— Виноват, — говорит он с гордой ухмылкой. — Мне пришлось превзойти прошлогоднее выступление.

Я закатываю глаза.

— Прошлогоднее выступление уже было невероятным. Я не думала, что это возможно превзойти, но, полагаю, это часть твоей работы — делать невозможное возможным.

Ник подмигивает.

— Веселый старый святой Ник к вашим услугам, мэм.

Я не могу удержаться от смеха.

— Мне показалось, ты говорил, что твой отец предпочитает называть себя Святым Николаем.

— Да, это так, — говорит он, неловко съежившись, смех быстро исчезает из его тона. — Это показалось неправильным в ту же секунду, как слетело с моих губ.

Я качаю головой, с каждой секундой влюбляясь в этого мужчину все больше и больше, и, черт возьми, я рада, что это он. С каждым словом, слетающим с его губ, я узнаю его настоящего лучше, и я абсолютно обожаю мужчину, с которым знакомлюсь.

— Давай, — говорит он мгновение спустя, обхватывая своими сильными руками мои бедра и поднимая меня со стойки. Он начинает пробираться в гостиную, когда я судорожно вздыхаю и оглядываюсь в сторону кухни.

— Подожди. Список. Я должна кое-что отметить.

Ник усмехается про себя и разворачивается обратно на кухню. Я почти вываливаюсь из его рук, когда ныряю за ручкой и бумагой, и в тот момент, когда я снова оказываюсь в его объятиях, снова просматриваю список.

— Я думаю, можно с уверенностью сказать, что и февраль, и декабрь заслуживают того, чтобы их вычеркнули, — говорю я, когда он опускает нас на мой диван, и я немедленно ерзаю, устраиваясь поудобнее, прежде чем оказаться у него на коленях.

Я принимаюсь за работу, ставя галочки в графах.

Подойти к кухонной стойке и дать стенам повод для разговора! (Точнее, трахнуть ее своим языком.) Раздвинуть ее кремовые бедра и трахнуть ртом. Показать ей, как это может быть чертовски здорово.

Декабрь — Уложи ее и сорви с нее нижнее белье зубами.

— О, и просто чтобы ты знал, — говорю я, поднимая взгляд с горящими щеками. — Срывание моего нижнего белья зубами тоже войдет в список желаний на следующий год. И через год после этого. На самом деле, давай отложим это на следующие десять лет, а потом вернемся к этому.

Прикосновения Ника легки, как перышко, когда он обнимает меня за талию, и трудно поверить, что его сильные, умелые руки могут быть такими нежными. Как будто я самый драгоценный камень в мире, и он боится разбить меня.

— Следующие десять лет, да?

— И даже больше, — говорю я слишком уверенно. — При условии, что я тебе не надоем, и ты не пойдешь искать какую-нибудь другую девушку, с которой можно провести рождественские вечера.

Ник усмехается.

— Я не думаю, что ты понимаешь, что, когда я говорю, что люблю тебя с восьми лет, я просто без ума от тебя. Ни одна другая женщина никогда не привлекала моего внимания. Всегда была только ты. Я провожу каждый год в ожидании новой встречи с тобой, а потом, когда я, наконец, с тобой, я все это время боюсь сказать "прощай". Для меня никогда не будет никакой другой девушки. Даже если ты в конце концов решишь двигаться дальше и создашь семью с каким-нибудь другим парнем, я все равно буду здесь, чертовски надеясь, что ты по-прежнему позволишь мне видеть тебя каждое Рождество, даже если это будет просто сидеть в твоей комнате и смотреть, как ты спишь, как я привык.

Мое сердце колотится в груди, когда по мне разливается невероятное тепло.

— Не думаю, что после этого я смогла бы быть с кем-то еще. Даже в течение тех долгих, одиноких месяцев я не могла отвлечься от тебя. Я просто не понимаю этого. Как я могу испытывать такие сильные чувства к мужчине, которого видела всего один раз?

— Когда твоя душа находит свою половинку, она знает, — говорит он мне. — Ты — моя половинка, Мила. Нет смысла даже пытаться с кем-то другим, когда я с детства знаю, что это ты.

— Почему ты ни разу не разбудил меня? Двадцать лет ты просто сидел в моей комнате и смотрел, как я сплю. Почему ты ни разу не представился? Мы могли бы провести вместе годы.

Он качает головой.

— Я не мог. Я не собирался будить тебя и требовать, чтобы ты любила меня. Мне нужно было, чтобы ты пришла ко мне. Мне нужно было, чтобы ты почувствовала это первой, и в тот момент, когда ты это сделала, я не стал сдерживаться.

Взяв его за плечо, я поднимаюсь на колени, прежде чем наклониться и поцеловать его еще раз.

— Спасибо тебе, — шепчу я в его полные губы, ценя, что он уделял мне время, в котором я нуждалась все эти годы. — Я не знаю, что это такое и как мы должны с этим справляться, но это больше, чем я когда-либо могла просить. Я просто… У меня есть один вопрос.

— Какой?

— Это все у меня в голове? Ты здесь отмечаешь все эти желания только потому, что я этого пожелала? Я имею в виду, что, если бы я никогда не хотела, чтобы ты прикасался ко мне?

Улыбка растягивает уголки его губ, и то, как загораются его глаза, заставляет мое сердце биться быстрее.

— Поверь мне, Мила. Я никогда не был тем, кто следует правилам. Я бы нашел способ заполучить тебя. Это настолько реально, насколько это возможно, и я не собираюсь тебя отпускать.

Мои глаза наполняются слезами счастья, и я быстро смахиваю их, смущенная тем, насколько эмоциональной становлюсь из-за всего этого. Хотя не похоже, что он может винить меня. В конце концов, это лучшая ночь в моей жизни. И с этими словами я незаметно беру список желаний и отмечаю галочкой желание Апреля, более чем довольная тем, как он оживил мое сердце.

Апрель — Заставь ее что-нибудь почувствовать. Можешь подойти к этому творчески. И нет, она не имеет в виду член. Она хочет, чтобы ее сердце ожило.

Кладя список рядом со мной, я решаю взять это в свои руки.

— Итак, желание Мая?

Он выгибает бровь.

— Ярко-красная форма моего члена? — Я ухмыляюсь, и он продолжает. — Итак, зачем такому невинному созданию, как ты, понадобилось что-то из этого?

— Только не говори мне, что ты этого не сделал.

Ник смеется и, взяв меня за талию, отрывает от себя, прежде чем встать на ноги и направиться к окну гостиной, где на оконной раме лежит массивный ярко-красный фаллоимитатор. Я не знаю, как, черт возьми, я это пропустила, но, черт возьми, вот оно, и оно абсолютно прекрасно.

— Ты не захочешь знать, через какой ад я прошел, чтобы получить это, — говорит он мне, хватая его с оконной рамы и возвращаясь ко мне. — Сделать слепок своего члена чертовски сложнее, чем следовало бы, особенно когда твоя мать стучит в дверь и удивляется, почему ты не отвечаешь.

Из моей груди вырывается смех.

— Скажи мне, что ты лжешь?

— Я действительно хотел бы, но не волнуйся. Мысль о том, что я увижу, как ты это используешь, помогла мне пройти через это.

— Ах да? — Спрашиваю я, пытаясь не представлять, как ему пришлось бы засовывать свой член в трубку, наполненную формовочной глиной. — И как часто ты представлял, что я им пользуюсь?

— Только каждый отдельный момент каждого отдельного дня с тех пор, как ты впервые упомянула об этом в Мае.

Он садится на диван рядом со мной, и мой самоконтроль вылетает в трубу, когда я выхватываю ярко-красный фаллоимитатор у него из рук.

— Вау, — говорю я, рассматривая его как можно внимательнее. — Он точно такой же как у тебя, тут даже вены есть.

— Я бы не хотел разочаровывать тебя сейчас, не так ли?

— О нет. Поверь, если ты меня разочаруешь, то, как правило, это приведет к тому, что с тобой я поступлю так же, как ты со мной, только у тебя не будет счастливого конца, как у меня.

— Черт. Это жестоко.

— Угу, — соглашаюсь я. — Но до сих пор ты был более чем любезен, так что я предполагаю, что, возможно, ты все-таки получишь то, чего так долго хотел.

Он снова выгибает бровь.

— О да?

Мой язык скользит по нижней губе, когда возбуждение проходит через меня, и я поспешно поднимаюсь на ноги, прежде чем сделать два быстрых шага к своему кофейному столику и засунуть красный фаллоимитатор прямо в центр. Надо будет не забыть поблагодарить его за то, что не забыл приготовить его с присоской на основании. Это будет чрезвычайно полезно.