– Премного благодарен, – проскрипел тот, едва оборачиваясь.

– Не стоит… кормёжка у нас… лучше сдохнуть, чем это есть. Всё хорошее жрут наёмники таскарской гвардии, а мы… объедки да кашу… – поморщился капрал.

– Да я и не тебе, а доброй девушке, что за меня заступилась… – пояснил старик.

– Девушке? – оглядел повнимательнее «пажа» темноусый мужчина, посветив на Ассоль своим фонарём.

– Ну, спасибо! – фыркнула та, оглянувшись с насупившимся видом на нищего.

– Как так девушка? – изобразил удивление Вильгельм, возникнув рядом и театрально всплеснув руками. – Быть не может! Смотрите, какая! Обвела вокруг пальца!

– Так ты что это? – ткнул жёстко её в плечи руками Берн, изображая наигранное возмущение. – Девчонка, что ли?

– Руки убрал! – отстранилась Ассоль, едва Берн протянул руку к её кителю, чтобы повторить случившееся у конюшен. – А то ща как дам больно!

– Ай да компания собралась. Девчонка, гном, кошка… – оглядывал всех капрал.

– Кошка? Ты кого кошкой назвал? Сейчас я тебе все глаза выцарапаю! – прошипела Шанти.

– Полегче, дамочка. У нас цыган любят обычно, – оглядел её наряд стражник. – Вы тут одна? Или с табором? Больше всего на танцующего медведя любят наши городские смотреть. И лорд вернулся, деньжат подбросит.

– Деньжата нам пригодятся – заулыбался гном. – Будет медведь вам, – потыкал он локотком Вильгельма, на что тот обернулся и оскалился звериными клыками на гнома. – Под лютню! Я вот скальд! Ну, или бард по-вашему, – показал Аргон свой музыкальный инструмент.

– Бард… бард… – забормотал капрал, в задумчивости поглаживая подбородок, словно услышал незнакомое слово. – Этот… как его… Скоморох, что ли? Трубадур?

– Сам ты «дур», – обиделся и отвернул голову гном. – Сказано тебе – «скальд»! Бард, менестрель! – ударил он по струнам лютни.

– Менестрель… менестрель… как-то раз я подхватил какой-то менестрель, но наш лекарь мне его быстро вылечил! – нашёлся темноусый патрульный. – Или это блюдо такое? Не, нас кормят всякой дрянью, увольняться пора с такой службы, – махнул он рукой.

– А пока не уволился, подскажи, где твоего капитана найти, – схватил его за эту руку Берн.

– А чего вы хотите-то? – оглядел капрал вновь всю компанию.

– Безликие у вас в городе не заводились, случаем? Заползла одна тварь к нам, в Далкастр. Зарезала моего начальника, капитана стражи. Я руку чудищу с зеркальным лицом отсёк, а там это… – достал Берн механическую кисть, открыв внешнюю пластину и продемонстрировав шестерёнки.

– Гномья работа? Нам только с Мимира и Норда подобное поставляют, – сглотнул патрульный командир. – Лягушки там заводные, зайчики скачущие. Крутишь сзади ключик… А внутри вот такое. Мой сын разбросал как-то эти игрушки по дому, а я ногой наступил на жабу одну, потому знаю, что под корпусом у неё пружины и шестёрёнки…

– Починили хоть? – обеспокоено спросила Ассоль.

– Да куда там… Всё вдребезги, даже Мартин, кузнец, починить не смог, – махнул капрал свободной от хватки Берна рукой.

– Жалко… Мне папа или брат порвавшихся кукол всегда заштопывали… – вздохнула девушка.

– Ну, так то ж куклы, – со снисходительной улыбкой поглядел на неё капрал.

– Пусть тогда этот Мартин посмотрит, – предложил Берн, отпустив стражника.

– Это завтра к обеду. Кузнецы в две смены чередуются. Один днём, другой ночью, – заявил капрал.

– Значит, к ночному пойдём, – заявил ему экс-капитан.

– Я бы не советовал, – слева произнёс один из стражников.

– А чего так? – обернулся к нему Бернхард.

– Да сами увидите, – усмехнулся тот, вместе с напарником под руки таща старика.

– Это прямо, – указал их начальник. – Слева будет склон к реке, к пристани, справа, наоборот, дорога на холм к мельнице, там ветер лучше гуляет, лопасти крутятся. А вам прямо-прямо, в конце города как раз в большую кузницу из чёрного сланца-то и упрётесь. Если что, в таверне ещё богатый таскарец остановился. Учёный какой-то. Я так понял, тоже спец по диковинкам. Можете потом и к нему с этой «рукой» заглянуть, может, чего и подскажет по своему опыту.

В дальних городских кварталах, несмотря на то, что стемнело, было весьма многолюдно. В окнах горели свечи и лампады, во дворах резвилась ребятня, периодически перебегая по дороге из одного в другой. Звучал гул людских, да и не только людских, разговоров.

На компанию путников особо не косились. В портовом городе уже кого только не видели. И цыган, и людей-кошек, и гномов, теперь всё и сразу. Не дивились вычурному наряду Вильгельма, не налетали на барда с просьбами спеть или рассказать им историю. Всё это здесь и без того многократно случалось.

В воздухе, на удивление, вместо запаха рыбы, соли и водорослей, что по дороге лез в ноздри со стороны пристани, пока сюда новоявленные приятели шагали в поисках кузницы, скорее пахло фермерскими животными. Видимо, их держали в хлевах где-то неподалёку. Скорее всего, за холмом с мельницей.

– Плакса-вакса, мандарин! На носу горячий блин! – на лужайке сбоку от вытянутого одноэтажного бунгало мальчишка с расчёсанной в обе стороны каштановой чёлкой дразнил, указывая пальцем, девочку с косичками, хнычущую в бордовом платье и потиравшую влажные глаза руками.

Ещё несколько ребятишек стояли неподалёку, чуть ближе к кустам красной смородины, представлявшей собой живую ограду от дороги. Глядя на малышню, Ассоль возмутилась и ринулась туда, сжав кулачки. Берн её даже ухватить не успел.

– Нет, ну вот не может она просто так пройти мимо! – рявкнул усач, оглянувшись на Шанти и Вильгельма. – Неприятность ходячая. Вечно её тянет куда-то. А где гном?! – оглядел он парочку с ещё большим негодованием в глазах.

– Да был где-то здесь, – посмотрела вокруг цыганка, а затем обернулась в сторону улицы.

Аргон стоял там. В шагах десяти от них. Придерживая лютню за гриф, миловался с какой-то высунувшейся из окна молоденькой девушкой с вьющимися волосами. Та одаривала его кокетливым взором и улыбалась. Цверг же подёргивал струны и общался с ней под переборы гамм.

– Сударыня… ваши глаза прекрасны, как две луны, озаряющие тёмное ночное небо в такие роскошные осенние ночи! – заявлял гном.

– Но они же синие, гном, а не жёлтые, – надула та губки.

– Тогда… – сменил цверг мелодию перебора, – они как прекрасные голубые озёра! Я тону в них!

– Пойду тресну сковородкой по голове им обоим, – направилась в их сторону Шанти, потянувшись к вещичкам гнома на лошади.

Бернхард же перевёл глаза в сторону Ассоль, которая в это время вышагала к чужой и незнакомой малышне на чью-то лужайку. Ни он сам, ни Вильгельм за ней не пошли, однако же остановились, чтобы подождать своенравную девчонку. Без неё уходить не решились.

– Ты – прекращай дразнить, – заявила зеленовласая особа мальчишке-задире, – А то ща как дам больно! А ты – не реви, – повернулась она к хнычущей девочке. – Мандарин – сладкий фрукт! Да и блин – это очень даже вкусно. Я бы порадовалась. Будь у меня блин на носу.

Девочка плакать перестала, да и мальчуган умолк. Но не убежал к остальным, что держались поодаль. Там была ещё тройка мальчишек и девочка в бурой юбке и рубахе не по размеру. Все разного роста, но на вид не старше восьми.

– Ты откуда такой выискался вообще! – сверкала малиновым взором Ассоль на темновласого мальчугана в меховой жилетке. – Дразниться – очень некрасиво! Не по-мужски совсем! Разве ж это достойный поступок? Словно завистливая сплетница какая-то! Вот вырастешь, будешь бабулькой сидеть на лавке, причитать, куда и какая молодёжь нынче пошла!

– Так не бывает! Не стану я бабушкой! В них девочки в старости превращаются! А я – мальчик! – возмутился маленький кареглазый сорванец.

– Ага, мальчик он… как же… Бывает, ещё как! – заверила Ассоль. – Думаешь, со мной не так случилось? Служил юнгой, дразнил девочек, – сочиняла она на ходу. – А потом – вот! – отстегнула она верхние пуговицы кителя, показывая рельеф груди сквозь рубашку.