороге? Нужно быть невероятным везунчиком, чтобы, будучи раненным оказаться перед домом, где живут два лекаря.
Я хотел на всякий случай приготовить обратный виток, но почувствовал острое сопротивление. Моя грудь вспыхнула, на этот раз болезненно. Клятва лекаря воспротивилась моему решению перестраховаться. Она требовала, чтобы я помог нуждающемуся в помощи человеку. Я отключил силу левой руки, но не потому, что это мне велела интуиция.
Мне вспомнилась похожая ситуация из моей прошлой жизни. У меня был двоюродный брат, с которым я поддерживал очень близкие отношения. Так же, как и сегодня, в самый разгар Нового года его кто-то избил на улице. Я в тот день дежурил в стационаре и понятия не имел, что с ним случилось.
А он с ушибом головного мозга пытался добраться до ближайшего дома, чтобы вызвать скорую — телефон у него отобрали. Так и упал, не добравшись до ближайшей многоэтажки. В людном месте. Но никто ему скорую так и не вызвал. Спутали с алкоголиком или бездомным. Хотя даже такое недопонимание не оправдывает тех людей, которые проигнорировали потерявшего сознание человека.
В тот день моего двоюродного брата не стало. Замёрз на улице.
Поэтому кем бы ни был этот человек, бросить я его не могу. Он лежит на пороге моего дома. Помочь мне диктует не только клятва лекаря, но и мои принципы.
Я согнулся над пострадавшим и перевернул его на спину. Его одежда была опалена, а кожу не успел остудить даже холодный декабрьский воздух. А точнее — уже январский.
Мужчина, судя по внешнему виду, был моим ровесником. Но потрепало его жутко. Можно было предположить, что по нему действительно попали магией из огненного кристалла, который использовали для фейерверков, но…
Нет. Его тело буквально источало колоссальное количество магической энергии. Незнакомца поразили чем-то более смертоносным. И когда я взглянул на его грудь и спину, которые обнажились из-за сползших клочков одежды, я сразу же понял, что на самом деле с ним произошло.
Его кожа была покрыта тёмными ветвистыми фигурами. Могло показаться, что парню кто-то набил татуировки в виде ёлочных ветвей. Но это было совсем не так…
Эти узоры называются фигурами Лихтенберга. И это — один из ярких симптомов поражения электричеством.
Молния… Она прогрохотала за час до наступления Нового года. Дядя сказал, что это Леонид Рокотов устраивает для своих подчинённых шоу. Видимо, шоу было жестоким. Очевидно, что молнией он ударил по этому парню. Удивительно только, что ему удалось выжить.
А если незнакомец пережил электротравму, мне стоит приступить к оказанию первой помощи как можно скорее.
Прежде чем продолжить разбираться с пострадавшим, я внимательно осмотрел Полевую улицу. Никого в округе не оказалось. Я потратил минуту, чтобы прислушаться к шелесту окружающих дом заснеженных кустов. Нужно было убедиться, что нам никто не угрожает. Что тот же Рокотов не ходит по улицам в поисках своей жертвы. Но тишина дала однозначный ответ — мы здесь одни.
Я подхватил тело пострадавшего и понёс в дом. Выхода нет, амбулатория сейчас не работает. Да и в госпитале сегодня дежурит Эдуард Родников. Тащить к нему кого-то бесполезно. После суда наши отношения испортились, но и это не единственная причина. Самый ленивый лекарь Хопёрска вряд ли станет помогать кому-то в новогоднюю ночь.
Я быстро проскочил мимо гостиной на второй этаж. Уже принял решение положить мужчину в своей комнате.
— Алексей! — крикнул мне Олег. — Что там? Что с ним?
— Закрой дверь и бегом за мной, — велел я. — Ничего опасного конкретно для нас не случилось. Но мне нужно с тобой кое-что обсудить.
Пока дядя, хромая, поднимался на второй этаж, я расположил незнакомца на своей кровати и снял с него всю обгоревшую одежду. Увиденное заставило меня ужаснуться. Фигуры Лихтенберга покрывали всё тело, кроме головы. Похоже, его ударили молнией не один раз.
Эти узоры появляются из-за движения электрического тока по артериям, венам и капиллярам. Сосуды деформируются, отчего и образуются «знаки молнии». Убрать их я точно не смогу. Теперь — это его шрамы. И если он выживет, они останутся на коже навсегда.
Я достал инструменты и прослушал его сердце. Билось оно слабо, но кровообращение всё же обеспечивало. Дыхание тоже не успело угаснуть. Странно… С такими повреждениями следовало ожидать электротравмы четвёртой — максимальной степени тяжести. Обычно люди в таком состоянии переходят в состояние «мнимой смерти». Центральная нервная система, чтобы защититься от воздействия тока, полностью тормозит всю деятельность и отправляет организм в «спячку».
Но мужчина хоть и был без сознания, но всё же мог дышать. А весь его организм сохранил основные функции. Длинные русые волосы парня трепыхались в такт его грудной клетке. Он всеми силами пытался выбраться из этого состояния. А мне лишь оставалось ему в этом помочь.
Когда я принялся восстанавливать повреждённые сосуды, нервы и мышцы, в комнату вошёл Олег Мечников. И тут же замер, увидев узоры молний на теле больного.
— Твою-то мать… — не удержался он. — Алексей, да его же Рокотов исколотил!
— Я уже догадался. Но сути это не меняет. Если остались силы — поддержи кровообращение в его мозге, а я займусь дыхательными путями. Кажется, их тоже обожгло.
Олег напряжённо замотал головой.
— Велик риск, что он — заключённый. Кто-то, кто провинился перед Леонидом Рокотовым. У нас будут проблемы, если… — начал бормотать он.
— Если он умрёт. Тогда мы с тобой точно больше не сможем называть себя лекарями, — ответил я. — Он жив и ему нужна помощь. Остальное лекарей касаться не должно.
— Но если он враг Рокотова — нас обоих будут ждать проблемы! — не согласился дядя.
— Что ж, в таком случае вынесем его назад — на мороз? — со скепсисом произнёс я. — Бросим в сугроб, чтобы дальше подыхал?
Олег ничего не ответил. Недолго думая, он всё же подошёл к постели и принялся воздействовать на сосуды пострадавшего. Мы потратили чуть больше часа, чтобы стабилизировать его организм.
Сложнее всего мне далось восстановление нервов. Ведь эти структуры по сути своей являются такими же проводами, только органическими. А если учесть, сколько электрического тока прошло через них… Мне до сих пор неясно, как ему удалось выжить. Должно быть, у парня был какой-то артефакт или любой другой способ защиты.
Иначе молнии Рокотова испепелили бы его за пару секунд.
Когда дыхание моего пациента успокоилось, а сердце ускорило свой ритм, я подошёл к клочкам одежды, что лежали на столе. Их уже вовсю осматривал Олег. Видимо, рассчитывал найти хоть какую-то подсказку, которая раскроет личность незнакомца.
— Удалось что-нибудь обнаружить? — поинтересовался я.
— Нет. Ничего, кроме этого, — ответил Олег и протянул мне маленький опалённый клочок бумаги.
По шрифту и окраске листка я сразу понял, что это — всё, что осталось от паспорта пострадавшего.
Одно лишь имя.
Игорь. Фамилия, дата рождения и всё остальное кануло в небытие.
— Так, дядь, слушай меня внимательно, — посоветовал я. — В сознание он явно придёт нескоро. Как вернёшься в Сады, обязательно пролистай картотеку своих пациентов. Ты уже видел этого парня раньше среди заключённых?
