Однако Хромцова славилась остротой мышления и скоростью реакции на происходящее, тем более, когда жизнь, как говориться, заставляла. Годы сражений и командования закалили ее разум, научили находить неординарные решения под давлением обстоятельств. И сейчас, балансируя на краю бездны, вице-адмирал изо всех сил напрягала свой интеллект.
Так что в голове вице-адмирала возникла мысль, как спастись в этой казалось безвыходной ситуации самой и что еще более важно — спасти свои корабли, которых нещадно сейчас уничтожали эти чертовы «черноморцы»… Нужно было во что бы то ни стало прекратить бойню, вывести остатки эскадры из боя. А для этого следовало заставить врага пойти на переговоры, отвлечь его внимание на себя, выиграть время для организации отступления. Но как?
— Согласитесь, Зубов, это подлое нападение из «тумана войны», во время восстановления моих кораблей после прыжка, абсолютно не красит, ни вас, ни вашего командующего, — произнесла Агриппина Ивановна, пропуская издевки Демида будто их и вовсе не прозвучало. В ее голосе звучала насмешливая укоризна, словно она делала замечание нерадивому ученику. Сила и уверенность, сквозившие в каждом слове, должны были поколебать спесь противника, заронить зерно сомнения.
— Я не прочь снова встретиться с вами и вашими гвардейцами, но только уже в честной битве… — продолжала Хромцова, стремясь ошеломить врага внезапной сменой тона. Теперь она говорила почти дружелюбно, словно предлагала равному достойное занятие. — Поэтому прошу вас… Вернее, через вас адмирала Самсонова прекратить атаку и дать моим кораблям уйти в подпространство…
Последние слова она произнесла с нажимом, всем своим видом давая понять, что не просит, а требует, ставит ультиматум.
— Что вы несете⁈ — не поверил услышанному Демид Александрович. Его глаза округлились от изумления, рот приоткрылся в невольном возгласе. Такого он точно не ожидал. Агриппина Хромцова — и просит пощады⁈ Немыслимо! Наверняка это какая-то уловка!
— Вы это серьезно сейчас говорите⁈ — продолжал недоумевать контр-адмирал, силясь обнаружить подвох. — Как я могу дать уйти вашим дивизиям и тем самым украсть победу у самого себя⁈
В его голосе звучало неподдельное возмущение вперемешку с растерянностью. Еще бы, предложение Хромцовой шло вразрез со всеми правилами и традициями космических сражений! Подобное не укладывалось в голове.
— Не знаю, есть ли в Ойкумене награда, которой можно оплатить подобное⁈ Уверен, что нет… — категорично отрезал Зубов, всем своим видом давая понять, что разговор окончен и пощады не будет.
— Не будьте так категоричны в выводах, контр-адмирал, — загадочно усмехнулась Хромцова. В ее глазах мелькнул азартный блеск, как у игрока, готового пойти ва-банк…
— Скажи Агриппина Ивановна, у тебя есть вещь или информация, за которую ты бы могла выкупить свою жизнь и жизни своих космоморяков? — неожиданно вмешался в их разговор сам диктатор Самсонов, подключаясь к локальному каналу связи, по которому разговаривали сейчас два этих адмирала. Его низкий хрипловатый голос прозвучал как гром среди ясного неба, мгновенно обрывая перепалку и привлекая к себе всеобщее внимание.
Агриппина вздрогнула, на мгновение растерявшись от такого внезапного поворота. Самсонов собственной персоной снизошел до прямых переговоров с ней. Отлично! Это давало призрачную надежду на спасение, но и таило в себе немалую опасность. Один неверный шаг, оговорка — и беспощадный диктатор мог передумать.
Хромцова знала, что нужно действовать осторожно, взвешивая каждое слово. Нельзя показать свой страх или отчаяние, только холодный расчет и уверенность. И в то же время следовало дать понять, что у нее действительно есть нечто ценное, способное заинтересовать такую влиятельную фигуру. Ставки в этой игре были слишком высоки.
— Секретной информацией, я навряд ли располагаю, а вот некий документ у меня как раз таки имеется, вернее код доступа к нему, — ответила на вопрос Ивана Федоровича, вице-адмирал Хромцова, старательно контролируя свой голос. Она сделала многозначительную паузу, дав собеседникам время осознать сказанное и заинтриговаться. Затем небрежным тоном, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся, добавила:
— Думаю, что настоящее завещание покойного императора Константина Александровича это достойная плата за наше спасение…
Это и была та карта, которую она приберегала на самый крайний случай. Агриппина Ивановна не знала наверняка, какую ценность представляет этот документ лично для Самсонова и его окружения, но надеялась, что он станет ее козырем в торге за свою жизнь и жизни подчиненных. В конце концов, вокруг завещания покойного монарха всегда ходило множество слухов и домыслов, а значит, оно могло таить в себе нечто по-настоящему важное.
Повисла напряженная тишина. Казалось, все участники этого импровизированного совещания затаили дыхание, пораженные внезапным признанием Хромцовой. Первым молчание нарушил Самсонов, и в его голосе явственно слышалось неприкрытое удивление пополам с нарастающим возбуждением.
— Значит, тебе все-таки удалось отнять ключ у Юзефовича и перекодировать его на себя, — нервно засмеялся Самсонов, обрадованный такому неожиданному подарку судьбы. В его сознании уже начал выстраиваться грандиозный план, как использовать полученный доступ себе на пользу. Ведь он прекрасно понимал, что получи он доступ к данному файлу и опубликуй его — авторитет и доверие к первому министру Граусу, подделавшему данный документ, упадет практически до нуля.
Это был бы сокрушительный удар по репутации его главного соперника. С помощью подлинного завещания он мог опорочить Грауса, выставить его лжецом и манипулятором в глазах общественности. А в нынешней нестабильной ситуации, когда лояльность подданных и так висела на волоске, это гарантированно привело бы к краху всей Коалиции…
— Однако я удивлен тому факту, что адмирал Юзефович позволил кому-либо завладеть данным файлом… — с нажимом произнес Самсонов, всем своим тоном давая понять, что ждет дополнительных объяснений. Юзефович скорее умрет, чем выпустит из рук столь важный документ. Как же Хромцовой удалось обойти его?
— Адмирала Юзефовича уже нет на этом свете, — сообщила Самсонову и Зубову, Агриппина Ивановна, пожимая плечами. Ее голос прозвучал спокойно и безразлично, словно она говорила о чем-то малозначительном. Но за этой напускной бравадой скрывалось напряжение.
Самсонов с Зубовым недоверчиво переглянулись между собой.
— Но сейчас разговор не об этом, господа… — решительно перевела тему Хромцова, поспешив вернуть диалог в конструктивное русло, пока собеседники не начали задавать лишних вопросов. — Итак, Иван Федорович, вы согласны прекратить кровопролитие и выпустить из огневого мешка мои дивизии?
Повисла гнетущая пауза. Агриппина Ивановна затаила дыхание, всем своим существом надеясь на положительный ответ. Каждая секунда ожидания казалась вечностью, нервы были натянуты до предела. От решения Самсонова сейчас зависело слишком многое — фактически, жизнь и смерть тысяч людей по обе стороны конфликта. Но диктатор не спешил с вердиктом, погрузившись в глубокую задумчивость.
— Что ж, я согласен, — после продолжительного молчания, кивнул Самсонов, для которого Завещание императора было куда ценней победы в данном, по сути, рядовом сражении. Он принял решение, тщательно взвесив все «за» и «против». В конечном итоге, стратегическая выгода от обладания секретным документом перевесила сиюминутное удовольствие от разгрома флота противника.
Ведь адмирал-регент в свое время чуть ли не задушил своего карманного премьер-министра Юлиана Шепотьева, когда тот сообщил ему о том, что выкупил свою жизнь за код доступа к Завещанию у того же самого Карла Юзефовича. Самсонов до сих пор с содроганием вспоминал тот разговор, собственную ярость и отчаяние, когда он понял, что упустил ценнейший козырь.
«– Я собственноручно отрублю твою пустую башку! — кричал тогда Иван Федорович на перепуганного министра. Его лицо побагровело от гнева, на висках вздулись вены. Казалось, он вот-вот сорвется и исполнит свою угрозу. — Чем, ты сейчас, заплатишь за свою никчемную душонку⁈ Завещание — это единственный документ, которым может сбросить Птолемея Грауса с шахматной доски! У меня есть новая столица — планета Санкт-Петербург-3, в моих руках маленький император Иван Константинович… — продолжал перечислять диктатор свои козыри, словно пытаясь убедить самого себя в том, что не все еще потеряно. — Оставалось лишь опубликовать Завещание, чтобы бросить тень на первого министра… Но ты трусливая собака выменял ценнейший в этом мире файл на свою жалкую шкуру…»
