Разговорились. Из ее рассказа выяснилось, что прадед Лянь Цзинь-фэн жил когда то в Линнани, но, спасаясь от мятежа в эпоху Южных и Северных династий [233], бежал в чужие края и обосновался в царстве Благородных. Прадед же Тан Ао оказался зятем семьи Лянь. Выяснив подробности, установили, что Тан Ао и госпожа Лянь родня по женской линии.

– Вы, наш благодетель, оказались нашим близким родственником! – обрадовалась госпожа Лянь. – Хотя уже три поколения нашей семьи живут здесь, но все-таки это чужое место, родных и друзей у нас здесь очень мало. К тому же муж мой умер, братьев у меня нет, имущества тоже нет; сын мой еще совсем ребенок; семья наша давно уже в таком упадке, что все разваливается. А в Линнани у нас еще остались кровные родственники по женской линии. Я давно уже мечтаю вернуться на родину, но разве бедная вдова с сироткой-сыном и юной дочерью могут отправиться в такую даль, за несколько десятков тысяч ли! Сегодня, к счастью, мы встретились с вами, наш спаситель, и к тому же вы оказались нашим родственником. Ах, если бы вы снизошли к несчастной вдове и, возвращаясь на родину, взяли с собой мать с детьми, не дали бы им умереть с голоду на чужбине, то поколение за поколением нашей семьи были бы вечно вам благодарны!

– Раз вы хотите вернуться на родину, то когда-нибудь, если я поеду домой, я буду просить вас поехать со мной, – сказал Тан Ао. – Но сейчас мы разъезжаем по разным странам с товарами и еще не установили срока возвращения на родину, а ведь вы больны, и вам невозможно повсюду ездить с нами. А сколько лет племяннику? Почему бы вам не позвать его сюда повидаться с нами?

Госпожа Лянь позвала своего сына Лянь Ляна. Тот вошел и поклонился гостям.

– Ай да племянник, красив и изящен, манеры превосходны, вырастешь талантливым человеком, – сказал Тан Ао и спросил: – Сколько годков тебе минуло? Какие книги ты сейчас изучаешь?

Лянь Лян ответил:

– Мне тринадцать лет. Так как мы бедны и у нас нет средств, чтобы пригласить учителя, то я занимаюсь с сестрой. Я изучил уже девять канонов [234], а сейчас перешел к изучению книг Лао-цзы и Чжуан-цзы [235].

– Мы хоть и бедно живем, – сказала госпожа Лянь, – но все же располагаем тремя свободными комнатами. В прошлом году к нам въехал один ученый, чтобы открыть свою школу; мой сын учился у него, а взамен платы за ученье мы предоставили ему это жилье; это и ему и нам удобно. Но в этом году он устроился в другом месте, так что мальчику приходится даром терять время.

– Если после смерти моего двоюродного брата у вас не осталось никаких средств, то на что же вы живете? – спросил Тан Ао. – А сколько пришлось бы платить за обучение в год, если бы племянник начал брать уроки на стороне?

– Если мой сын будет заниматься у преподавателя дома, то на это нужно не больше десяти-двадцати монет в год. Что же касается домашних расходов, то, к счастью, в последние годы рис был очень дешев; мы с дочерью каждый день занимаемся рукоделием на продажу, так что на еду и одежду нам кое-как хватает.

Выслушав ее, Тан Ао тут же вынул из-за пазухи два слитка серебра и вручил их Лянь Ляну.

– Это деньги в уплату за ученье племянника, – сказал он госпоже Лянь. – Раз у него хорошие способности, то ни в коем случае нельзя, чтобы он терял даром время. Если он будет усердно заниматься, то, вернувшись на родину, наверняка успешно выдержит государственные экзамены, и дом ваш снова будет процветать. С таким прекрасным сыном вас ждет немалое счастье.

Госпожа Лянь горячо поблагодарила Тан Ао и сказала со слезами на глазах:

– За такую великую милость нам не удастся в этой жизни отблагодарить вас, наш благодетель. Хотя трепанги, которых ловит моя дочь, и поддерживают меня, но болезнь моя неизлечима, и я гасну, как свеча на ветру, вот-вот готовая потухнуть. Но все-таки, буду я жива или нет, если вы вернетесь на родину, устройте судьбу моих детей, ее выдайте замуж, его жените, будьте им как отец.

– Поскольку вы облекаете меня таким доверием, да и к тому же мы с вами родственники, конечно, я буду помнить об этом, не беспокойтесь! – ответил растроганный Тан Ао.

Простившись с семьей Лянь, Тан Ао и его спутники отправились назад к себе на джонку.

По дороге, восхищаясь тем, с какой необычайной почтительностью относится Лянь Цзинь-фэн к своей матери, Тан Ао подумал, что хорошо бы женить на ней своего сына.

Через несколько дней пути они прибыли в страну Великих. Линь Чжи-ян решил не продавать здесь свои товары. Так как эта страна граничила с царством Благородных, то нравы, язык и даже товары, которые здесь производились, – все было сходным, к тому же в последнее время в царстве Благородных появилось много купцов, а страна Великих была настолько близко расположена, что трудно было бы рассчитывать выгодно сбыть свои товары.

Так как Тан Ао хотелось посмотреть страну Великих, то он договорился с До Цзю гуном, что они вместе сойдут на берег.

– Когда-то я слышал, – сказал Тан Ао, – что жители страны Великих могут только ездить на облаках, а ходить не в состоянии. Каждый раз, когда я думал об этом, то очень досадовал, что не могу сам убедиться в этом. То, что мы сегодня действительно очутились в этом месте, это выглядит так, будто само небо пошло навстречу моему желанию.

– Очутиться-то мы здесь очутились, – сказал До Цзю гун, – но, чтобы добраться до человеческого жилья, нам придется еще идти этак ли с двадцать, если не больше. Надо нам поторопиться, а то, пожалуй, будем поздно ночью возвращаться, а дороги здесь плохие. К тому же впереди крутой горный кряж и на нем пересекается очень много дорог. У здешних жителей этот кряж играет роль городской стены; по одну сторону его находятся рисовые поля, по другую живут люди.

Шли они долго, но только невдалеке от горного кряжа, на полях, впервые увидели жителей страны Великих. Ростом они были меньше обычных людей на два-три чи. Когда они передвигались, то облако, на которое они ступали ногами, двигалось вместе с ними и поднимало их примерно на полчи от земли. Когда они останавливались, облако тоже останавливалось.

Тан Ао, Линь Чжи-ян и До Цзю гун поднялись на склон горы и, петляя по тропинкам, обошли два пика; здесь дорога разветвлялась. Шли они, шли, но только кружили по горе и никак не могли перейти через нее.

О том, что случилось дальше, будет известно в следующей главе.

Долго шли они, но все никак не могли перевалить через горный кряж.

– Судя по всему, – сказал наконец До Цзю гун, – мы, вероятно, сбились с пути. Кстати, – обрадовался он, – вон там виднеется какой-то скит. Пойдемте туда, может быть, встретим монаха и спросим у него дорогу.

Тотчас же все направились к скиту. Только было они хотели постучаться, как перед ними появился какой-то старец; держа в одной руке сосуд с вином, а в другой свиную голову, он одним толчком распахнул ворота скита и собирался войти в них. Тогда Тан Ао, вежливо поклонившись, спросил:

– Разрешите узнать у вас, почтеннейший, как называется этот скит? Есть ли там монахи?

– Извините, сейчас, – проговорил старик и поспешно вошел в скит; оставив там вино и свиную голову, он сразу же выбежал обратно и, в свою очередь поклонившись, ответил:

– Этот скит построен в честь великого божества Гуаньинь [236], и я нахожусь при нем.

Линь Чжи-ян удивился:

– Если ты буддийский монах, почему же у тебя голова не обрита?[237] Зачем ты ходил за вином и мясом? Небось, чтобы угостить какую-нибудь монашку? Ну-ка признавайся!