– Я видел, что ты напрашивался. Очень упорно. У Бородина явно была поначалу светлая мысль спустить это дело на тормозах, но ты всех взбудоражил... Ему пришлось создавать специальную группу для расследования, которое на девяносто девять процентов закончится ничем. Я понимаю Бородина. И Хорька я понимаю. Тебя – нет.

– Все ясно, я псих, – сказал Кирилл. – Буду иметь в виду.

– Ну, – пожал плечами Львов. – По крайней мере у тебя были такие глаза, что...

– Какие?

– Сумасшедшие.

– Сумасшедшие? У меня?! Быть того не может, – рассмеялся Кирилл, но вспомнил о хорьковской угрозе и закрыл рот ладонью.

– Я видел твои глаза. – Львов сказал это с той твердокаменной уверенностью, с которой некоторые люди утверждают, что видели НЛО, снежного человека или лохнесское чудовище. – Так смотрят на миллион долларов, но так не смотрят на подполковника милиции, читающего отчет с места преступления.

– Это не был сумасшедший взгляд, это был целеустремленный взгляд.

– Хм, – сказал Львов. – А где тогда цель?

– Я хочу раскрутить это убийство.

– В нашем районе за неделю три-четыре убийства случается. Почему именно это, Киря? Все-таки знакомая девушка? Знакомый мужчина? Знакомая собака?

– Я хочу найти человека, который отрезал той девушке руку. И хочу взять его за горло. За горло. – Кирилл вытянул вперед руку с растопыренными пальцами, и Львов на всякий случай отступил назад. – Тот, кто это сделал, – зверь. Я хочу взять зверя. Или убить зверя.

– Звучит романтично, – сказал Львов, морщась – боль все еще не ушла. – А я хочу узнать, кто спалил винный магазин. Сторожу там рук не рубили, просто привязали к стулу, и он задохнулся во время пожара. И как мне назвать того, кто сделал это? Зверем или кретином?

– А ты кем его считаешь?

– Я не знаю. Знаю только, что в поджоге винного магазина романтики немного. Впрочем, я, в отличие от тебя, пришел в милицию не за романтикой.

– А зачем?

– Зачем... – Львов наморщил лоб. – Черт, знал ведь... Знал, но забыл. Когда вспомню, скажу. У меня сегодня ночью "стрелка" с информатором, будет время подумать над этим вопросом, пока жду этого козла... Кстати, мы тут долго будем ждать? Или ты ночевать собрался в сортире? Хорек набегался, устал и спит где-нибудь в районе дежурки... Пошли домой, Киря. Все, что ты мог сегодня натворить, ты натворил. Большего не надо.

– Я сейчас не домой, я к родителям, – сказал Кирилл.

– Праздник? – полюбопытствовал Львов. Ему иногда становилось интересно, как общаются с родителями другие люди. Сам Львов не общался с отцом и матерью с семнадцати лет. Без малого двадцать годков. И ничего, нормально.

– Нет, просто пригласили на пельмени. Заботятся о моем питании...

– В принципе, – задумчиво произнес Львов, – ем я немного. И я не чавкаю. И еще смогу тебя защитить от Хорькова, пока мы будем выбираться наружу. Хорьков – он ведь не сумасшедший, как ты, он нормальный. Он не хочет охотиться на зверя. Он хочет рассматривать журналы с картинками.

– Его просто не было в сквере вчера утром. Если бы он там был, он бы тоже проникся...

Львов скептически поморщился:

– Не надо судить по себе о других людях. Тебя волнует охота на зверя, а Хорька волнует выходной, когда он сможет хорошенько принять на грудь и прокатиться до женского общежития швейной фабрики.

– А что волнует тебя?

– Меня волнует жуткая проблема. – Львов посмотрел на часы. – Как успеть на пельмени, съесть их, не подавиться и еще не опоздать на "стрелку" с информатором.

Молчун пересчитал деньги аж три раза – немудрено было спутаться и потерять счет разномастным потертым купюрам. Молчуна так и подмывало спросить: "На паперти, что ли, побирался?", но Гошина инструкция не рекомендовала подкалывать клиентов. К тому же Молчун не был уверен, что клиент знает, что такое "паперть". Парню было лет двадцать от силы, но недостаток лет компенсировался с лихвой ростом – метр восемьдесят пять, не меньше. Ему бы по росту подошла Мила, но Мила сейчас вкалывала на Ленинском проспекте, и длинному оставалась безальтернативная Мышка, которая спокойно осматривала квартиру и, похоже, совсем не беспокоилась по поводу разницы в росте.

Квартирка, кстати, была так себе, но Молчуну она понравилась тем, что спрятать толпу приятелей тут было практически негде. По стенам висели многочисленные плакаты с грудастыми и задастыми девками, Мышка по сравнению с ними выглядела школьницей, и клиент, кажется, был слегка разочарован. Молчуна между тем все эти веселые картинки поначалу насторожили, но затем он сопоставил плакаты с потрепанными десятирублевыми купюрами и сообразил, что длинный – не сексуальный маньяк, у длинного просто не хватает денег на ремонт квартиры. И едва хватает на один час развлечений с Мышкой.

– Ладно, – сказал Молчун, убирая деньги в карман. – Расклад такой, – он пристально посмотрел снизу вверх в лошадиное лицо длинного. – Через час я забираю эту девушку целой и невредимой. Если у нее будут к тебе претензии...

– Какие п-претензии? Без п-проблем, командир, все будет без проблем...

Кажется, длинный сильно волновался. Первый раз заказал проститутку? Или это у него вообще первый раз? Впрочем, Молчуна это уже не должно было волновать. Он обернулся к девушке – Мышка теребила застежку на короткой кожаной куртке и думала о чем-то своем. Встретившись взглядом с Молчуном, она просто кивнула, что означало "Можешь идти". Молчун хотел было сказать: "Вот видишь, все обошлось, все нормально и никакого страха", но в комнате был еще этот длинный, кусавший губы и потевший в преддверии оплаченного секса.

Поэтому Молчун просто вышел из квартиры, сел в лифт и поехал вниз. В голове сразу стал выстраиваться порядок дальнейших действий: позвонить в контору, если есть заказы, подъехать туда, забрать девочек и развезти по адресам. Если заказов нет, то можно будет спокойно посидеть в машине, изучая газету с объявлениями и ожидая, пока Мышка закончит...

Стоп. В половине третьего ночи даже внутри движущейся кабины лифта отчетливо слышны все громкие звуки, что раздаются в доме. Молчун, все еще двигаясь вниз, инстинктивно задрал кверху подбородок – хлопнуло где-то там, примерно на уровне восьмого этажа. То есть там, где осталась Мышка. Сначала был хлопок, а потом еще какой-то шум. То ли топот, то ли голоса, то ли все вместе.

Молчун, еще ничего для себя не поняв и не решив, медленно поднес палец к красной кнопке "Стоп" и осторожно ткнул в нее. Лифт вздрогнул и замер, ожидая дальнейших действий Молчуна. Он нажал на кнопку "восемь".

Теперь Молчун возносился наверх. "Когда ты увидишь психа, ты не поймешь, что это псих. Или узнаешь, но чуть позже, чем нужно". Молчун вытащил пистолет, опустил руку вдоль тела и закрыл глаза, задышав глубоко и часто.

Он открыл глаза, а еще через секунду раскрылись двери лифта. Молчун посмотрел перед собой и сразу все понял. Соседняя квартира. Они были там, трое, четверо, пятеро – кто знает... Когда Молчун сел в лифт и поехал вниз, вся компания с гоготом ломанулась на долгожданную халяву. Дверь квартиры они закрыть позабыли. Перевозбудились, козлы.

– У меня патронов на три штуки больше, чем вас тут, – сказал Молчун, вколачивая мимоходом локоть под дых какому-то парню с крашеными, торчащими в разные стороны волосами. Парень просто попался Молчуну по пути и теперь медленно сползал вниз по стенке. Длинный был все еще в штанах, он резво отпрыгнул от Мышки и прижался спиной к глянцевым сиськам улыбающейся модели с плаката. Остальные тоже сыпанули по углам, ну чисто как тараканы, когда свет включаешь.

Молчун поочередно тыкал "стволом" то в одного, то в другого, а Мышка смотрела на все это, раскрыв рот и держа перед грудью розовый комок снятого свитера. Выглядела она растерянной, но не испуганной.

– Вс-се, все, виноват, – сказал длинный.