Зато сам Жан стал поприветливее и пару раз даже сделал Майе массаж шеи и плеч, что сейчас показалось не только учтивым, но и прямо-таки необходимым: у неё болело абсолютно всё.

— Давай после работы ко мне? — предложил Жан ближе к трём часам ночи, когда из их столиков занятым остался только один, да и там уже попросили счёт.

— Ты хочешь заниматься сексом? — уточнила Майя, и он хмыкнул. — Не уверена, что я в состоянии после такого дня.

— Я тебя взбодрю, — пылко пообещал Жан. — Вот увидишь.

За эти безумные бесконечные часы он стал словно бы даже близким, как будто Майя знала его не полдня, а довольно давно. Его кричащая нагота уже не так давила на психику. В конце концов, она ведь сможет хотя бы на время соития надеть свою маску.

Так что на предложение Майя всё-таки согласилась.

Жан жил в квартирке, даже худшей, чем то, что сняла Майя. Идти туда пришлось пешком и почти целых полчаса. Жан что-то твердил о полезной прогулке и необходимости развеяться, хотя Майя с трудом представляла, как они вообще способны передвигать ногами. Топать до дома на своих двоих среди ночи после такой смены казалось запредельным. Но было понятно, что кавалер не располагает свободными средствами, как, в общем-то, и сама Майя тут.

Надо было ехать домой. Навряд ли тело способно сейчас к любовным утехам.

Впрочем, по пути начало казаться иначе. Майя соскучилась по телесной близости.

— Зачем ты надела маску? — удивился Жан сразу после выхода из «Ромашки».

— Мне… так комфортнее, — пискнула Майя.

— Ты что, мусульманка, поменявшаяся на день с христианкой жизнями? — хихикнул Жан.

— Я атеистка, — хмыкнула Майя, не до конца поняв шутку.

В квартире Жана пахло плесенью, а в тёмном коридорчике было свалено едва ли не кучей невероятное количество мужских ботинок. Вот модник… даже дома у Майи не было столько туфель…

— Не шуми, соседи спят, — шепнул Жан. — Снимаем четырёхкомнатную, так дешевле. Моя дверь вот. Располагайся, а я принесу немного винца для настроения.

Майя закусила губы под маской. Она бы с удовольствием впрыснулась, хотя делать это вином не очень любила. Но… что-то подсказывало, что Жан предложит заливать алкоголь через рот, как делали все посетители «Ромашки». Недаром алкоклизмы вообще не гуглились толком. Похоже, их тут не применяют.

Какие ещё безумные сюрпризы припасло Срамное измерение? Так ли правильна её отчаянная решимость попробовать на себе всё?

Комнатушка была крошечной, чуть больше стандартного пищеблока. Почти всё пространство занимала не совсем двуспальная кровать: несколько шире одноместной, она на двухместную всё-таки не тянула. Одежда Жана висела, а, вернее сказать, была накидана на переносную вешалку на колёсиках. Постель была разобрана и смята, а на облупленной тумбочке…

Майя стыдливо отвернулась: там стояло разом три ёмкости для горячих напитков, и ещё одна — на полу, да к тому же круглая форма — тарелка — с объедками и какие-то цветастые обёртки — не иначе как от продуктов питания.

Потом сделала несколько глубоких вдохов и повернула голову к тумбочке, буквально заставляя себя смотреть. Привычные естественные реакции, продиктованные воспитанием и жизнью в социуме, были тут глупыми и попросту ханжескими. И не она ли сегодня весь день смотрела, как людям носят готовую пищу по заказу и как они её потребляют, не сама ли взяла в пищеблочище и поставила на столы посетителей несколько тарелок, наполненных приготовленными продуктами, к тому же кричаще непристойно уложенными?

Не она ли сама подкрепилась пирамидкой из хлеба, овощей и колбасных изделий, нарезанной и собранной кем-то другим, пускай и сделала это в унитазной комнатке для персонала?

Разве не она сама выдумала шаблон для этого мира голых ртов и непристойного пищепринятия?

Вот и нечего воротить нос.

Майя сделала шаг вперёд и заглянула в ёмкости. На дне одной оставалась концентрированная жидкость, остывший чай очень тёмного цвета. Во второй — высохшая кофейная гуща, измазавшая края сосуда. В третьей был какой-то сморщенный пакетик на верёвочке.

В форме — засохшая часть мучного изделия и крошки, а ещё пошлые следы соуса.

На пустых обёртках — изображения, как в срамном каталоге «Ромашки».

Майя сглотнула и начала снимать одежду. Последней, помедлив и снова несколько раз вдохнув, убрала с лица свою тряпичную маску.

Села на кровать с ногами и начала готовить себя к соитию пальцами.

Вошедший, подтолкнув дверь ногой, с двумя стеклянными ёмкостями, ожидаемо наполненными концентрированным красным вином и без всяких клизм, Жан так и остолбенел, вытаращившись на неё во все глаза.

Майя покраснела и прикрыла левой рукой рот, правой продолжая свои манипуляции.

— Я почти готова, — сообщила она.

— Понял! — объявил Жан, едва ли не с восторгом, и отставил спиртное для принятия через рот в сторону. А потом поспешно взялся за свои джинсы.

Перед тем как присоединиться к Майе на кровати, Жан достал из тумбочки презерватив, словно собирался оказывать услугу за деньги в специализированном учреждении. Может быть, он подрабатывает на запрещённой тут должности? Или подхватил где-то лёгкую венерическую инфекцию?

Ладно, это, в общем-то, личное дело каждого.

Первым делом, сев на кровать, Жан попытался соприкоснуть их рты, даже разомкнул свои губы для этого.

Майя шарахнулась назад, принявшись возбуждать его ногами. Пришлось исхитряться и применять те техники и позы, которые держали головы партнёров максимально далеко друг от друга.

Под натиском Майиных талантов любовник не продержался и десяти минут, но своё она получила — в совершенстве владела техникой сокращения мышц тазового дна, настолько, что могла вызвать у себя оргазм без посторонней помощи и с завязанными руками — но так не любила. Майя работала проституткой не только из-за престижа и статуса, но и от души. Ей нравился секс, нравилось дарить удовольствие и получать его, нравилось, чтобы её квалификацией восторгались.

Вот и Жан выглядел прямо-таки потрясённым.

— Ну ты даёшь… — пробормотал он, с трудом переводя дух. — Где это ты так… обалдеть просто!

Майя чуть не сказала, что идёт на красный диплом, уже два года практикует при отеле и готовится покорять фешенебельные бордели столицы, но вовремя прикусила язык.

Она. Подавальщица. Готовой. Пищи.

И мечтает стать поваром. Учится для этого в техникуме.

Более того: в Срамном измерении такого не нужно стесняться…

— Много тренировалась, — объявила она вслух. Потом вспомнила, что заниматься сексом несколько зазорно. — По обучающим видео, — добавила потому она.

Жан засмеялся, широко открыв рот, и она отвела глаза. Потом встал за ёмкостями с неправильным алкоголем, одну из которых протянул Майе. И опять попытался облизать её рот.

Чтобы спастись, Майя резко поднесла к губам стеклянный край и хлебнула.

Кислое какое, жуть! Странный спиртовой привкус чётко ощущался в жидкости. Подобный душок оставляли во рту инструменты интимных врачей. Майя была молода, но в её биографии уже имелся очень постыдный эпизод. Во время малоприятной, но необходимой, ежегодной чистки налёта на зубах в интимном отверстии, у неё в позапрошлом году обнаружили дурную болезнь: кариес. Он был не очень большой, но теперь у Майи имелась пломба. Конечно, об этом никто не знал, она даже матери не сказала. Вообще не понимала, как с ней такое могло произойти: Майя следила за интимной гигиеной, использовала щётки утром и вечером, полоскала рот интим-лосьоном после употребления пищи с усилителями вкуса, была очень умеренна в употреблении наркотиков. Но кариес всё равно появился. Стоматолог уверял, что такое может произойти с каждым, что на самом деле такое сплошь и рядом, просто об этом не говорят.

Когда он лечил постыдную хворь (а пришлось приехать на приём дважды!), от его инструментов, при помещении в интимное отверстие, тоже исходил такой вот спиртовой душок, как от этого вина для употребления через рот.