Мою лекцию неожидано прервал сигнал тревоги от Покойника, мгновение спустя, я глазами немертвого смотрел как через лес цепью двигаются солдаты в мышиной форме. Ещё через пару секунд уже Сержант, предупредил, что с другой стороны, к лесудаинается несколько бронетранспортёр и до роты солдат.

«Похоже нас взяли в клещи»!

Тревожно заметались мысли.

Усилием воли подавив панику, стал лихорадочно размышлять пытаясь найти выход.

— Если двигаться на север, то через километр упремся в болото, на юг, открытая местность.

Забормотал, я с каждой секундой всё четче понимая, что нам не уйти.

— Тогда план Б, выжить любой ценой.

Мысленным приказом, отправил всех немертвых в болото, где они должны были спрятаться вместе со всем нашим имуществом. При себе оставил, только немного еды и плащ-палатку. Бросив быстрый взгляд на встревоженого капитана, убедился, что он в форме рядового красноармейца. Ведерникову пришлось временно переодеться, так как иных чистых вещей не было и он просто ждал, когда Полицай постирает ему форму.

В двух словах ввёл капитана в курс дела и как всегда получил неадекватную реакцию.

— Я живым не сдамся.

Безымянный немертвы под моим прямым управлением, буквально сорвал с Ведерникова кобуру с пистолетом, причём вместе с портупеей, после чего погрозил ему кулаком и скорым шагом удалился в сторону болота.

Долго ждать не пришлось, несколько минут спустя до нас долетела лающая речь.

Капитан побледнел и сжав кулаки с ненавистью посмотрел на меня, ухмыльнувшись Ведерникову в ответ встал на колени и заложил руки за голову.

Если вы дочитали до этого момента, то пришла пора поставить лайк и написать комментарий.

Долго ждать не пришлось, минуту спустя на поляну вышли несколько солдат в серой форме и стальных касках. Едва увидев направленные на нас стволы оружия, как я громко закричал на немецком.

— Nicht schießen!

Уже более спокойным голосом добавил.

— Wir geben auf.

Мысленно поблагодарив своего невольного донора, за то что не прогуливал уроки немецкого языка.

Судя по напряжённым лицам солдат, мы были в шаге от получения очереди в живот и, только мои слова на немецком их остановили.

Убедившись, что нас, только двое и мы без оружия, солдаты расслабились и даже начали улыбаться переговариваясь между собой.

— Эй! Иван ты коммунист?

Весело крикнул мне здоровяк с закатанными до локтей рукавами. Несмотря на странное произношение, я без труда его понял.

— Нет, я студент.

Уже через пару мгновений, я не внушал немцам ни малейших опасений, в отличии от капитана, что набычившись, стоял по средине поляны с угрюмой физиономией.

Через секунду он был сбит прикладом на землю, получив в догонку несколько ударов сапогами. Меня так никто и не тронул, моя тощая нескладная фигура с тоненькой шейкой, не вызывала у немцев ничего кроме смеха.

Веселье солдат мгновенно исчезло, как, только на поляне появился офицер, судя по погонам простой пехотный лейтенант.

Окинув нас одним взглядом на мгновение задержавшись, на разбитой физиономии Ведерникова, потерял к нам интерес.

— В общую колонну, обоих!

Нас быстро поставили на ноги и если капитану опять достались удары прикладом и пинки, я же обошёлся тычком кулака в спину. Через пару километров нас вывели на лесную дорогу, где под охраной нескольких автоматчиков, стояли плотной кучкой несколько десятков оборванных и понурых бойцов красной армии.

Командиров среди них не было.

«Значит капитану повезло, что его застали не в своей форме».

Несколько часов нам пришлось просидеть на дороге под прицелами автоматов, пока немецкие солдаты сгоняли со всего леса пойманных окруженцев. Судя по иногда вспыхивающим перестрелкам, не все сдавались добровольно. Но тем не менее время от времени немцы приводили новых пленных.

Уже вечером когда набралось почти сотня человек, какой-то толстый немец, в чьих погонах я так и не разобрался. На ломаном русском приказал построится в колонну по четверо.

«Хм, две ромбообразные звезды. Вроде не офицер».

Ударами прикладов и лающим немецким матом нас быстро построили и погнали по дороге, в обратном направлении.

«Если здесь с военнопленными поступают также как и в моём мире, то с учетом отсутствия магии, ждёт нас тяжёлая работа и скудная кормёжка где нибудь на каменоломнях. И то что здесь нет магии даже хорошо».

В этот момент мне вдруг вспомнилось, как я в своё время пустил «под нож» две тысячи пленных канкарийских солдат, ради пары экспериментов, которые к слову не удались.

Шагали до самой темноты и только когда солнце окончательно скрылось за лесом остановились на ночёвку, прямо посредине выгоревшего поля.

У Ведерникова, который несмотря на злость на меня, старался всё время держался рядом, немедленно, появились мысли о побеге. Я и сам был не прочь покинуть этих не приветливых людей, вот только прикинув риски, решил, отложить побег, до более подходящих условий.

Согнав нас в кучу, наши конвоиры, разожгли вокруг несколько костров, а что бы отбить охоту к побегу, уложили всех на землю, запретив подниматься до утра. Конечно можно было, под попытаться уйти под покровом ночи. Капитан даже предложил вполне разумный план, все что было нужно, это отползти подальше, рассчитав график движения часовых. Но в итоге пришлось остаться, три здоровенных злобных зверюги, притворяющиеся собаками, быстро заставили передумать.

За всю ночь так ни кто и не решился на побег.

Утро встретил стуча зубами, всё-таки несмотря на тёплые ночи, спать на земле было тем еще удовольствием. После плотного завтрака, в котором мы участвовали в качестве зрителей, наш поход, что с каждым часом все больше напоминал марафон, продолжился. Причем пару часов спустя марафон перерос в забег на выживание.

Пожилой солдат, которому ночёвка на земле далась особенно тяжело, стал по не многу отставать от нас, пока не оказался в самом хвосте колонны. Получив несколько подгоняющих ударов прикладом, на некоторое время ускорялся, но вскоре опять начинал отставать. В какой-то момент, боец упал и вяло шевелясь попытался подняться. Мордатый оберфельдфебель, что-то неразборчиво пролаял и солдат Вермахта, проходящий мимо на мгновение остановился равнодушно уколов мужчину штыком в грудь.

Ведерников бледный от ненависти и бешенства заскрипел зубами.

— Степан Аркадьевич, давайте без глупостей.

Тихо проговорил я положив руку на плечо капитана. Бросив на меня исполненный ненависти взгляд, скинул мою руку с плеча, что-то прошипев сквозь стиснутые зубы в ответ.

За последующие часы было убито еще пол десятка человек, что ослабев от ран и голода, стали отставать от колонны, все были заколоты равнодушными словно големы, солдатами в серой форме. Поздно вечером шатающихся от усталости, нас пригнали к какой-то полуразрушенной ферме, обнесенной трёхметровым забором из колючей проволоки и несколькими деревянными вышками по сторонам. Рядом в входом в этот загон, располагался небольшой палаточный лагерь, где по видимому проживала наша охрана.

— Пулемёты, на вышках. Судя по количеству палаток, охраны меньше одного взвода.

Донеслось до меня бормотание капитана.

Уже на территории лагеря, нас построили в две шеренги и перед нами с короткой речью выступил майор с желчным лицом язвенника. На не плохом русском языке, рассказал нам о правилах и наказании за их нарушение, после чего удалился.

Правила были просты, мы лишались любых прав и приравнивались к животным, а наказание было только одно, расстрел.

«Чудное местечко».

Ночевать опять пришлось под открытым небом, так как места на ферме, просто не было. На небольшом куске земли, было набито уже несколько тысяч человек.

«Хорошо, что я озаботился плащ-палаткой».

Мысленно похвалил я себя.

Следующим утром капитан развил бурную деятельность, знакомясь и общаясь с разными людьми, причём выбирал сплочённые группы. В большинстве случаев, его посылали, принимая за провокатора.