Молчун вспомнил, что стало в конце концов с этой замечательной гладкой кожей, и его чуть помутило. Он отвернулся от коробки и от фотографии, уставившись на противоположную стену, где между двумя основательными шкафами втиснулся плакат со смазливой мордочкой какого-то парня. "Леонардо ди..." – прочитал Молчун, остальное было закрыто спинкой стула.

– Или тут имеется в виду, что татуировки – сокровище, – предположила Мышка. – Только с какой стати они – сокровище? Разве что у Милки был роман с мастером по татуировкам, он ей наколол эти картинки, а от большой скромности надписал на фотке, что это, мол, сокровище...

– А потом он приехал за Милкой в Москву и забрал эти картинки назад? – съязвил Молчун, не оборачиваясь. Морда парня с нерусским именем не оказывала на Молчуна успокаивающего действия, напротив, захотелось врезать этому улыбающемуся придурку по зубам, чтобы знал: жизнь – это тебе не вечный пляж... Жизнь – это сука.

– А я не знаю, – легко сказала Мышка. – Это уже не моя забота. Тебе же приказали разобраться, так? Я просто решила тебе помочь. И, кажется, мне положено "спасибо".

– Спасибо, – буркнул Молчун, отворачиваясь от улыбающейся американской хари на стене. – С чего это ты такая добрая?

– Я не добрая. Я предусмотрительная. Сегодня я тебе помогу, завтра ты мне поможешь, так?

– Чего тебе помогать? Ты вон перед Стасом теперь представления разыгрываешь. Небось хорошие бабки за это тебе платят, – вырвалось у Молчуна.

– Хорошие, – подтвердила Мышка. – Это все же получше, чем по Москве всю ночь мотаться и надеяться, что тебя все же не прирежут в очередной квартире, как Милку с Кристиной... Тебе не понравилось то, что ты увидел? – Мышка пристально, посмотрела на Молчуна. – Или тебе слишком сильно понравилось? В чем дело, Молчун? – игриво улыбнулась Мышка.

– Ты переодеваешься в его жену... – проговорил Молчун негромко.

– Точно, – согласилась Мышка. – Переодеваюсь, гримируюсь... Даже волосы покрасила, если ты заметил.

– И что... Что ты потом делаешь?

Мышка неожиданно рассмеялась – громко и звонко, как колокольчик. Чуть надрывно звучал этот колокольчик, чуть грубовато, но этого можно было и не заметить.

– Так вот оно что, – сквозь смех сказала Мышка. – У нас все девки головы ломали, что это за тип такой Молчун? То ли "голубой", то ли импотент... А ты извращенец, Молчун, ты любишь, когда тебе рассказывают, да? Ну так что тебе сказать насчет Стаса... Я переодеваюсь в его жену, прихожу к нему, и он меня трахает! Вот и все, Молчун! Или тебе нужны подробности?

Молчун встал с дивана, подобрал с пола коробку и пошел к двери.

В четверг после обеда Львов устроил себе красивую жизнь: он раскрутил на ресторан хозяина сожженного винного магазина. Хозяина звали Вася, и он являлся ходячим подтверждением старой истины, что беда никогда не приходит одна. За две недели, прошедшие со дня пожара, у Васи сначала угнали машину, потом пропал без вести любимый кот, да еще сам Василий слег с простудой. Из последней напасти он кое-как выпутался, хотя до сих пор говорил в нос, то и дело прикладывался к платку, да и вообще был немного не в себе.

У Львова, напротив, было прекрасное настроение – разогревшись красным массандровским вином и супом из морепродуктов, он плавно перешел к дивному антрекоту, каких общепит ГУВД сроду не видывал, не забывая о картошечке фри с деликатесными для апреля помидорами и красным перцем.

– Есть что-нибудь новенькое про поджог? – Вася задавал этот вопрос после пожара не меньше пятнадцати раз, так что успел привыкнуть к неизменному львовскому ответу.

– Сложный случай, – многозначительно сказал Львов, незаметно расстегивая верхнюю пуговицу на брюках. – Идет борьба разных группировок за сферы влияния. А тут ваш магазин... Сложный случай.

Вася воспринял это сообщение своеобразно. Он вздохнул, поглазел на выползающих на сцену ресторанных музыкантов и наклонился поближе ко Львову:

– Ну давайте я сделаю взнос. Благотворительный. Чтобы сложный случай стал немного попроще.

– Да я не про это! – отмахнулся Львов. На сытый желудок можно было и помахать рукой, тем более что конкретная сумма не называлась, и Львов некоторым усилием воли мог внушить себе, что сумма эта незначительна.

– Это останется строго между нами, – гнусавил Вася. – Все в порядке вещей, никакого вымогательства в этом нет, обычная благотворительность. В управлении взяли, слова не сказали.

– Вот гады, – добродушно заметил Львов. – А я-то гляжу – что они мне всю плешь проели с "общественно значимым делом"! А тут вон оно как... – он посмотрел на Васю и увидел Васину руку, движущуюся в направлении внутреннего кармана пиджака. – Да расслабься ты, – посоветовал Львов. – И не сори деньгами направо и налево, они тебе еще понадобятся.

– Потом так потом, – согласился Вася и больше за бумажником не тянулся.

– Я ж тебе не туфту гоню, – сказал Львов солидно. – Я правду говорю – есть несколько контор, которые дерутся за монополию в этом районе. Они давно уже грызутся, а тут ты еще им на голову.

– Понимаю, – кивнул Вася. – Я бы свалил из этого района, но здание-то я уже купил! И мне теперь бабки не отбить!

– Тогда слушай сюда, – сказал Львов. – Ты это свое здание продашь.

– Ни фига, – сказал Вася и обиженно уставился на опера – человек уже больше часа жрет за его счет, а потом гонит такую чушь!

– Продашь, – повторил Львов. – Пошлешь факсы вот этим козлам, – он протянул Васе список, где из шести фамилий три были зачеркнуты. – Мол, закрываю бизнес, сворачиваюсь, продаю здание и уцелевшее оборудование...

– Ни фига! – повысил голос Вася.

– ...а потом еще раз пошлешь факс, где будет сказано, что предложение отменяется, потому что здание уже купили.

– Это кто же его купил? – заинтересовался Вася. – И почем?

– Кто надо купил. И задорого. За миллион долларов.

– Хорошо, я продам, – вздохнул Вася. – "Лимон" баксов...

– Придурок, – ласково сказал Львов, потягивая портвейн. – Это же и есть туфта. Никто у тебя выкупать здание не будет, тем более за "лимон" баксов. Мы просто вбросим информацию и посмотрим, как эти люди будут действовать. Если они уже сожгли твой магазин, то они не потерпят и нового владельца. Тут мы их и сцапаем с поличным...

– Вам понадобилось две недели, чтобы придумать этот гениальный план? – вздохнул Вася. – А если ко мне придут и потребуют показать договор купли-продажи? А если эти трое догадаются? А если...

– Десерт, пожалуйста, – поймал Львов официанта за рукав. После того как десерт принесли, разговаривать с Васей дальше не было никакого интереса. Львов знал, что план его не лишен изъянов, однако ничего лучшего не придумывалось. Вася не узнал, что был посвящен лишь в половину плана: подозреваемых в поджоге было шестеро, троих о продаже магазина должен был известить сам Вася, а еще трое были записаны у Львова за некоей молодой особой, которая в свободное время училась в юридическом колледже, а в основное – играла в разные опасные игры. Исполнение львовского плана постепенно стало для Наташи еще одной опасной игрой.

Выглядело это примерно так: Наташа на диване с телефонной трубкой, Львов поблизости, весь во внимании:

– Але, Алик? Как – кто? Не узнал? Ну ты даешь! Пошевели мозгами, пошевели, тебе полезно... Слава богу, угадал! Ты соскучился? Если бы ты соскучился, то ты бы и позвонил первым, а не я. Что делаю? Тихо подыхаю со скуки. Ну а что, ты думаешь, с тобой будет веселее? Неужели? Да что ты говоришь? И когда? Нет, не получится. Ну вот так – не получится. Вечер у меня занят. Снимаюсь, Алик. Не в том смысле, в котором ты подумал. Снимаюсь для рекламы. Вот знаешь винный магазин на Лесной? Знаешь? Так вот, там будет здоровенный комплекс, "Дом вина", и я снимаюсь для рекламы. Если они не врут, то весь первый этаж будет завешан моими плакатами. Откуда я знаю, кто там хозяин? Я просто буду сниматься в купальнике с бутылкой вина. Может, договоримся на завтра? Или на послезавтра? Какие это вдруг у тебя дела. Кайфоломщик ты, Алик! Да чтоб я тебе хоть еще раз!