Наверное, уцелел он потому, что сидел в провинции, а по столицам не светился.

С одной стороны, это было хорошо, потому что с Гиви можно было вести разговоры о делах, а «отморозки», судя по книжке, были полными психами без тормозов в башке. А с другой стороны...

Гиви мог наплевать на всякие понятия, припугнуть Тыкву и заставить того отпустить Тамару. Мог, но не сделал. Вот за такие штучки «отморозки» и возненавидели воров, если верить моей книжке!

Как повезло Гиви, что я не «отморозок». Как ему повезло. И как не повезло Тамаре.

С этими грустными мыслями я заснул. А разбудили меня уже самые настоящие «отморозки». Они это умеют.

Я с ненавистью шарил руками вокруг, чтобы найти маленькую сволочь, трезвонившую, как пожарная сигнализация, и раздавить ее недрогнувшей пяткой. Но поиски затянулись, и к тому моменту, когда я отыскал мухинский мобильник, я уже более-менее проснулся и потому крушить телефон не стал.

— Да? — осипшим голосом произнес я в трубку. В ответ издевательским тоном мне сообщили название женского полового органа. Рифма, конечно, но зачем с этого начинать день? Хотя — какой к чертовой матери день?! Я лег спать в районе двух часов дня, а значит, сейчас... Сейчас было одиннадцать вечера. Башка как чугунное ядро, во рту свалка пищевых отходов, да еще в ушах звенит до сих пор от позывных мобильного. Приятный вечерок, ничего не скажешь.

— Эй, там, — продолжали издеваться надо мной в трубке. — Выходи на связь. Я же предупреждал — вечером звякну...

— О господи, — вспомнил я. — Вы все еще там, у «Интуриста»?

— Отстаешь от жизни. Мы уже проспались, сейчас на Красной Пресне, в «Планете Голливуд». Ужинаем. Меню тут у них такое...

— Не надо про меню, — просипел я. У меня вдруг свело желудок от тоски по какой-нибудь пище. Сжимая в руке телефон, я слез с дивана и нетвердой походкой проковылял на кухню, где выпил стакан воды. Теперь голос зазвучал более-менее прилично.

— Эй, знакомый, — раздался в ухе голос. Кажется, это был тот, второй, Пистон. Циркач и Пистон. Славная парочка. Славная особенно тем, что им нужны были мухинские деньги. Мне предстояло познакомить Циркача и Пистона с суровыми реалиями провинциальной жизни, и мне заранее от этого было не по себе.

— Знакомый, тебя как зовут? — спросил Пистон.

— Саня, — сказал я. — А ты Пистон?

— Это для друзей я Пистон. А для тебя Кирилл Николаевич.

— Ради бога, — пробормотал я. — Что нужно, Кирилл Николаевич?

— Ты утром сказал, что Леху замочили.

— Ну, — подтвердил я.

— Что «ну»? Мы его помянули, теперь нужно узнать, кто его замочил, и замочить тех гадов, кто его замочил!

— Ух ты, — сказал я, осознав нарисованную Кириллом Николаевичем программу действий. — Круто. Только их уже, кажется, замочили.

— Кто это их замочил? — с интонацией завзятого ревнивца отозвался с Красной Пресни Пистон. Пришлось ему долго и нудно растолковывать про Пушкинскую улицу, про выстрелы, про двоих неизвестных мужиков, про Леху Мухина и про его разбитые очки.

— Так, — после паузы проговорил Пистон. — Я правильно понял: они его замочили, а он их замочил?

— Правильно, — сказал я.

— А кто они такие, эти двое, — ты не знаешь?

— Не знаю, — сознался я.

— Ну и лопух ты после этого, — сделал вывод Пистон.

— Может быть, — не стал я спорить. Не то у меня было настроение.

— Ну да черт с ним, с Лехой, — продолжала вещать трубка. — Он тоже лопух, если дал себя замочить. Давай лучше о делах побазарим. Леха тебе рассказал?

— Нет, не рассказал. А что он мне должен был рассказать?

— Да про дела же, лопух! Черт, я даже не знаю...

В «Планете Голливуд» произошли какие-то шумные события, в результате которых в трубке прорезался голос Циркача.

— Эй, там! Ты что, не в курсе Лехиного заказа?

— Он что-то заказал? — наивно переспросил я.

— Кого-то, а не что-то, — проворчал Циркач. — А деньги-то он тебе для нас оставил?

— Не оставил, — сказал я, и после этих двух слов в трубке стало происходить что-то уж совсем непотребное. То ли Пистон с Циркачом не поделили какое-то из заказанных блюд, то ли в ресторане слишком громко завели «Мэрилин Мэнсон», то ли Кирилл Николаевич с горя по невинно убиенному Лехе рыдал и рвал на себе волосы. А может, все это происходило одновременно.

Я уже собирался отключить телефон, как вдруг из звукового хаоса прорвался Пистон.

— Как это?! — проорал он, явно волнуясь. — Как это — Леху замочили, а денег для нас нет? Мы уже неделю в Москве сидим, ждем его денег, готовимся его заказ выполнить! А он нам такие подлянки кидает!

— Извини, — сказал я. Пистон проворчал что-то невнятное, а потом заговорил уже поспокойнее:

— Слушай, как тебя там...

— Саня, — напомнил я.

— Слушай, Саня, а ты не был у Лехи дома? Может, он под кроватью деньги хранил? В чемодане.

— Так много денег? — прикинулся я простачком.

— Прилично, — проворчал Пистон. — Так ты сходишь к нему домой?

— Он жил в гостинице, — сказал я. — И в гостинице было шаром покати. Никаких чемоданов с деньгами.

Я не стал упоминать, что Леха Мухин обладал выдающейся способностью организовывать исчезновение чемоданов с разными ценностями — как, например, в клубе «Белый Кролик».

— Ох, блин, — вздохнул в трубке Пистон. — Неужели придется переться в вашу глушь и самому искать Лехины деньги? Такой лом...

— Так что, — осторожно спросил я, решив, что достаточно втерся в доверие к этой сладкой парочке. — Леха вам пообещал деньги за заказ? Чтобы вы кого-то замочили?

— Это не телефонный разговор, — отозвался Пистон, позабыв, что про заказ и про «замочить» мне только что разболтал Циркач по этому же самому телефону.

— Я просто думаю, — сказал я, — если тот, кого заказал Леха, узнал про заказ и опередил Леху? Послал своих людей, и они замочили Леху.

— Ух ты, — оценил Пистон мою фантазию. — Неплохо придумано. Я тоже должен был догадаться про это, только у меня башка болит. Ну и что дальше? Меня мало волнует, кто Леху завалил, меня волнует, где деньги.

— Раз они его завалили, — продолжал фантазировать я, — значит, они и деньги оприходовали.

— Ты же сказал, что Леха перестрелял тех чудиков, которые его прикончили.

— Я видел два трупа, — сказал я. — А может, всего их было трое? И третий успел свалить вместе с бабками? Так что если вы знаете имя человека, которого заказал Леха, то можно вычислить всех остальных. И найти бабки.

— Ну ты и головастый, — признал Пистон. — Почти как я. Я бы тоже все это просек, если бы мы Леху так крепко не помянули сегодня. Циркач уж больно убивался, они же с Лехой вместе на зоне парились... Леха всего полтора месяца назад вышел, и вот на тебе! Глотнул свободы, называется...

А я вспомнил рассказы о восьми годах беззаветного труда на Якутских алмазных приисках. Стало быть, все это — туфта. Тогда откуда алмазы? Да еще в таких количествах?

Ну Леха! Ну Бляха-Муха! Ну сказочник! И еще фокусник, растворяющий в воздухе драгоценные камни и денежные знаки в особо крупных размерах. Причем, даже когда фокусник словил пулю в голову, его фокусы продолжались.

Магия, черт бы ее побрал.

Лимонад в некотором смысле был прав, когда говорил, что работа меня испортила. Имеется в виду работа вышибалой. В каком смысле? Ну, например, когда я впервые вижу какого-нибудь человека — мужика, я имею в виду, — то первым делом сразу прикидываю: а получится ли у меня дать ему в грызло? Профессиональная привычка, ничего не поделаешь.

Вот и тут то же самое. Я посмотрел на человека по фамилии Шумов, рекомендованного Гиви Хромым, и решил: «Пожалуй, с ударом в грызло тут все нормально». В том смысле, что Шумов был хоть и приличного роста, но в плечах я пошире, да и вообще поздоровее. То есть если бы этот самый Шумов нализался бы в «Золотой Антилопе» до зеленых чертей, я бы элементарно вышвырнул его за порог.