В блюдах-тазиках была мешанина, по-видимому, салатов, кое-где даже с горкой, возвышающейся над краями блюда. Салаты из натёртых варёных овощей, промазанных, скорее всего, майонезом, венчали фигурки-розочки из, кажется, моркови, и листочки неизмельчённой петрушки.

На продолговатых формах «тарелках» блестели от жира ломти солёной рыбы селёдки, обложенные репчатым луком и красными ягодами клюквы.

Сморщенные овощи, как Майя уже знала, проведшие несколько месяцев или дольше в герметично закрытых банках рассола (она планировала дома повторить эту методику) холмами лежали в углублённых формах. Но тут были не только привычные огурцы и помидоры, которые она уже попробовала. Например, имелись треугольники нарезанного арбуза. Ягоду также, очевидно, консервировали в солёном составе. Рядом блестели в свете люстры такие же небольшие яблочки, не нарезанные.

Количеством солёных овощей, помещённых на этот стол, можно было бы питаться целую зиму! Неужели придёт толпа? Но если так, куда же все сядут?

Нарезанный, а значит, подразумевающий полное и скорое употребление (иначе засохнет) хлеб разных оттенков наполнял плетёные корзинки. Свежие овощи тоже были разделены на фрагменты и разложены по тарелкам узором. Так же поступили с сыром и разными (Майя насчитала больше семи видов!) колбасами.

— Садись, садись, девочка! — похлопала Майю по плечу какая-то старушка. — Голодная, небось, с дороги. Кушать-то много стала, уж мы насмотрелись! Но на покупном долго не проживёшь!

Под прицелом стольких глаз было мучительно некомфортно притрагиваться к непристойностям, но, начавшие наперебой расспрашивать Майю о блоге, люди за столом синхронно потянулись за тарелками и без застенчивости принялись класть себе самые разные продукты питания на круглые формы «тарелки».

— Вот ты надумала! — хвалил муж Алисиной сестры. — Уникум! И что, правда, денег столько шлют? Уж тесть такого нарассказал по телефону!

Говоря всё это, полный мужчина с неизвестным Майе именем поднялся на ноги и взялся за бутылку с алкоголем для употребления через рот, которую открыл и начал наливать жидкость в крошечные рюмки.

— Это я не хочу, — быстро сказала Майя.

— Вот ещё! — возмутилась пенсионного возраста голая тётка в нарядной старомодной кофточке. — Уважить нужно семью, девочка! Так пропала, ни с кем не простилась, хвост нечего распускать.

Уловить связь между уважением и заливанием в организм отравляющих спиртосодержащих жидкостей через интимное отверстие Майя не смогла, но пить водку пришлось. Да к тому же скоро оказалось, что пить её следует много.

Опустошённые полностью в широко раскрываемые для этого мужчинами и едва приоткрываемые женщинами рты, порции неразбавленного алкоголя зажёвывали вымоченными в солёной воде овощами. Перед опорожнением ёмкостей «рюмок» оказалось принято говорить небольшую речь. Потом Майя жмурилась: слишком уж показательно разверзали нутро представители противоположного пола. Впрочем, она успела заметить, что и они потом почти все с силой, до морщинок вокруг глаз, стискивали веки.

После первого вливания все синхронно, словно персонажи безумного театрального действа, долго тренировавшиеся и репетировавшие, потянулись к тому, что развратно будоражило воображение на столе.

Приборы для пищепринятия застучали о «тарелки». В этом доме тупые ножики не использовали, только вилки, и ложки — но те в основном торчали в блюдах салатов. Продукты питания спокойно хватали руками или тыкали в них личными приспособлениями на общих плоских формах.

Майя стеснялась, и сначала не притрагивалась к прибавляющимся усилиями всех, словно бы они возомнили себя официантами публичного дома, холмикам на своей форме «тарелке», но вскоре была за этим замечена.

— Что такое, дочь? — произнесла Алисина мама с явственной обидой в голосе. — Почему не ешь?

— Ты мать не обижай, она на кухне со вчерашнего вечера, не разгибаясь! — попеняла соседка в парадной кофточке. — Смотрели мы, как ты упиваешься покупным на камеру, да говоришь, что никогда такого не пробовала!

— Ну тёть Клава, это же по сценарию! Ничего вы в шоу-бизнесе не понимаете! — попенял муж сестры и расхохотался, сверкнув гландами. Сестру Алисы звали Мариной, а его Игорёшей, это Майя уже установила по чужим обращениям.

— Вот что я точно знаю, это что мамка твоя готовит лучше, чем в ваших всех доставках! — объявил Алисин отец, раскрасневшийся от залитого через рот алкоголя и ставший шумным и развязным. — Давай, кушай! Нечё нос воротить.

Майя вынужденно попробовала пищу, стараясь не очень развратно разверзать интимное отверстие: на неё прицельно таращились все, и когда это происходило вживую, ощущения оказались так себе.

Пища была изумительной. Она действительно очень отличалась от того, что Майя покупала за деньги. Как мать и бабушка Алисы (судя по полученной информации, почти всё, что было предназначено для пищепринятия в комнате, обработали они вдвоём меньше, чем за сутки!) добились такого результата, было неизвестно. Возможно, они тоже учились в срамном университете на поваров? Может быть, Алиса из династии кухарок? Бр-р-р, звучало пошло до того, что Майя залилась краской. Но тут ведь это норма. Может быть, даже почётно… Нужно прочитать о династиях общественных кухарок. Как много в Срамном измерении семей, где все умеют вот так вот обрабатывать продукты в домашних пищеблоках?

Скоро Майя уже более свободно взялась подкладывать себе разного с общих блюд, забыв даже о брезгливости.

Меж тем продолжали наливать и говорить речи. Оказалось, что в этой семье считается обидным не употребить через рот алкоголь вместе со всеми. Более того, недопить его до конца также полагалось едва ли не оскорблением, притом оскорблением по отношению к тому, про кого говорилась короткая речь.

Майе знатно влетело за ополовинивание формы «рюмки» когда сестра Марина предложила выпить за родителей.

Из-за всего того перед глазами начало немного двоиться, невзирая на обильное питание.

Разговоры в компании велись с набитым ртом, что делало речь не всегда внятной и приводило к тому, что часто фрагменты пищи летели куда-то на стол или в сторону собеседника. В такие моменты щёки Майи заливал румянец.

— Попробуй салатик с черносливом, — велела мать Алисы и плюхнула на форму Майи увесистую ложку.

— Я уже… пожалуй, мне хватит, — попыталась протестовать она, но мать Алисы только прибавила к первой увесистой ложке вторую.

Немудрено, что они с мужем, и вообще вся эта семья, выглядят такими сладострастниками. Тут и без наркотиков можно заиметь модельную внешность при таких семейных традициях!

Или они не семейные?

В фильмах Майя натыкалась на сцены с ломящимися от продуктов питания столами, но списывала это на преувеличения, к которым склонен кинематограф. Однако то ли семейка Алисы была не в себе, то ли действительно традиционно считалось нужным ставить на общий стол в разы больше того количества пищи, которое даже гипотетически в состоянии съесть каждый из собравшихся.

А ведь оказалось, что она не видела ещё и половины!

Спустя примерно час после начала коллективного пищепринятия, куда-то встала и ушла бабуля, а вернулась она с подносом, как у подавальщиков публичных домов. На нём что-то дымилось и просто сногсшибательно пахло.

— Горячее, — сообщила она. — Давайте тарелки.

Майя сглотнула.

Ещё пища⁈ К этому всему — ещё пища⁈

Но ведь это невозможно просто физически!!!

Однако все с готовностью начали протягивать индивидуальные формы «тарелки» и вдобавок обзывать родных Алисы отличными кухарками в вариациях, и это им очень нравилось!

«Горячее» оказалось не одно. Имелась тушённая с мясом картошка, запечённый в духовке окорок с чесноком и черносливом, плавающие в подливке куриные окорочка, мясо под загадочным соусом и, очевидно, зажаренная в большом количестве масла рыба и ещё — отдельная варёная картошка, блестящая от топлёного масла и засыпанная мелко раскрошенным укропом. Всё в таре прямо-таки невероятной.