Я даже не оборачиваюсь, но знаю, что это он. Не знаю как, но я чувствую это. Жар охватывает мою кожу, руки начинают дрожать, пока я заканчиваю вазу. Осторожно ставлю её, чтобы не уронить, делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться, и медленно поворачиваюсь. Улыбка сама появляется на моём лице, и я ничего не могу с этим поделать.

— Вот и я, как и обещал, — приветствует он, его лицо озаряет широкая, обворожительная улыбка.

Я впервые замечаю крошечную ямочку на его щеке. Поймав себя на мысли, что хочу поцеловать её, я улыбаюсь ещё шире, чувствуя себя совсем не собой.

— Вот и ты, — повторяю я его слова, улыбаясь. — Я думала, может, мне удастся избежать обеда с Питером Пэном, но, похоже, это было глупой мечтой.

— О, Венди, ты ранила меня, — парирует он, прижимая руку к сердцу. — Глупая мечта? Значит, мы загадываем совершенно разные желания.

В его тоне, в том, как темнеют его глаза, есть что-то такое, что заставляет тепло разливаться по всему моему телу. Что он имеет в виду? Он загадал желание, связанное со мной?

Хотела бы я, чтобы этот привлекательный Питер Пэн загадал желание обо мне?

Я обхожу прилавок, качая головой:

— Я просто шучу. На обеденное свидание я, кажется, ещё не ходила… ни разу, если честно.

— Отлично, значит, планка низкая, — шутит он, протягивая мне руку. — Я легко её перепрыгну. И к тому же я веду тебя в своё самое любимое место.

Я моргаю, глядя на него, немного колеблясь. Я знаю так мало о свиданиях или романтике. Обеденные встречи считаются свиданием, да? Если да, то у меня совершенно нет представления о том, какие правила этому сопутствуют.

— Закусочная в центре города — твоё любимое место? У них отличные сендвичи, но я бы не назвала это своим любимым местом для обеда, — дразню я его.

Он смеётся рядом со мной, беря мою руку в свою тёплую, обхватывая мою ладонь большими, грубыми пальцами. Мы встречаемся взглядами, и я не могу отрицать ток, который пробегает между нами. Это что-то новое. Я когда-нибудь чувствовала что-то подобное от простого прикосновения?

— Нет, туда мы сходим в другой раз. Сегодня я веду тебя в другое место.

Следуя за ним к двери, я колеблюсь, оглядываясь назад. Я никогда не закрывала магазин на обед. Обычно я прячусь за прилавком, чтобы быстро перекусить. Хадсон появляется за стойкой, махая мне рукой и стреляя взглядом, который словно говорит: «Иди, я тебя прикрою». Это успокаивает.

— В другой раз? Это слегка самоуверенно, не находишь? — дразню я его.

— Ничуть. За обедом я очарую тебя настолько, что ты сама захочешь ужинать со мной. А может, и воскресный бранч. Ты вообще бранчи любишь, милая?

До этого вопроса я об этом никогда не задумывалась. Но сейчас… да, похоже, я действительно люблю бранчи.

Глава 4

Нико

Держать чью-то руку раньше никогда не казалось чем-то важным.

Но сейчас, наблюдая, как мои пальцы переплетаются с пальцами Новы, пока наши руки покачиваются между нами, это кажется важным. Мы идём мимо магазинов на Главной улице, мимо закусочной и мимо парка. Я улыбаюсь, когда она приподнимает бровь, но ничего не говорит, как будто пытается понять, что я задумал, но ждёт, чтобы увидеть самой.

— Вот и всё, — объявляю я, когда мы сворачиваем с главной дороги, мимо здания мэрии, к лесу, который окружает большую часть Тру-Ридж.

Мы оказываемся в широкой поляне, окружённой высокими пышными соснами. Их густые кроны создают ароматный сосновый навес, под которым солнце едва касается земли, согревая воздух. Половина поляны заполнена дикими цветами, а затем начинается густая лесная чаща. Это красивое место, куда я часто прихожу, когда мне нужно подумать или просто насладиться природой.

Нова смотрит на меня, и медленная улыбка освещает её лицо. Боже, она такая красивая. Моё сердце громко стучит в груди, пока я смотрю на неё, а эта улыбка заставляет её голубые глаза сиять. Я не могу удержаться и касаюсь большим пальцем её румяной щеки. На улице холодно, небо предвещает приближающуюся бурю, но она всё равно светится в мягком солнечном свете.

— Это оно, да? Ты часто так делаешь, Питер Пэн? — шутит она.

Кивнув в сторону огромного пня, который я накрыл льняной скатертью и устроил на нём пикник, она улыбается ещё шире. Я качаю головой. Нет, я никогда раньше не делал ничего подобного. И, честно говоря, никогда ещё не хотел произвести впечатление на женщину таким образом.

— Нет, я никогда этого не делал, — признаюсь я, слегка смущённый, и веду её к низкому пню, где всё готово для обеда. Там стоят два табурета, сделанных из брёвен. Помогая ей сесть, я опускаюсь напротив и ловлю её большую, сияющую улыбку. — Если ты будешь так мило улыбаться, я готов устраивать такое каждый день. Как я говорил, можем даже в воскресенье пойти на бранч.

Нова смущённо опускает голову, её щеки розовеют. Боже, она такая очаровательная. Чувствуя себя немного ошеломлённым от того, насколько мне хорошо рядом с ней, я открываю корзину, которую приготовил заранее. Внутри — сэндвичи с беконом, домашние картофельные чипсы моей сестры, лучшие в городе, и бутылочки с холодным чаем, который я сделал сам.

— Это настоящий пир, Питер Пэн, — дразнит она, беря один из чипсов и отправляя его в рот. Я почти сжимаю свой сэндвич, когда она издаёт тихий, довольный стон, пробуя чипсы. — Ох, вот это да.

— Моя сестра делает лучшие чипсы. Я говорил ей, что их нужно продавать в магазинах города. У неё потрясающие вкусы.

— Это точно. Жаль, что я не умею готовить так же, — мечтательно говорит она, хрустя ещё одним большим, хрустящим чипсом.

— Ты сделала тот красивый букет. Моя сестра была в восторге. Ты вообще готовишь?

Она вытирает рот, слегка смущённая, и качает головой.

— Нет. Я… я никогда не училась. Я думала, что однажды научусь. Не сегодня, но когда-нибудь. Моя мама была великолепным поваром. Лучшим. Но она умерла до того, как этот день мог наступить. Я умею кипятить воду для рамена, иногда даже добавляю туда яйцо. А так… мой брат готовил за нас обоих.

— Расскажи мне о своём брате. Мы можем обменяться секретами о наших сёстрах и братьях.

Улыбка на её лице полностью исчезает. Её глаза быстро поднимаются на меня, пока я откусываю сэндвич. Он словно превращается в опилки у меня во рту, когда я замечаю боль на её красивом лице. Я с трудом проглатываю кусок, запивая его чаем.

— Что я сказал не так, милая?

Она качает головой и убирает волосы за ухо. На свету они кажутся нежно-лавандовыми, мягкие, шелковистые пряди обрамляют её лицо. Я тоже тянусь к её локону, бережно захватываю его пальцами, легко потягиваю. Её взгляд вновь встречается с моим, а она нервно прикусывает нижнюю губу.

— Я… я не говорю об Орионе. Так же, как и не праздную праздники. Для этого больше нет причин.

В её глазах, смотрящих прямо на меня, застыла такая грусть, что у меня сердце разрывается. Во мне просыпается непреодолимое желание защитить её, оградить от любой боли, которая может причинить ей вред. Я подвигаюсь ближе, оказываясь рядом с ней, беру её руку и переплетаю наши пальцы.

— В праздниках полно причин для радости, — мягко говорю я. — Новые сезоны, новые отношения, новые семьи, которые собираются вместе. Я отмечаю всё, что только могу: дни рождения, свадьбы, Хануку, ты только назови — я найду, что отпраздновать.

— Мы очень разные, Нико. Я праздную вечера Вторника, новый бутон на упрямом стебле, закат тёплой осенней ночью. А не пустые праздники.

Её поэтические, но загадочные слова сбивают меня с толку, и я тихо вздыхаю. Мне ненавистна мысль о том, что её связывает боль с праздниками. Как бы я хотел смыть эту боль. Завернуть исцеление в красивую коробку с бантом. Если бы жизнь была так проста, мы могли бы упаковывать извинения и завязывать ленты на дурных привычках.

— Хорошо, тогда мы будем отмечать то, что ты хочешь, Нова, — отвечаю я.

Она наклоняет голову, снова улыбаясь, и кивает в сторону нашего пикника:

— Как насчёт того, чтобы отпраздновать вкусный обед в прекрасный день?