– Держи, – снова заговорил тот на непонятном языке.

– Не хочу, – это он смог понять по жестам, хрипло отказывая.

– А, немец, значит, – уже на немецком продолжил мужчина. – Правильно, что не доверяешь, но не доверять человеку в такой же пижаме – как-то не правильно, не думаешь?

Зерах немного подумал, и все же выхватил хлеб, начиная жадно есть. Но кусочек оставил, все же.

– Я Зерах.

Усмехнувшись, тот взял оставшийся кусочек.

– Юрий.

– Значит, вы русский?..

– Угодил сюда, дабы узнать, что тут творится, и изучить структуру.

– Лагерь как лагерь… От Аушвица не отличается.

– Бывал там?

Зерах лишь кивнул.

– Откуда знаете немецкий? – решил спросить, спустя пару минут, Зерах.

– Хочешь победить врага – знай его достаточно хорошо, – ответил тот, подмигивая мальчику. – А так ещё в школе учил, но даже не догадывался, что однажды он пригодится для военных целей.

Зерах узнал, что его новый собеседник участвовал в Первой мировой войне, и если в первый раз он был штурмовиком, то теперь является разведчиком. От того и шрамы на лице. Он так же рассказывал про атаку мертвецов. Данный инцидент получил название из-за окровавленного, похожего на труп, вида русских войск, после того, как немцы обстреляли их смесью отравляющих газов, хлора и брома. Кашляя кровью, русские закрывали лица тряпками, и шли в бой, сумев разгромить немецкие войска.

Зерах чётко представлял это: мёртвые воскресают и нападают на своих убийц, и от этого зрелища становится жутко.

– Юрий… А я, получается, тебе тоже враг, раз говорю по немецки, и родился в Германии? – вдруг спросил мальчик.

Солдат задумался.

– Солдат с детьми не воюет, – строго заключил он. – Да и к тому же, ты тоже стал жертвой этих сволочей.

– А ты знаешь, почему мы их жертвы?

Однако солдат лишь выдохнул и улёгся на деревянную лежанку. Мальчик залез к нему, ибо от него веяло чем-то тёплым и родным.

– Да черт его знает, что взбрело в голову этому усатому. Причём это касается обоих. Ни дети, ни старики, не женщины не причастны к спорам двух безумных дядек на вершине.

– Усатые дяди злые.

– Хорошо я усы то сбрил.

Оба посмеялись над данными словами.

– А куда делись остальные? – вдруг спросил мальчик, поднимая голову, и замечая вокруг себя полупустой барак.

– Ушли рыть ямы. Но видно на этот раз нам повезло.

Мальчик и не заметил, как начал засыпать. Недостаток сна сказывается на его молодом организме. Юрий не стал его убирать, а лишь прижал к себе, и прикрыл глаза, так и оставаясь в таком положении до самой темноты. Пока не послышался тихий голосок юного Ривмана.

– Юрий?

– М?

– А у тебя есть семья?

– Дома ждёт меня доченька Катенька, да жена Надюшка. Вот вернусь с победой, дочка так гордится будет. А после поедем с ней на рыбалку карасей ловить.

– Никогда не был на рыбалке…

– Ты чего? Папка не водил? Ничего, сходите, дело житейское.

– Он умер.

– А мать?

– Тоже…

Юрий услышал всхлипы. А потом, подумав, выдохнул, и принял сидячее положение, смотря на мальчика.

– А давай к нам? – вдруг предложил он.

– В смысле? – не совсем понял Зерах.

– Ну, как это на вашем то… Когда сбежим, то пойдёшь со мной в Союз. Надьке передам тебя, русскому обучим и будешь с нами жить,  – пояснил, для начала задумчиво потирая подбородок, Юрий.

– А у нас получится? – неуверенно протянул Зерах, не зная, что его больше удивляет: то, что его готовы взять к себе жить, или предложение о побеге.

– Завтра все уйдут снова копать. Никого не будет. Я, три поляка и четыре твоих соплеменника, придумали план. Надо бежать в сторону леса, когда ворота откроются, а именно утром. Вам пятерым будет легче выйти, просто следуя за другими, будто вы тоже идёте копать. А сами бегом оттуда… Ну, как? С нами?

Зерах заколебался, но потом, понимая, что это может быть единственным шансом выжить, отвечает:

– Я с вами.

Как и ожидалось, рано утром всех евреев подняли и повели за собой для продолжения работы. Будущие четыре беглеца, а именно Жан, Петер, Давид и Мочей шли рядом с мальчиком, готовясь в любой момент сорваться с места и бежать. Тягостное ожидание скорой свободы бурлило внутри всех пятёрки, но они как могли это скрывали.

– Раздевайтесь.

Когда они остановились у рва, примерно сто метров длинной, шесть метров шириной и три метра глубиной, то заиграла весёлая немецкая музыка, которую часто использовали для высмеивания самих нацистов и был отдан приказ. Пятёрка не спешила раздеваться, а напротив, осторожно отступала по одному. Далее раздевшимся до гола приказали лечь вдоль рва по «принципу черепицы».

– Что эти садисты задумали? – спрашивал шёпотом Жан.

– Вряд ли что-то хорошее, – настороженно пролепетал Давид. – Зерах, идём.

Каждый последующий заключенный ложился головой на спину предыдущего, а группа немецких солдат целенаправленно убивала их выстрелом в затылок. Ров наполнялся трупами. Играла весёлая музыка. Зерах лицезрел данное зрелище с шоком в глазах, перед тем, как его потянули за собой. Девять беглецов бросилась бежать в сторону леса, до которого нужно было ещё добраться, минуя поле, что вполне могло быть усеяно минами. Послышались сирены, лай собак, вперемешку со злобными выкриками, а потом выстрелы. Но останавливаться было нельзя.

Давида ранили, и двое других тащили его на себе, пока ноги едва ли не тонули в грязи, усложняя данную работу. Раздался первый раскат грома, и первые капли дождя достигли земли, но группа продолжала бежать, хотя их постепенно становилось все меньше. Многие перекрывали собой ребёнка, толкая его вперёд.

– Давай, пацан! Давай! В лесу будет безопаснее!

Кричал позади него Юрий. Оглянуться на него было ошибкой, так как он своей спиной прикрыл мальчика, словив несколько пуль.

– Юрий! – кричал Зерах. – Юрий, пожалуйста… Я один не справлюсь… А ты обязан вернуться к семье! – рыдая, мальчик тянул мужчину за руку, пока тот стоял на коленях.

– Ты всё-таки наш в глубине души…

С улыбкой произнёс Юрий, прежде чем отпустить мальчика. Тот, услышав лай собак  неподалёку, бросился бежать. Он уже не видел, как собаки рвут ещё живого солдата на куски. Из девяти человек, удалось сбежать лишь одному…

Зерах лежал на земле, прижимая колени к груди. Уже холодает, и он просто не имеет понятия, как пережить эту зиму, и куда теперь идти. И зачем? Ведь каждый раз, с ним происходит что-то плохое, а люди вокруг него погибают. Если просто можно лежать здесь, ожидая голодной смерти. В конце концов, им смогут перекусить лесные обитатели. Он слишком устал, чтобы идти дальше…

Но потом он вспомнил: о своих родителях, которые так любили его, и вряд ли хотели бы видеть его смерть. Мамино кольцо ещё было с ним. И помнил он о Альфреде, который рисковал собой и предал своих лишь для того, чтобы еврейский мальчик смог сбежать. И Юрий… Юрий, которого не сломила ни одна война, ни другая. Все погибшие не должны были отдавать свои жизни впустую. Если раньше Зерах хотел стать фокусником, дабы приносить людям радость, то сейчас маленький ребёнок хотел жить. Без войны, без преследования, без смертей вокруг него. Мальчик поднялся, и, преисполненный решимостью, пошёл дальше.

Четыре месяца. Целых четыре месяца одиннадцатилетний мальчик выживал в лесу всеми возможными способами, даже приходилось убивать мелких зверушек, которых он в то время смог обнаружить. Когда он натыкался на лагеря, устроенные солдатами, то крал у них припасы и оставлял разметки на деревьях. На всякий случай. Было невероятно сложно, но дух мальчика стал очень силён. Но эмоционально он был сломлен и подавлен.

Надо выжить. Он обязан выжить.

Зиму он проводил в берлоге медведя, которого убил с помощью камня, ударом в голову, пока тот был в спячке. Страшный голод был тому причиной или прилив адреналина, но теперь у него было достаточно мяса и тёплая шкура. Один раз он наткнулся на рельсы, но боялся по ним идти, так как они могли вести обратно в один из лагерей смерти, либо его могли обнаружить немецкие солдаты. Потому он избегал их.