— Жан? — пискнула Майя, пялясь на ржавый подтёк на умывальнике.
— Да при чём тут Жан⁈ Я бы никогда от него… с ним… Я встречаюсь с одним… встречалась… не знаю… уже почти год! Он всё не делал мне предложение, и вообще… Вчера я сказала ему, что беременна… А только что он позвонил… позвонил… и заявил, что забрал свои вещи, пока я была на работе, а мне оставил пятнашку, чтобы «решить проблему»! Гнида! Не берёт трубку! Заблокировал меня!
— Но он же был на изъятии? Несёт ответственность, — попыталась утешить её Майя. — Ведь не обязательно жить вместе, чтобы заботиться о ребёнке. Но, если ты так не хочешь… какой у тебя срок?
— Да не беременная я, блин! — просвистела Катя. — Какое ещё изъятие⁈
Майя прикусила язык: точно, Алиса, всего на пару лет младше, но жила без внутриматочной спирали и просто пила таблетки. Вот тоже, кстати, вопрос: если женщина в Срамном измерении может без помощи специалиста прервать действие контрацепции, просто не приняв таблетку, то как тут вообще регулируют вопросы отцовства? По какому принципу делят детей на семейных и индивидуальных? А как матери индивидуальных детей проходят проверку⁈ Что, если у них нет условий никаких, а только самомнение? Да что там, таблетку можно даже попросту забыть принять! Бред какой-то.
Стоит почитать об этом вечером, чтобы разобраться, как тут всё устроено. Это можно тоже включить в книгу впоследствии.
Но ведь Катя говорит, что вообще не беременна… Майя отчаянно пыталась уловить причинно-следственные связи.
— Если ты не беременная, зачем ты сказала партнёру, что это не так? — осторожно уточнила она.
— Чтобы он на мне женился! Мне скоро двадцать восемь, вообще-то! А он телится…
— Чтобы он женился из-за того, что ты без согласования и подписания документов зачала ребёнка? — недоверчиво уточнила Майя, вскинув невольно на голую коллегу глаза.
— Моралистка, да⁈ — вдруг рассвирепела Катя. — Полстраны по залёту расписаны, я чем хуже⁈ Нормальный мужик несёт ответственность за свои действия! Сделал ребёнка — женись!
— Но, если без согласования… это же не его решение, какая ответственность может быть? — поразилась гостья из параллельного измерения.
— Иди на хер отсюда! — заорала Катя, широко раскрывая ротовое отверстие. — Вон пошла!
Майя поспешила испуганно ретироваться из унитазной комнатушки. Она была в полном недоумении.
То есть Катя всерьёз считала, что, сделав без одобрения и ведома мужчины такой грандиозный шаг, как решение о появлении на свет человека, она этим может сподвигнуть партнёра к совместному, скреплённому юридически, проживанию? Со лгуньей? Хотелось бы Майе глянуть на дурака, который на такое поведётся!
Давным-давно в цивилизованном мире присутствие будущего отца ребёнка обязательно на процедуре изъятия внутриматочной спирали! И он подписывает документы об ответственности заблаговременно, ещё до зачатия, и неважно, живут люди вместе или нет, в браке они или нет! Так, мужчина принимает на себя обязательства по воспитанию ребёнка в любом случае, даже если женщина забеременеет не от него, но про такое Майя не слыхала. Это как минимум странно — и для чего такое проворачивать?
Если женщина хочет индивидуального ребёнка, она обязана пройти проверку и предоставить гинекологу справку о том, что подходит по критериям на роль матери-одиночки: имеет жильё, доход, сбережения, условия для ухода за ребёнком без помощи. И конечно же, она кладёт на детский счёт половину определяемой государством минимальной суммы, необходимой для заботы о ребёнке до совершеннолетия! Матерями-одиночками становятся только состоявшиеся, обеспеченные женщины! Потому что, изымая спираль без участия партнёра и его подписи на бумагах, мать полностью отказывается от отцовства для своего малыша. Далее, конечно, кто-то может взять на себя эту роль условно, но не юридически.
А эта Катя решила такую роль навязать и возомнила, что это поможет создать семью⁈ Да ведь многие пары расходятся и не живут вместе, воспитывая даже согласованного ребёнка! Родители Майи разъехались, когда ей было восемь (хотя тут мама сама виновата — Майя была уверена, что она слишком уж целомудренна в пищеблоке, и причина была именно в этом).
Но на что же рассчитывала она?..
Очень странное поведение. Ещё и на окружающих кидается…
Но времени думать о Кате не было, следовало обслуживать «хлебные» столы, Жан уже распределил ей таких целых три и присматривался к посетителям, подбирая четвёртый. Был вечер пятницы, и в кафе повалил народ, всё больше из тех, кто ходит в публичные дома питания для извращённого употребления алкоголя.
Но именно такие бывали особенно щедрыми.
Сначала всё шло очень даже хорошо! Майя приноровилась реагировать нейтрально на все вакханалии, которые происходили вокруг. К счастью, в это время суток безответственные родители редко брали детей в публичные дома с собой. А иное можно было сносить стоически. Жан очень помогал, но именно он в итоге и устроил те безумные и дикие неприятности, из-за которых они оба в тот же вечер потеряли работу в «Ромашке»!
Всё началось с того, что где-то около полуночи галантный голый господин проявил к Майе вежливое внимание:
— Отличная попка! — задорно похвалил он, смачно шлёпнув Майю по обозначенной части тела, когда она принесла на его стол очередной графинчик для потребления неразбавленной водки через рот.
Её руки были заняты подносом (Жан носил по договорённости только нагруженные и тяжёлые), и сделать ответный жест оказалось невозможным. К тому моменту от беготни и суматохи (по вечерам в пятницу «хлебных» столов бывало много, а Катю с выговором отправили домой из-за её опухшего лица) Майя очень устала. Правда, с помощью методики Жана она уже получила почти пять тысяч личных благодарностей, так что тема работала. Но как изматывает эта профессия! И физически, и психологически!
Так что простое человеческое внимание было очень кстати. В Срамном измерении Майе вообще очень недоставало тактильных взаимодействий, и не чувствовать себя какой-то прокажённой без них, пока что было сложно. Этот посетитель был первым нормальным человеком за весь вечер, Майя почувствовала к нему искреннюю симпатию, губы сами собой сложились интимно, то есть в то, что тут называют улыбкой. Это господину понравилось, он протянул руку, приятно скользнул по Майиному бедру, окрестил её цыпой и сжал пальцы на промежности.
Поставить поднос и сделать какой-нибудь ответный жест Майя не успела. Откуда ни возьмись нарисовался Жан, красный как рак и очень злой. Крикнул что-то про лапы и нетипичную сексуальную ориентацию посетителя (хотя о том ничего не свидетельствовало, но, может быть, они знакомы?) и тут вдруг любезный господин отшвырнул стол и толкнул Жана в грудь, а тот мигом заехал ему в скулу кулаком.
Завязалась какая-то безумная, хотя и короткая драка: охранник и ещё один подавальщик готовой еды Сергей живо растащили свирепых мужчин. Многие клиенты «Ромашки» засобирались и заспешили уйти, некоторые отказались платить за блюда, любезный господин вообще грозился вызвать полицию. На ровном месте вышел настоящий скандал, очень взбесивший хозяйку публичного дома.
В результате уволили и Жана, и Майю тут же, не пожелав слушать абсолютно ничего, хотя она вовсе не участвовала в инциденте. Оказавшись на улице, украшенный наливающимся фингалом Жан говорил первое время почему-то исключительно набором грубых и витиеватых синонимов полового акта или слов, образованных от задействованных в нём частей тела.
Что-то подсказывало, что сейчас уточнять, что вообще произошло и почему, не стоит. А то как бы этот псих и Майе ни врезал, чего доброго.
Единственное, на что она решилась через какое-то время, когда оба устроились на парапете у дороги, и Жан немножечко присмирел, — это уточнить:
— И что нам теперь делать? Ты сказал, что с моих столов, с твоей помощью, мы соберём за вечер кучу денег, а теперь мы уволены. К сожалению, я не от скуки пошла в «Ромашку». У меня серьёзные трудности по финансовой части, — нехотя созналась затем она.
