Она проснулась в холодном поту и включила свет во всех помещениях. От ужаса зуб на зуб не попадал.

Но это ведь просто кошмар. Издержки перегруженного впечатлениями воображения.

Может, алкоклизменные вообще благоразумно отделяют от мест, где можно приобрести готовую пищу и тут же съесть её?

Майя вбила в поисковик «ресторан» и «алкоклизменная» разом, и к своему облегчению не увидела ни одного результата!

Всё-таки догадались разграничивать непотребства и людей, одурманенных этиловым спиртом в крови!

Ну и денёк её ждёт. Всё-таки это очень страшно. И ответственно.

Майя старалась отбирать вакансии в ресторанах и кафе для взрослых, но таких примечаний к описаниям заведений не было. Приходилось надеяться на то, что бог милует её от такого испытания, как несовершеннолетний клиент в публичном доме питания. Или придётся притворяться больной, а за такое ведь могут и уволить.

Утром, позавтракав уже не на полу пищеблока и не в унитазной комнате, а прямо за столом на табуретке (хоть и спиной к окну), Майя мужественно позвонила по первому из пяти присмотренных накануне объявлений о найме.

И получила дозволение приходить, чтобы на неё взглянули.

Для начала она сама как следует взглянула на себя в зеркале. Что нужно надеть? Погуглив, Майя выяснила, что наиболее часто официантки получают форму от заведения публичного питания. Так что она пошла просто в джинсах и футболке.

Что нужно уметь, чтобы тебя взяли?

Носить тарелки, вроде как, просто если забыть о приличиях. Главное, постоянно помнить, что она тут никакая не Майя, а Алиса Минина. И никто никогда не узнает о том, как низко она опустилась. А если даже рассказать — никогда не поверит.

Значит, можно делать всё что угодно. Постичь все грани безумия Срамного измерения.

Но на собеседовании в публичном доме питания «Ромашка» с летней верандой Майю ждало потрясение буквально с порога.

— Почему в маске? — спросила у неё подозрительно голая тётка. — Простужена?

— Нет-нет! Мне просто так… комфортнее, — заверила Майя.

— Снимай маску, — строго велела нанимательница. — Давай посмотрим, как ты улыбаешься.

— Что⁈ — попятилась Майя.

Голая тётка определённо не шутила.

Сглотнув, Майя плотно сомкнула губы и дрогнувшей рукой очень медленно стащила свою недобуйосету.

— Улыбнись, — потребовала нанимательница. — Ну, давай. Вот так, — и она вдруг растянула губы в гримасу и даже чуть приоткрыла рот.

Да подавальщицей Майя устраивается или моделью шоу для извращенцев⁈

Колоссальным усилием воли она приподняла уголки рта.

Действие, которое тётка называла незнакомым словом «улыбнись», было непроизвольным сокращением интимного отверстия. В естественной среде оно происходило в моменты радости или смеха, сдерживать такое сложно. Но ведь это всегда, всегда случается под буйосетой! А она хочет…

Тётка сморщила нос.

— Такая стеснительная, а в официантки, — попеняла она. — Ладно, пробуй. Мордашка вроде ничего. Но если не будешь улыбаться клиентам, на чай много не жди.

Что она имела в виду и причём тут горячий напиток для уединённого расслабления Майя не поняла, но кивнула. Хотела натянуть маску, но тётка сдвинула брови. И пришлось убрать одежду в карман.

Из-за этого дальнейшая процедура озвучивания условий и знакомства с прочим персоналом проходила с ощущением давящей на затылок тяжести.

— Катя покажет тебе всё. К вечеру посетителей полно, это днём тут тишина. Сегодня обучайся, завтра уже будешь работать. Приходи к двум часам дня, чтобы ещё потренироваться в затишье. А так-то мне люди нужны на вечер, будешь заступать с пяти и до последнего клиента, — объявила тётка. И позвала ту самую Катю.

Девушка была младше, чем Майя, но усиленно старалась казаться постарше. На её лицо было нанесено много макияжных средств, и даже губы она промазала какой-то ярко-красной мазью. Это отчётливо выделило рот на лице. Майе с трудом удавалась не пялиться на подчёркнутое контуром интимное отверстие, оно прямо-таки завораживало.

Катя тараторила без умолку.

— Тут текучка жёсткая, потому что контингент ходит так себе. Понажираются, начинают свинство. Марфа выпрет тут же, только с кем из клиентов сцепишься. Пацаны задерживаются на дольше. И я — старожил, — хихикнула, сверкнув разверстым ртом, Катя. — С апреля тут корячусь. Из института вылетела, блин. Но я долго официанткой не буду, это так, временная херня.

Подавальщики готовых блюд носили в этом заведении форму, такую же выдали и Майе. Продукты для посетителей обрабатывали в колоссальных размеров пищеблоке, не разделённом на отдельные помещения. Это была огромная комната, пересечённая длинными столами и множественными газовыми плитками о двух конфорках. Мужчины и женщины в передниках и тряпичных шапочках, подбирающих волосы, возились с фрагментами продуктов питания: резали овощи, мясо, рыбу, мешали какие-то соусы, укладывали всё это на плоские круглые формы — тарелки. Некоторые из них были в масках на лицах, все — в тоненьких пищевых рукавицах.

— Алиса стажируется на официантку, — громко объявила Катя.

Не отрываясь от своих безумных занятий, эти повара и поварихи начали здороваться и называть свои имена, которые поражённая Майя не запомнила.

Общая кухня. Язык не поворачивался назвать эту мастерскую пищеблоком. Невероятно! Они готовили на виду друг у друга и у подавальщиков, словно те эксгибиционисты на ярмарке перед автовокзалом!

Майя зависла, поражённо таращась перед собой, но Катя отвлекла её, потащив в раздевалку. Выдала форму, познакомила с Юлей, а, когда Майя переоделась, ещё с Жаном и Кириллом.

— Часов в шесть народ попрёт, — предупредила Катя. — Ты раньше работала официанткой?

Майя мотнула головой и покраснела. Да, об этом позоре никто никогда не узнает, но…

— Короче, просто ходи за мной и смотри. Возьмёшь менюшку домой, почитаешь, если силы останутся. Надо заучить её. А так — чем больше впаришь, тем выше могут быть чаевые потом. Чаевые все твои, тут без бредятины про общак и такую муру. На них вся ЗПшка держится, остальное слёзы, на проезд типа, — хохотнула она. — Предлагай блюда на своё усмотрение. Всегда предлагай суп дня, сегодня уха. Её варят громадную кастрюлищу и фигово, если всю не получится продать. Почаще предлагай напитки и неси их сразу, как можно быстрее. Чтобы успевали выпить до подачи блюд и взяли ещё. В тетради на первой линии повара пишут, что лучше бы пропихнуть в первую очередь, заглядывай туда. Если перепутаешь и не на тот стол подашь что-то или не то скажешь готовить, — вычтут из чаевых. Имей в виду. Будь внимательной. В остальном, думаю, разберёшься. Надо — спрашивай.

Майе уже хотелось спросить, например, то, что она с перепугу, когда внезапно пришлось оголяться, позабыла узнать у женщины по имени Марфа (видимо, та самая тётка, проводившая собеседование, и была Марфой — потому как это она тоже не удосужилась узнать). В частности, сколько, собственно, она получает. И ещё — что такое загадочные «чаевые» — закралось подозрение, что это не имеет отношения к горячим напиткам для уединённого расслабления. Но последнее, пожалуй, лучше погуглить. А вот про зарплату…

— Сорок рублей в час, — объявила Катя.

— Что-о-о-о⁈ — вытаращила глаза Майя.

Не то, чтобы она умела хорошо и быстро умножать в уме, но… Майя невольно начала загибать пальцы, не поднимая руки… Это ведь значит, что она не получит и пяти сотен за день, даже если тут проведёт всё время, которое организм может не спать. И притом на такой постыдной работе! Не может такого быть, бред. Наверное, они сокращают цифры в устной речи. Но сорок тысяч в час — это уже что-то слишком много, такого даже проститутка с высшим образованием в столице получать не будет за всю смену, разве что за время с клиентом.

— Тысяч? — всё-таки проговорила Майя с сомнением.

Катя расхохоталась, распахнув нутро так, что, кажется, мелькнули её гланды.