А вот и она. Цок-цок – каблучки по асфальту. Сумочка подрагивает в такт шагам, а шаги – быстрые и уверенные.

Семь минут – столько времени ей нужно, чтобы пройти сквер от начала до конца. Но это в светлое время суток, без спешки, наслаждаясь свежим воздухом и признаками наступившей, но еще неявной весны. В сумерках каблучки стучат по асфальту чаще. Можно уложиться в пять минут, а еще лучше – в четыре. Сразу за сквером нужно будет повернуть направо, перейти дорогу, а там уже и двенадцатиэтажный дом, там и квартира на шестом этаже, снятая на год, за четыреста рублей в месяц.

Дом и все, что рядом, – вполне спокойный спальный район. И это – довольно спокойный сквер. Здесь не шляются наркоманы и не рыщут по кустам бомжи с безумными глазами. Здесь летом допоздна гуляют мамы с детьми, круглый год целуются парочки, выбирая места поукромнее. Алена идет по скверу, и у нее не трясутся поджилки от страха. Но все же лучше миновать сквер за четыре минуты, а не за семь. Просто так, на всякий случай.

Сквер был пуст, и лишь в самом конце асфальтовой дорожки ей повстречался мужчина средних лет, застывший прямо под фонарным столбом словно статуя. Он стоял в круге света, и Алена увидела его издали, метров за двести, а потому не испугалась.

Мужчина то и дело поглядывал на часы, имея при этом вид растерянный и даже расстроенный. Алене почему-то подумалось, что под фонарным столбом ему назначили свидание, но женщина сильно запаздывает. А может, просто обманула беднягу и не придет вовсе. Бывают же такие стервы. Алена бы так ни за что не поступила. Сейчас не поступила. А раньше... Раньше она была на многое способна, но это "раньше" кончилось. Все.

Когда Алена подошла поближе, то увидела, что мужчина еще старше, чем ей показалось поначалу, – лет пятидесяти, не меньше. Он морщил лоб и смешно поджимал губы, явно нервничая и переживая. Алене даже стало жаль его. Это была ее давняя слабость – жалеть всех подряд. В детстве она даже хотела стать врачом, добрым врачом, чтобы никому не делать больно... Не получилось. Не только стать врачом не получилось. Вообще как-то странно закрутилась Аленина жизнь, и лишь в последние пару месяцев все стало более-менее ясно, просто и очевидно. Курсы секретарей-референтов – не бог весть что, но хоть какое-то реальное дело и реальная перспектива. Тем более что руководство курсов обещало помочь с трудоустройством, а значит...

– Девушка!

Это тот, под фонарем. Алена уже прошла мимо, так что пришлось обернуться. Голос у мужчины был тонкий, застенчивый. Куртка какого-то непонятного цвета. Взгляд смущенный. Его было жаль, но Алена могла понять и женщину, которая не пожелала являться на рандеву под фонарем. В этом мужчине не было перспективы, не было силы и не было обаяния. Его можно было только пожалеть.

– Девушка, сколько на ваших? – Он неуклюже вывернул свою левую руку, показывая часы. – Боюсь, мои встали, а я...

Ну точно. Он ждет здесь уже битый час, эта стерва не идет, и бедный мужичок решил с горя, что это часы у него сломались. Нет, дело не в часах.

Алена посмотрела на свои "Касио":

– На моих...

Она не договорила и изумленно перевела взгляд с циферблата маленьких электронных часиков на большой настоящий пистолетный ствол. Дуло упиралось ей под левую грудь.

– Не надо кричать, – тихим застенчивым голосом сказал мужчина. – Будете кричать, я начну нервничать и случайно нажму на курок. Вам это надо?

Алена не собиралась кричать. Что толку кричать, если сквер пуст. Да и воздух из ее легких словно выкачали в один миг. Алена неподвижно стояла под фонарем, чувствуя пистолетный ствол напротив сердца и не понимая, как этот мужчина с лицом хронического неудачника в мгновение ока оказался рядом с ней и откуда он достал свой пистолет. Куда делись разделявшие их метры? Непонятно.

Пистолетное дуло давило на ребро, но несильно. Зато внизу живота завязался холодный тяжелый узел, грозивший взорваться вязкой тошнотой...

– Что вы хотите? – выдавила из себя Алена. Разговаривать, с ним нужно разговаривать. Нужно разговаривать, потому что этим ты напоминаешь маньяку, что ты не предмет, что ты живой человек... Стоп! Какой "маньяк"? Откуда взялось это слово?! Кто сказал, что перед ней маньяк?! У него спокойные ясные глаза, тихий голос, плавные движения... Да и не ловят маньяки своих жертв под фонарями! Они выбирают темные подворотни, глухие пустыри... Дай бог, чтобы так, дай бог...

– Мы можем договориться, – это была вторая фраза, вырвавшаяся из ее тяжелых, будто накачанных новокаином в кабинете врача, губ. – Деньги в сумочке. Немного, но это все, что есть...

– Помолчи, – сказал мужчина.

Кажется, она говорила не о том, о чем нужно. А о чем же тогда говорить? Какую фразу она должна была сказать, но не сказала? "Не бейте меня? Не насилуйте меня?" Что еще может девушка сказать человеку, который тычет ей пистолетом в грудь? Алена не знала ответа на этот вопрос.

– Пожалуйста, расстегните плащ.

Он сказал "пожалуйста". Первое слово давало надежду на счастливый исход – вежливость – это же... Это же значило, что мужчина с пистолетом не конченый изверг и садист. Однако, кроме "пожалуйста", были сказаны и другие слова. Пальцы Алены торопливо рвали пуговицы из петель. Она не хотела узнать, что будет, если ослушаться этого тихого ровного голоса. И она хотела, чтобы все это поскорее кончилось.

– Снимите, пожалуйста, плащ.

Они все еще под фонарем. И это странно: любой прохожий, завидя издали эту странную парочку, заинтересуется, подойдет поближе... Однако мужчина с пистолетом не уходит из круга света, не тащит Алену в кусты, за деревья... Это не дает ее надеждам сдохнуть, но они очень слабые, эти надежды, очень слабые. А плащ она снимает. Очень быстро.

– Хм.

Кажется, он чем-то недоволен. Оглядывает Алену, которая держит плащ на сгибе руки. Может, она не кажется ему привлекательной? Может, она ему не подходит? Может, слишком маленькая грудь? Господи, впервые за всю взрослую жизнь она счастлива, что у нее маленькая грудь!

Черт, не в этом дело.

– Закатайте рукава свитера.

Чтобы это сделать, нужны свободные руки. Алена не задумываясь роняет наземь плащ, бросает сумочку и резкими движениями закатывает рукава, сначала правый, потом левый.

Он опять чем-то недоволен.

– Выше. До самых плеч.

Ну точно псих. Но если дело ограничится разглядыванием ее голых, покрывшихся мурашками рук, Алена не будет против! Совсем не будет!

– Хорошо.

Алена дрожит от страха и холода, пытается улыбнуться, и как-то само собой у нее вырывается:

– Можно одеться?

Совсем как у врача на приеме. Быть может, и ответ будет соответствующий: "Да, одевайтесь, девушка. Сдайте анализы и приходите на следующей неделе в это же время". – "Нет уж, спасибо за предложение, но больше в этот сквер – ни ногой!"

– Одеться? – Мужчина задумался. То есть это Алене показалось, что он задумался – приподнял подбородок, наморщил лоб. Она смотрела в его лицо, ища там признаки того, что ответ будет утвердительным. Она смотрела в его лицо и искала там нечто человеческое, разумное, понятное...

Она совсем не смотрела на его руки. На его пальцы. На пистолет, который сжимали эти пальцы. Поэтому удар вышел внезапным, ошеломляющим: рукоятью в правый висок.

Тело качнулось, но за миг до этого мужчина левой рукой крепко схватил Алену за локоть, и этим джентльменским жестом не дал девушке упасть сразу. Аккуратно придерживая, он уложил Алену на асфальт, стараясь при этом не заглядывать в ее изумленные глаза, пораженные жестоким обманом, который только что был учинен.

Между тем мужчина отошел чуть в сторону и вытащил из-за кустов маленький чемоданчик. Щелкнули замки. Мужчина развернул тело девушки так, чтобы свет фонаря падал нужным образом, удовлетворенно кивнул и взял из чемодана холодный блестящий предмет. А потом сделал первый надрез.