– Давай запишем, а потом разберемся, – решила Лика. – У тебя все? Значит, теперь мои. Рукавишников, Шароватов – эти у меня тоже встречаются. Лагинская – тоже... А еще есть такая дама по фамилии Колокольни-кова, она утверждает, что была первой любовью Тевосяна еще во втором классе, а когда тот вернулся, у них снова вспыхнуло светлое чувство... Есть такая женская газета, "Ярославна" называется, так она там целые мемуары развернула...

– Номер пять, – согласился Кирилл. – Все?

– Я все больше боюсь, что убийца окажется не сумасшедшим, а нормальным, умным и расчетливым человеком, который таким образом зарабатывает деньги. У сумасшедшего может быть притуплён инстинкт самосохранения, а этот сделает все возможное, чтобы не попасться... У меня было такое ощущение, что там, возле дома Молочкова, кто-то смотрит на нас из темноты. – Лика поежилась. – Ты же говорил, что Игорь был еще теплый. Это значит, что мы разминулись с убийцей на несколько минут. А может, он еще даже и не успел выбраться оттуда, но он не выдал себя, не выскочил стремглав... Он все сделал неторопливо и без суеты. – Она вздохнула. – Как ты думаешь, Игоря уже нашли?

Кирилл посмотрел на часы – восемь вечера. Пора бы уже...

– Думаю, что да, – сказал он и не ошибся. Более того – к этому времени нашли также и госпожу Колокольникову.

И даже Мурзика.

Он просто не поверил своим глазам, когда увидел это. На всякий случай отошел назад, поставил чемоданчик на пол, достал из кармана записную книжку и открыл нужную страницу – там был только адрес, ни имени, ни фамилии. Номер квартиры совпадал. Он подумал, не выйти ли снова на улицу и не проверить ли номер дома, но спохватился – чего проверять, три раза посмотрел, прежде чем войти. Это уже паранойя какая-то получается...

Тем не менее дверь была закрыта и – что, собственно, и повергло его в шок – опечатана. Господи, да что же это случилось?

Он растерянно покружил по лестничной площадке, потирая подбородок и пытаясь сообразить, что же теперь делать. Наконец нетерпение перевесило здравый смысл, он прекратил кружения, встал перед дверью соседней квартиры, почему-то вытер о половичок ноги, откашлялся и нажал кнопку звонка.

Дверь ему не открыли. Прокричали изнутри:

– Чего надо?

– Извините, пожалуйста, – сказал он. – Я приехал, чтобы навестить своего родственника, он живет в соседней квартире. Бахтияров Марат. Вы не могли бы пояснить, что с ним случилось?

– Ха-ха, – сказали из-за двери. – Родственник, черта с два. Пожилой человек, а все туда же...

– Простите, куда туда же? – спросил он, переминаясь с ноги на ногу.

– Наркоман хренов! – рявкнули из-за двери. – Пошел вон отсюда, пока милицию не вызвали!

– Я родственник... – голосом обиженного в лучших чувствах интеллигента сказал он. – При чем здесь милиция? И где Марат?

– Нету твоего Марата, – злорадно ответили ему. – Был, да весь вышел!

– Не понимаю... – беспомощно проговорил он.

– Замочили твоего Марата! Это ты понимаешь? Или совсем уже по-русски ни бум-бум?!

– Как – замочили?! – Интеллигентность на миг слетела с него как шелуха. От злости он пнул дверь ногой. – Скажите толком, что там случилось!

– Ты, гнида, еще раз тронешь хоть пальцем мою дверь, – пообещали ему, – будешь в инвалидном кресле кататься остаток жизни! Менты твоего Маратика замочили! Потому что наша милиция нас бережет! А наркотиками торговать у нас запрещено! Хотя бы соседям мог бесплатно подкидывать иногда... Так нет, жадничал – вот его бог и наказал! И квартиру у него еще обыскали, и то, что нашли, забрали! Так-то, дед! Не светит тебе здесь...

Он подавленно опустил голову, отступил назад, сгорбленный и растерянный. Милиция в его планах не была учтена, тем более – рейды по борьбе с наркотиками. "Придурок, – сердито подумал он в адрес покойного Мурзика. – Не мог найти себе работу поприличнее, поспокойнее, чтобы с девяти до пяти на работе, а с половины шестого – дома. Чтобы всегда можно было найти человека..."

– Ну хорошо, – сказал он, снова приблизившись к соседской двери. – Марата убили... Когда это случилось?

– Когда надо... Неделю назад.

– То есть Марата уже похоронили?

– Нет! – заржали за дверью. – Забальзамировали и положили в мавзолей!

"Неплохая идея, – подумал он. – Это могло бы спасти ситуацию".

– Понятно, – сказал он вслух. – А где похоронен Марат? На каком кладбище?

– Я ему цветочки на могилку носить не собираюсь, а потому без понятия...

Вернувшись в гостиницу, он дал отдохнуть ногам, выпил таблетку нитроглицерина, собрался с мыслями, а эти мысли привели его к адресной книге, лежавшей возле телефона. Его интересовал ближайший хозяйственный магазин. А в магазине его интересовали лопаты, желательно небольшого размера, чтобы не привлекать внимание.

Ну а еще само собой нужно было вычислить кладбище. Вероятно, в Белогорске не было справочной службы, которая могла бы сообщить, где именно похоронен тот или иной гражданин. А жаль. Большое упущение в работе городских служб.

Пришлось снова браться за адресную книгу и выписывать оттуда всех Бахтияровых. Люди – братья, а все Бахтияровы – родственники. Уж кто-нибудь из них да в курсе дела...

Бахтияровых в справочнике оказалось одиннадцать человек, так что обзвон не занял много времени. Он говорил в трубку не своим голосом, а так, как, по его мнению, должен был разговаривать дальний родственник Бахтияровых, приехавший черт знает откуда – то есть с сильным акцентом, по два раза повторяя каждый вопрос и едва ли не крича в трубку.

– Але, але, – говорил он. – Квартира Бахтияровых? Бахтияровых квартира? Это я, – тут он скороговоркой произносил какое-то непонятное, но явно нерусское имя. – Я это! К Маратику на похороны приехал, опоздал только... Где похоронили-то? Похоронили-то где? Бедный, бедный Маратик...

В трех случаях ему сказали, что он ошибся номером и никакого Маратика здесь не знают. Два номера не отвечали, зато следующая попытка оказалась успешной. Он еще не закончил причитать по поводу бедного Маратика, как услышал ответные всхлипы и понял, что попал в точку. Женщина на том конце провода ревела как белуга, а он все повторял, иногда всхлипывая для поддержания разговора:

– Где похоронили-то?

Потом женщина, видимо, все же расслышала его вопрос и сквозь слезы сказала:

– Так... Так ведь нигде не похоронили!

– Э? – сказал он удивленно, а когда женщина объяснила ему, почему такое произошло с бедным Маратиком, он бросил трубку и от отчаяния вцепился в свои редкие волосы. Ему хотелось выть, бить посуду, выбросить из окна телевизор и швырнуть об стену мерзкий телефон, принесший кошмарную весть.

Но тут телефон внезапно зазвонил, и он спросил спокойным уравновешенным тоном:

– Алло.

Убить бы того гада, который придумал телефоны с автоматическим определителем номера! Это звонила та самая женщина, с которой он только что плакал на два голоса. Она предположила, что их случайно разъединили, и хотела выяснить – плохо было слышно – это дедушка Рафик звонит? Почему дедушка Рафик до сих пор не зашел? Может, Магомед сейчас подъедет за дедушкой на машине...

– Плохо слышу, – с трудом сдерживая ярость, сказал он и бросил трубку. А затем тут же снял ее и положил рядом с аппаратом. А то эта дура будет звонить всю ночь и искать своего дедушку Рафика...

Некоторое время он молча переживал свои неприятности, а потом решительно взялся за телефонную трубку и сделал один междугородный звонок.

– Это я, – сказал он, опуская все эти ненужные формальности и приветствия. – Слушай, тут у меня беда. Недоработали мы тогда, в январе. Да, да, именно... Думаешь? Только я тебя очень попрошу – подъезжай сюда сам, чтобы уж наверняка... Хорошо.

Он повесил трубку, потом вспомнил про дедушку Рафика, спохватился и снова ее снял.

В попытке избавиться от грызущего чувства неудачи он схватился за оставленную горничной свежую городскую газету и методично проработал ее всю – от кроссворда на последней странице до кричащих заголовков на первой. Он даже забрел в криминальную хронику, что было против его правил.