ДК отнесся к словам Шумова спокойно. Он лишь чуть повернул голову в сторону машин, будто сожалея, что слишком рано велел своим людям грузиться.

— Зачем мне прослушивать собственного племянника? Это какой-то бред...

Шумов засмеялся. А ДК терпеливо ждал, когда смех закончится. Все это выглядело вполне миролюбиво, но только командир орловской безопасности не убирал пальцев с курка, а Тамара мелкими шажками отошла мне за спину. Что-то было в холодном ночном воздухе, что-то угрожающее и зловещее. И я затылком ощутил, как это зловещее сгущается над нашими головами.

— Я знаю людей вашего типа, — сказал Шумов. — Для вас приказ сверху — это все. Племянник, отец, брат — это уже второстепенно. Главное — добиться результата. В этот раз было слишком много ошибок, потому что вы хотели действовать чужими руками — наняли Хруста, а он перепоручил какие-то вещи Тыкве... Они оба наломали дров, и в конце концов пришлось вмешаться вам лично. С группой товарищей, — Шумов кивнул на окружающую нас темноту. — Хруста уже нет, а Тыкву вам еще предстоит убрать. Вон он стоит...

Шумов показал на группу мужиков в камуфляже, которые уже успели подняться с асфальта, но еще не успели уехать. Тыква бессмысленно долго отряхивал свой комбинезон и периодически бросал в нашу сторону злобные взгляды. Он стоял слишком далеко, чтобы слышать, что говорит Шумов.

— У меня не было никаких дел с Тыквой, — холодно сказал ДК. — Нет и не предвидится, кроме разве что этого... — Он почему-то посмотрел на меня, а потом сделал несколько шагов в сторону компании в камуфляже. — Эй, вы... Кто из вас тут Олег?

Какой-то бритый наголо парень недоуменно взглянул на Тыкву, пожал плечами, но все же шагнул вперед и сказал:

— Ну, я...

ДК выстрелил ему в грудь. Парень повалился на асфальт, Тыква дернулся было к машине, но из темноты внезапно появились люди ДК. Никто не проронил и слова. Просто все остались на своих местах. Парень по имени Олег умер тихо и незаметно. Так же, как в руке ДК появился пистолет.

— Вот видишь, — повернулся ко мне ДК. — Я все же исполнил свое обещание...

— Это не тот Олег, — сказал я. — Это другой Олег. Ты ошибся.

— Да какая разница! — раздраженно бросил ДК, убирая пистолет. — Тот бандит, этот бандит... А я с бандитами дел не имею. Так-то! — Он покосился на Шумова. — И все эти слова... Что я управлял Хрустом и Тыквой... Зачем они мне сдались! У меня куча более подготовленных людей! И если бы я хотел...

— Для конспирации, — сказал Шумов. — Чтобы, если вдруг найдется, скажем, голова... Чья-то голова. Абстрактная голова. Так вот, чтобы не было никакой связи между нею и вами. К Тыкве можно провести ниточку, а к вам — нет. Потому что Тыква получил наводку от Хруста, а Хруст мертв. Конспирация.

— Если кого-то здесь интересует эта голова, то я передал ее компетентным органам, — с возрастающим раздражением ответил ДК. — И вообще, у нас тут — судебное заседание? А ты кто, обвинитель, что ли?

— Я просто шел мимо, — усмехнулся Шумов. — И сейчас я пойду дальше. Тоже мимо. Просто хотелось поговорить. Так трудно в наше время найти умного собеседника, который понимает примерно столько же, сколько я.

— Важно не только понимать, — сказал ДК. — Важно разумно использовать свое понимание.

— А вот с этим у меня всегда были большие проблемы, — признался Шумов. — А по большому счету вы правы, я не обвинитель, а это не судебный процесс. Просто мне нужно было высказаться. И больше ничего, — Шумов подмигнул мне и отвернулся от ДК, давая понять, что разговор окончен.

— Ну и слава богу! — выдохнул начальник орловской службы безопасности. — Если все высказались, то можно и по домам ехать. Все живы-здоровы... — он посмотрел на тело Хруста и добавил без особого сожаления: — Кроме тех, кому и так полагалось сдохнуть.

— Привет Ольге Петровне, — вежливо проговорил ДК. — Я надеюсь, что она действительно не имела никакого отношения к Мухину. Надеюсь, что все ее неприятности были чистой случайностью.

— Мы тоже на это надеемся, — ответил командир. — Иначе... — Он посмотрел на свой согнутый указательный палец. — Иначе у меня тоже нервы могут не выдержать. Как у вашего снайпера. И люди у меня тоже все нервные.

— А самая здесь нервная — это я! — вдруг взорвалась Тамара. — И если вы сейчас не разойдетесь, я буду так орать, я буду так орать...

— Ну нет уж, — ДК как-то обреченно махнул рукой. — Разойдемся по-тихому. — Он еще раз печально посмотрел на Тамару и повторил: — Не самое подходящее время. И не самое подходящее место.

Я не знаю, что он имел в виду.

Как ни странно, но люди Орловой, Шумов и ДК с компанией действительно разошлись по-тихому, без стрельбы и гранатных разрывов. Шумов был слегка бледен, но улыбался. ДК по-военному резко повернулся и ушел в темноту отдавать распоряжения своим людям.

— Моя сумочка в машине у этого... — с легкой дрожью в голосе сказала Тамара. Кивком головы она показала на джип Тыквы. — Надо бы ее взять...

Я вспомнил злобный взгляд Тыквы. Я посмотрел на тело «не того» Олега. Я вспомнил вообще весь сегодняшний день, и мне показалось, что проще купить новую сумочку.

— Это моя счастливая сумочка, — заныла Тамара. — Мне с ней всегда везет...

— Ты в своем уме? С Мухиным тебе тоже повезло, да?!

— И еще у меня в ней документы из конторы...

Короче, я подошел к джипу Тыквы и сказал:

— Дама забыла сумочку.

— А ты страх забыл, раз приблизился ко мне ближе чем на километр, — прошипел Тыква. — Завтра ведь будет новый день, а потом еще и еще... И я обязательно с тобой сквитаюсь. За все — за алмазы, за Тамару, за то, что ты меня подставил...

— Тыква, — вышел из-за моей спины Шумов. — Помнишь грузинское вино?

— А? — как-то сразу сник Тыква.

— Гиви Иванович будет чертовски недоволен, — сказал Шумов. — Отдай сумку даме, не жмотничай...

Тыквин, не переставая ворчать, слазил в джип, нашел там сумочку и протянул ее Шумову, а не мне. Вот такая вредная скотина.

— Спасибо, — сказал Шумов. — Ты можешь быть вежливым и воспитанным, когда захочешь. Быть может, это один из первых шагов на пути превращения...

— Иди ты в задницу! — рявкнул Тыква. Стало понятно, что превращения не состоится и тыквы так и не станут золотыми каретами.

— Теперь мне еще года полтора не стоит появляться в городе, — пробормотал Шумов, когда мы шли от тыквинского джипа обратно. — Кстати, у меня для тебя есть кое-какие бумаги...

— Бумаги? — удивился я. — Давно это ты стал бюрократом?

— С кем поведешься... — Шумов достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги. — Это первое. Помнишь, к Генриху ездили? Это наш с тобой договор. Можешь взять его себе и повесить в туалете. Договор не пригодился, потому что милиция до нас почему-то не добралась. Странно. Обычно такого со мной не случалось. То ли ментов кто-то нарочно отгонял от нас, то ли я становлюсь старше и умнее. Надо будет порадовать Генриха...

Я взял договор и положил его в карман. У Шумова в руках появилась вторая бумажка. Присмотревшись, я понял, что это почтовый конверт.

— Когда дядя тебя поймал с мертвой головой в сумке, — сказал Шумов, — я поджидал у подъезда... Делать нечего было. Я вскрыл твой почтовый ящик. А там письмо. Вот, пожалуйста. Все не было времени отдать...

Обратного адреса на конверте не было. Почерк незнакомый. Я пожал плечами, но конверт взял. И оторвал краешек…

В конверте оказался одинокий и невзрачный листок бумаги, исписанный с обеих сторон. Я сразу посмотрел в конец, и подпись удивила меня. Там стояло: «Л.Н. Лисицын».

Мне стало как-то не по себе, я перевернул лист и прочитал первые строчки:

"Дорогой Саша!Если ты читаешь это письмо, это значит, что меня нет в живых. Грустно, но что поделаешь. Наверное, я сам виноват, что дал себя убить. Надо было быть чуть умнее и чуть внимательнее. Не получилось. У меня хватило ума лишь на этот книжный трюк — письмо, которое отдам своему соседу и велю бросить в почтовый ящик, если со мной что-то случится. Так вот, ты уже знаешь — что-то случилось. Меня убили".