– Так, снимайте какую-то часть одежды, дабы связать её и вылезти через окно, – дал указание он остальным. – Живо!

Сейчас не до стеснений. Мужская часть решила взять на себя данную роль первой, снимая с себя верхнюю одежду, а потом подтянулась и женская, пока мистер Уильямс открывал само окно.

– Третий этаж, – заметил он.

– А там придурки с автоматами, – Зерах указал на двери. – Пока мы тут сидели, я все просчитал, и у нас минут двадцать, пока они снова не поменяются.

Особого выбора пока не было. Избавляясь от верхней одежды, они связали из неё канат, прибывая все это время в напряжённом состоянии, а потом спустили его из окна вниз. Он получился даже длиннее, чем планировалось. Один за другим ученики начали спускаться по нему как можно быстрее, тут же убегая, пока Зерах, с автоматом в руках, стоял на стрёме, прислушиваясь к звукам. Но он до сих пор был собран и спокоен даже в стрессовой ситуации.

Соседняя дверь в другом кабинете открылась, от чего Зерах посмотрел на полуголых Вирджинию, Дэйва и Джека.

– Они идут. Поторопитесь.

Девушку пустили первой. Но она угодила на второй этаж, когда в спешке раскачалась, и разбив собой окно, получила несколько порезов. Это заметил Джек.

– Она угодила на второй этаж.

– Черт.

Зерах, понимая, что они теперь справятся сами, выбежал через дверь, держа оружие в руках, на случай самообороны, и бросился к лестнице. Не стоит забывать о возможном патрульном, и их действительно может быть больше. А так же то, что они могли услышать шум и найти Вирджинию первыми. Осматривая кабинеты на втором этаже, Зерах наткнулся на ещё одного стрелка. Того самого мексиканца из кафе. Но тот опустил оружие, давая тому идти своей дорогой. Услуга за услугу. Он не стал долго тянуть с тем, чтобы убраться от него подальше.

Ривман обнаружил ученицу в кабинете анатомии, где она аккуратно извлекла пару осколков из ран.

– На это нет времени. Надо бежать. Идти сможешь?

На вопрос она кивнула положительно, поднимаясь с пола. Зерах взял её за руку, быстро передвигаясь впереди, дабы защитить её от опасности. Пока они шли, Вирджиния перебрала столько вариантов развития в голове, а так же сотню разных мыслей, в особенности связанных с её матерью. Знает ли она? Переживает?

– Зерах, а… Мою мать ты тогда на улице не заметил? – решила уточнить она.

– Я не разглядел. Но уверен, что она, как и любая мать, волнуется за тебя.

Довольно сухой и туманный ответ. Но она надеялась. Что её мать все же там.

Ближе к выходу пришлось сорваться на бег. Нынешняя реальность, в голове Зераха, смешивалась с прошлой. Лай собак, выстрелы и дождь. Да, тогда был дождь. Из мыслей его выбил звук выстрела и резкая боль в спине. В ушах зазвенело, когда ноги стали подкашиваться. Он не слышал, что кричала Вирджиния, но видел ее испуганное выражение лица. Но мужчина не желал сдаваться, даже когда прозвучал второй выстрел. Он защищал девушку рядом, проталкивая её к двери, а сам упал на колени, видев лишь ослепляющий свет, который становился все ярче.

Дальнейшие события он видел лишь короткими отрывками: то как на руках выполз из школы, как его доставили к врачам, и больничный коридор. А там наступила темнота и неожиданное облегчение. Многие говорят про свет в конце тоннеля, но Зерах видел лишь пустоту. Но после в этой пустоте загорелась золотая звёздочка. Он подошёл к этой звезде, желая почему-то взять её в руки. Что-то родное и знакомое в ней было. Яркий свет загоревшейся звезды ослепил мужчину, заставляя резко проснуться.

– Зерах?

На стуле рядом с ним сидела Вирджиния.

– Что… произошло? – ещё не отойдя полностью от наркоза, спросил Зерах.

– Тебя ранили. Одна пуля повредила то, что, вроде как, отвечала за головную часть, – начала рассказывать Вирдж. – Но чудо, что вы вообще смог остаться нормальным после такого. Стрелков, по крайней мере трёх, арестовали, а остальные, включая «бандану», самоубились.

– Вот как… – Зерах от чего-то был немного огорчён подобным, не смотря на то, что произошло.

– Ты был в отключке почти четыре дня.

– Как другие?

Вирдж усмехнулась. Его беспокоило состояние других, больше, чем его собственное.

– В порядке. Мы живы лишь благодаря тебе…

Тот, однако, промолчал, отводя взгляд.

– Вирдж.

– Да?

– Я уволюсь из школы.

И оба посмеялись на данную тему.

***

Ноябрь 1943 – Март 1944

Ветки царапали кожу на руках и лице, но это не имело значение, когда надо спасать собственную жизнь. Зерах бежал по лестной местности не разбирая дороги, а лишь в надежде на то, что его не смогут поймать. Сердце бешено стучало, и это отдавало в виски. Внезапно он споткнулся о камень и покатился вниз, прямо в неглубокий ров, испачкав полосатую одежду и отросшие заново, но ещё очень короткие, волосы. Шел дождь и слушался раскат грома, которые заглушили плач маленького мальчика, что остался лежать на земле, прижав колени к груди. В грязи. Неизвестно где. И совершенно одинокий. Все эти дни, весь этот год с лишним, он ощущал себя как Джейн из его любимой книги. Правда, если у Джейн была голубая цапля, то у Зераха не было никого. Он один…

Пока он ехал в поезде из Аушвица, то проходили дни и ночи, в вагоне, набитом евреями, часть из которых не выдержала, и покинула этот мир. Было темно и жутко воняло трупным запахом. Вдруг что-то пошло не так, взрыв внизу и резкий толчок, от чего поезд слетел с пути, перевернувшись на бок. Из-за темноты было ничего не видно, но когда свет всё-таки проявился, то легче от этого не стало.

Трупы.

Много трупов.

Зерах выбрался из под трупного завала, будучи в чужой крови, и увидел вокруг себя лишь мёртвых людей. Остекленевшие глаза смотрели вверх или в бок, рты открыты в застывшем крике ужаса. Как оказалось, путь был заминирован, и узников использовали как способ обезвреживания. Выживших в итоге заставили идти дальше уже пешком, а кто не мог, того убивали без разговоров. Жуткая усталость охватила не евшего и не спавшего уже несколько дней мальчика, но он продолжал идти. Всю дорогу он прокручивал у себя в голове адрес, куда нужно было идти.

Но какое отчаяние охватило ребёнка, когда ему теперь пришлось переживать тот же ужас вновь. Над входом висела табличка с надписью «Майденак».Он смог продержаться тут ещё четыре месяца адских условий. От голода приходилось есть все, что угодно, включая трупы других узников. Из обязанностей тут не было ничего нового. Заключённые лагеря занимались принудительным трудом на собственных производствах, на фабрике по производству обмундирования и оружейном заводе «Штейер-Даймер-Пух».

В конце концов, на очередном построении, однажды утром, Зерах не выдержал и сорвался с гневными криками на одного из солдат. Он кричал, напрыгивая, вцепившись него, вырывал волосы и царапал, пока его не отпихнули назад, ударив прикладом ружья в живот, от чего тот отскочил, сгибаясь.

– Сволочи! Ублюдки! Да чтоб вас все-..

Следующий удар пришёлся на лицо, от чего мальчик едва не упал, пошатнувшись, но выдержал, пока нацисты смеялись. Мальчик непоколебимо и с холодной злобой смотрел на них, пока тот, в кого он ранее вцепился, прицелился ружьём прямо в его лоб. Он больше не позволял себе бояться их.

– Lisrof Bgihinom, khazirim, – прошипел с едва заметной ухмылкой мальчик так, чтобы его поняли только евреи.

Он ожидал, что его прикончат прямо сейчас, но над ним лишь посмеялись, избили и бросили в один из бараков, решая не акцентировать особого внимания. Мальчик долго лежал на земле, пока не услышал мужской, хриплый голос.

– Эй, пацан.

Он не понимал данного языка, но точно знал, что это не немецкий, что уже хорошо, и не польский, хотя что-то схожее имелось. Он научился различать некоторые слова. Присев, он глянул на вошедшего крупного мужчину со старыми шрамами на лице, абсолютно лысой головой и ухмылкой. Тут он присел на корточки и достал из-за пазухи спрятанный кусок ржаного хлеба, который протянул мальчику.