— Кстати, откуда ты столько всего знаешь? — спросила Кэтлин, доставая тарелки и столовые приборы, чтобы накрыть на стол. — Как кому-то удается выучить столько языков, рецептов, видов массажа, боевых приемов и всего этого за одну жизнь?

Хотя она сказала это небрежно, я почувствовал ее скрытое беспокойство. Я инстинктивно угадал, какие мысли ее беспокоят. Я склонил голову набок и улыбнулся.

— Я не киборг, если ты об этом думаешь, — поддразнил я. — И у меня в мозгу нет какого-то чипа памяти.

Она сморщила лицо с тем смущенным выражением, с которым я начинал знакомиться. Либо это, либо прикусывание нижней губы — и то, и другое было восхитительно.

— Мы учимся в том состоянии полустаза, в которое входим в самом начале полового созревания, — объяснил я. — В отличие от людей, репродуктивные органы лириан начинают функционировать не раньше семнадцати лет. В этом возрасте наши эмпатические способности переходят от базовых к полностью развитым. Это происходит в среднем в возрасте от восемнадцати до двадцати лет. К тому времени у нас уже есть четкие вкусы и предпочтения, которые определяют то, чему мы хотим научиться.

Я поставил на стол миску с картофельным пюре и крабовыми котлетами, затем вернулся за салатом и заправкой. Кэтлин налила нам по стакану чая со льдом, в то время как Ворф перепрыгнул через стойку, чтобы забраться на стол.

— В этот период, — продолжил я, — наш мозг подобен бесконечной губке, которая впитывает абсолютно все, что попадается на пути. Поскольку мы находимся в полустазисе, нам не бывает скучно или беспокойно. Но все заканчивается в тот день, когда мы соединяемся с парой, — сказал я, жестом приглашая ее присесть, прежде чем начать накладывать еду на ее тарелку. — Как только это произойдет, мы начнем учиться так же медленно, как и все остальные. И вот почему я задаю тебе так много вопросов. Я хочу усвоить как можно больше знаний, имеющих отношение к тебе, прежде чем мы будем связаны.

— Я полагаю, что если бы я подала заявление вместо моей сестры, ты бы уже получил всю эту информацию, — сказала она.

— Совершенно верно, — ответил я с улыбкой.

Она с восторгом посмотрела на свою тарелку.

— Это выглядит и пахнет просто восхитительно, — с энтузиазмом сказала она. — Приятного аппетита!

Я затаил дыхание, пока Кэтлин откусывала первый кусочек. Хотя я знал, что моя еда вкусная, я никогда раньше не готовил для человека. И этот человек значил для меня больше, чем любой другой.

Ее стон, когда она прожевала свой первый кусочек крабовой котлеты, снял тяжесть с моих плеч и наполнил меня гордостью.

— Это ооочень вкусно! — воскликнула она, как только проглотила. — Как, черт возьми, тебе это удалось? Если бы я не видела, как ты это готовишь, я бы поверила, что эту еду доставили!

Она попробовала картофельное пюре и снова застонала.

— Представь, что я смогу приготовить, когда у меня будет подходящий выбор свежих продуктов и полная кладовая, — сказал я с глупой ухмылкой на лице.

— Ты получаешь абсолютно все, что тебе нужно, если продолжишь так готовить, — с жадностью сказала она, прежде чем дать Ворфу кусочек крабовой котлеты, а затем полить салат моим винным соусом.

Кэтлин махом проглотила свою порцию и взяла добавку. Я не мог перестать улыбаться. Мои человеческие вкусовые рецепторы — на удивление чувствительные — тоже наслаждались едой. Но эмоции моей женщины усилили впечатление в целом.

В середине второй порции Кэтлин бросила на меня странный взгляд.

— Что? — спросил я.

— Мне интересно, кто ты сейчас, — застенчиво сказала она. — Ты лирианин? Человек? Смесь того и другого?

— Сейчас я полностью лирианин и останусь им до тех пор, пока мы не свяжемся узами, — ответил я. — Я просто превратился в человека. В этой форме наше тело выполняет те же функции, что и у вида, которому мы подражаем.

— Значит,… Ты можешь принять свою обычную форму? — спросила Кэтлин с искоркой в глазах, которая предвещала неприятности.

Я едва удержался, чтобы не заерзать на стуле.

— Технически говоря, да, я мог бы, — признал я. — Однако мы никогда этого не делаем.

— Почему нет? — спросила она, слегка нахмурившись. — Это запрещено?

На этот раз я поерзал на своем месте.

— Ну, это специально не прописано в наших правилах, но такого просто никогда не бывает, — ответил я. По правде говоря, у меня, скорее всего, были бы неприятности, если бы Джарак услышал, что я это сделал. С другой стороны, когда я вообще следовал правилам? — Вымой свою тарелку, и я покажу тебе, — сказал я, поддразнивая.

Вместо того, чтобы жаловаться, как я ожидал, Кэтлин буквально проглотила содержимое своей тарелки, прежде чем облизать ее.

— Вот, все вымыто, — сказала она, ставя тарелку обратно чуть более решительно, чем это было необходимо.

Я уставился на нее, разинув рот, прежде чем расхохотаться. Ворф ухнул в ответ. Он понятия не имел, что тут смешного, но наше веселое настроение было заразительным.

— Тогда отлично, — сказал я, поднимаясь на ноги.

Я сразу почувствовал себя неловко. Мало кто из людей активно общался с инопланетянами, многие из них даже никогда не встречали ни одного во плоти. Что, если мой внешний вид оттолкнет ее или напугает? Я с трудом сглотнул, прежде чем вернуться в свою естественную форму.

До сих пор я никогда по-настоящему не обращал внимания на процесс своего изменения. Но на этот раз я наблюдал за тем, что видела она. Моя кожа словно таяла, ее цвет потемнел и стал похож на жидкое серебро. Конечности сузились, а тело вытянулось, из-за чего я стал почти на целую голову выше нее. К счастью, мои обтягивающие шорты продолжали облегать мое тело, несмотря на то, что оно стало более тонким.

К моему облегчению, от Кэтлин исходили благоговейный трепет и крайнее любопытство, когда она изучала меня. Не растерявшись, Ворф пробежал по столу и остановился рядом со мной, чтобы прикоснуться к моей коже. Я подвинул руку поближе к нему, чтобы ему не нужно было так сильно тянуться. Фудианы славились тем, что грациозно приземлялись на ноги даже с большой высоты. Но с его коротенькими ногами я не знал, насколько развита эта способность.

Кэтлин, приближающаяся ко мне, полностью завладела моим вниманием. Она подняла руку, чтобы дотронуться до меня, затем, заколебавшись, подняла голову и с любопытством посмотрела на меня. Я кивнул с улыбкой, не зная, насколько она способна прочитать выражение моего лица, видя, насколько нечеткими для нее были лирианские черты. Сильная дрожь пробежала по мне, когда тепло ее ладони коснулось обнаженной кожи моего плеча.

Меня никогда не касалась нелирианская рука в моем естественном обличье. И даже эти контакты были очень редкими, когда мы стали достаточно взрослыми, чтобы самостоятельно удовлетворять свои основные потребности. Как и все остальное в моем мире, это было направлено на снижение риска развития у нас определенных привычек, которые могли помешать нашим будущим отношениям с партнером. В то время это меня не беспокоило. Но теперь, когда я ощутил блаженство объятий, я не мог представить, что вернусь к жизни, где нежные физические контакты не одобряются.

— Не останавливайся, — прошептал я, когда Кэтлин снова заколебалась. — Для меня это такой же новый опыт, как и для тебя.

Еще больше дрожи пробежало по мне, когда ее рука медленно прошлась по мне. Я желал, чтобы на мне не было этой чертовой рубашки, и она могла подарить мне больше касаний. Затем ее пальцы начали исследовать мои почти несуществующие черты лица, на мгновение задержавшись на короне. Хорошо, что я сейчас был в своей лирианской форме. Будь я человеком, моя эрекция снова подняла бы голову с удвоенной силой. Поскольку Кэтлин не видела конца видео, поскольку ее прервало мое пробуждение, она не слышала, как Джарак говорил, что наша корона — сильная эрогенная зона. Прикосновение к ней сигнализировало лирианину, что его пара хочет заняться сексом. Пальцы Кэтлин, порхающие по костлявым гребням моей короны, с таким же успехом могли поглаживать мой член. К счастью, лириане полностью контролировали свои тела, и мой фаллос не выпячивался, несмотря на жгучую желание.