Его слова ударяют по мне, словно тяжелый груз. Как он вообще мог подумать, что я стану мешать ему провести праздник с ними? Я никогда не сделала бы такого ни с ним, ни с детьми. Вместо успокоения его предложение причиняет мне боль.

Я отступаю назад, покачивая головой. Слёзы застилают мне глаза. У меня нет права разрушать его праздник или их. Нет права возлагать свою боль и одиночество на него или кого-либо ещё. Никто не виноват в том, что я ненавижу праздники. Никто не виноват, что последние несколько лет я провела, утопая в своей собственной тоске.

— Нет. Нет, я не могу… ты не можешь это сделать. Не ради меня. Я не буду причиной для тебя или для кого-то ещё на праздники. Я… я должна уйти. Я не могу здесь оставаться.

Я вырываюсь из его объятий, торопливо направляясь к двери, спотыкаясь о свои сапоги, пытаясь натянуть их на ноги. Мои руки трясутся. Слёзы струятся по моему лицу. В голове всплывает прошлогодний зимний вечер, когда я попыталась сделать сюрприз брату, а вместо этого застала его с моей лучшей подругой. Два последних человека, которые оставались в моей жизни, избегали меня, чтобы отпраздновать праздник вместе.

Мы всегда проводили Рождество вместе, после того как потеряли родителей. Что бы ни происходило, это был наш неизменный ритуал. Если не могли позволить себе подарки, мы делали их друг для друга. Оклин тоже была с нами в те праздники, потому что была моей лучшей подругой. Я не могла представить, что они влюбляются друг в друга прямо у меня на глазах.

Я была эгоисткой, когда оттолкнула их. Они никогда не хотели причинить мне боль. Теперь я могу это принять, могу в это поверить. Тогда я думала только о себе, о своём одиночестве, о своей боли. Оклин всегда была рядом со мной. Мне было неправильно отказываться быть рядом с ней. Теперь меня гложет вина, сожаление и стыд.

— Нова, милая, ты никуда не уйдёшь. Не в этот раз. Твоё место здесь, со мной. Мы оба это знаем, — его голос твёрд, уверенный, когда он преграждает мне путь своим большим телом.

— Я никогда не говорила, что моё место здесь, — огрызаюсь я, тянусь к двери.

Нико ошеломляет меня, резко разворачивая от двери, перекидывая через своё плечо и, тяжело ступая, направляясь к лестнице. Я извиваюсь и пытаюсь освободиться, но при этом улыбаюсь, уткнувшись в его плечо. Этот поворот событий неожиданный, но я не против. Он шагает к спальне, переворачивает меня на кровать, уложив на спину.

Нависнув надо мной, он срывает свитер и джинсы, которые только что надел внизу. Затем, не говоря ни слова, тянет мои леггинсы и снимает мой свитер, швыряя их в сторону, не заботясь о том, куда они упадут. Я смотрю на него в лучах позднего дневного солнца, поражённая тем, насколько он красив.

Может ли этот милый, заботливый, беззаветно преданный мужчина, который любит отмечать каждую мелочь, действительно хотеть быть со мной?

— Ты определённо сказала, что твоё место здесь, Нова. Не словами. Потому что с ними мы осторожны. Милая, ты сказала это в тот день, когда мы встретились. Ты назвала меня Питером Пэном с его потерянными мальчишками. А я сказал, что ты моя Венди, разве нет? Как ты думаешь, что это значит для меня, Нова?

Моргнув, я смотрю на него, качая головой. Мы действительно были осторожны со словами, поэтому я никогда не позволяла себе думать об этом. Быть Венди для Питера Пэна. Что это могло для него значить.

— Что… что это значит?

— Это значит, что я хочу взрослеть с тобой, милая. Я никогда не откажусь от празднования дней рождения или годовщин. Каждое Рождество и День благодарения будут такими же большими, как и раньше. Но не ценой твоей боли. Я дал тебе обещание, Нова. Вернуть тебе немного волшебства. Вернуть тот блеск в глазах.

Я не могу найти возражений и просто улыбаюсь, пока он ползёт ко мне по кровати. Он улыбается в ответ, поднимая меня так, что я смеюсь, сидя верхом на его сильных бёдрах. Тянется к прикроватной тумбочке и берёт что-то. Я хмурюсь, пока он не нажимает кнопку на маленьком пульте. Занавески на окнах, через которые льётся свет, медленно опускаются, погружая комнату в темноту.

— Что это? — спрашиваю я, смеясь, наблюдая, как темнота окутывает комнату.

Улыбаясь в темноте, он нажимает другую кнопку. Лампочки, развешанные по потолку и стенам, загораются мягким светом. На спинке кровати мигают яркие радужные огоньки. Это невероятно красиво, и я не могу понять, как у него хватило времени на всё это.

— Пока ты была в цветочной лавке, я подумал, что нашей спальне не хватает чего-то особенного, — он отвечает на мой невысказанный вопрос с огромной улыбкой.

— Это больше чем "немного чего-то", — смеюсь я, запуская пальцы в его волосы. — И мне это нравится. Это прекрасно, милый, — шепчу я, чувствуя, как меня накрывают эмоции.

— Ты прекрасна, милая. Я говорил, что мне больше ничего не нужно, и я это имел в виду. Ты — подарок всей моей жизни. Мне так повезло, так чертовски повезло, что мне понадобился особенный подарок для сестры. Потому что я нашёл что-то особенное в тебе.

Моё сердце переполняется эмоциями, любовью, которую я чувствую к нему. Любовью, которую я никогда не думала, что смогу почувствовать к кому-то. Я закрывалась от людей, отказывалась от празднования жизни, и теперь я об этом жалею. Сколько хорошего я упустила? Какие воспоминания я могла бы создать, кого могла бы впустить в свою жизнь?

— Мне повезло, — шепчу я в ответ, касаясь его губ своими. — Я могла бы упустить это, упустить тебя и твоих милых племянников, и это милое Рождество, потому что боялась снова испытывать боль. Но я чуть было не пропустила это чувство.

— Теперь ты ничего не пропустишь, обещаю, — говорит он, касаясь моих губ.

Укладывая меня на кровать, он целует меня до тех пор, пока мир вокруг не начинает кружиться. Освещённый мягким светом лампочек, он кажется самым красивым человеком, которого я когда-либо видела. Я смотрю на него в темноте, зная, что с ним я в безопасности. Что я могу переживать свою боль из-за Рождества, могу скорбеть о том, что потеряла до того, как мы лишились родителей, но при этом всё равно могу праздновать.

Комната светится, и я всё ещё слышу рождественскую музыку, играющую внизу. Сплетая наши руки, он вплетает их в разноцветные огоньки, медленно входя в меня. Это было хорошо раньше, хорошо в первый раз, когда мы занимались любовью, но сейчас это совсем другое.

Запутавшись в огоньках и простынях, кажется, что мы находимся в новом мире. В мире, где весь мой прежний цинизм, за которым я пряталась так долго, исчез. В мире, где я чувствую себя в безопасности, где я счастлива как никогда, где я хочу праздновать его и всё хорошее в своей жизни. Мой магазин, моих немногочисленных друзей, этого удивительного мужчину и его семью, а также свою собственную семью.

— С Рождеством, Венди, моя дорогая, — шепчет Нико, когда мы лежим вместе в темноте, уставшие и улыбающиеся друг другу.

Его слова значат намного больше, чем просто "С Рождеством" — в них скрыты те слова, которые мы ещё не готовы произнести вслух. Пока что "С Рождеством" вполне достаточно.

— С Рождеством, Питер Пэн

Глава 10

Нико

Рождество — это лучшее время года.

Лежа в постели с женщиной моей мечты, уютно устроившейся рядом, я не могу вспомнить более прекрасного рождественского утра. Даже того года, когда я знал, что получу свою игрушечную машину с мотором, который можно разобрать и собрать заново.

Я никогда не получал лучшего подарка, чем Нова.

— Доброе утро, Питер Пэн, — шепчет она, её тёмные ресницы касаются её розовых щёк.

Улыбаясь так широко, как только могу, я осыпаю её лицо десятком поцелуев.

— Доброе утро, Венди, моя дорогая, — мурлычу я, запуская пальцы в её лавандовые волосы.

Нова светится улыбкой, глядя на меня, пока я веду кончиками пальцев по её груди, задерживаясь, чтобы пощипать розовый сосок. Я тихо смеюсь, когда она издаёт небольшой звук, а затем наклоняюсь и начинаю игриво посасывать другой, оставляя отметины на её кремовой коже своими зубами.