Пользуясь замешательством в рядах врага, контр-адмирал Зубов собственной персоной с основными силами флота налетел на флагманский линкор Хромцовой и ближайшие корабли, стоявшие рядом с «Палладой», зажимая их в клещи и окончательно ставя точку в этом сражении. Внушительная армада гвардейских дредноутов Преображенской дивизии клином врубилась в самое сердце вражеского строя, сминая все на своем пути.
Две из трех «желто-черных» дивизий, кроме 5-ой «ударной» в таких обстоятельствах не могли долго сопротивляться. Без возможности выстроиться в оборонительные «линии» или хотя бы в «сферы» они были вынуждены в беспорядке отступать из сектора боя, хотя бы таким образом пытаясь сохранить свои корабли…
Агриппина Ивановна, видя, что попала в засаду и проигрывает сражение, отчаянно повела свой линкор «Паллада» прямо на врага, пытаясь собственным примером храбрости воодушевить свои экипажи и тем самым переломить исход битвы. Она сама встала к пульту управления огнем, вкладывая всю свою ярость и отчаяние в каждый залп тяжелых орудий.
Однако даже не это вело сейчас Агриппину Ивановну, совсем еще недавно лишь восстановившуюся после ранения и контузии. Вице-адмирал рвалась во второй раунд своего противостояния с Демидом Зубовым, тем, кто победил ее у ворот-шлюзов «вагенбурга» неделей ранее.
Глаза Хромцовой пылали лихорадочным огнем, губы кривились в гримасе ненависти, когда она вглядывалась в экраны тактических дисплеев в попытке разглядеть среди вражеских кораблей знакомый силуэт лейб-линкора'. Агриппина Ивановна жаждала вновь скрестить клинки с Зубовым, посмотреть в глаза своему недавнему победителю, втоптать его в палубу собственного мостика, смыть позор предыдущего поражения. Ради этого она была готова рискнуть всем.
Горя желанием отомстить своему обидчику Хромцова приказала идти на таран лейб-линкора «Москва»…
— Изменить курс, направить нос на флагман Зубова. Держать его под постоянным обстрелом, приковать к месту!
Но тут на экране перед вице-адмиралом возникло лицо, которое она сейчас хотела видеть меньше всего.
— Что ж, это будет отличным завершением нашего прерванного поединка, — непринужденно рассмеялся Демид Зубов, показываясь на экране перед Агриппиной Ивановной. — Наконец-то у меня появился шанс прикончить вас, вице-адмирал… К сожалению в крайнюю нашу встречу у вас нашлись защитники, вернее защитник в лице контр-адмирала Василькова, которому я не смог отказать в просьбе сохранить вам жизнь… Однако сейчас Александра Ивановича рядом с вами нет, поэтому… Ну, вы сами понимаете, чем все это закончится…
— Не просьба Василькова, а твоя трусость заставила отослать меня на «Одинокий», — тут же парировала ему, Хромцова, за словом в карман никогда лазившая. Ее глаза пылали яростным огнем, а голос источал неприкрытый сарказм и презрение. Она всегда знала, как задеть Зубова за живое, и сейчас, когда над ней нависла смертельная угроза, не собиралась отказывать себе в этом удовольствии.
— Смотрю, вы успели подлатать свою старушку «Палладу» чудом уцелевшую после нашей встречи, — продолжал издеваться над женщиной, Демид, скрыв за своим надрывным смехом ярость, вызванную подобным обвинением. Его лицо исказила гримаса злобы, но он быстро взял себя в руки, не желая показывать врагу свою уязвимость.
Надо отметить, единственное, что могло вывести из себя Демида Александровича это именно необоснованное обвинение его в трусости. Подобные слова являлись для него самым страшным оскорблением, бьющим по самому больному месту — его чести офицера. Малейший намек на трусость воспринимался им как тягчайшее обвинение, пятно на безупречной репутации, которое необходимо смыть кровью.
…Кстати, большинство людей этого не знали, но именно неосторожно брошенная фраза императора Константина Александровича, назвавшего в той злополучной беседе между государем, его дочерью Таисией и тогда еще гвардии полковником Зубовым, последнего «трусливо поступившим», и привела к той трагедии, которая запустила весь остальной уже знакомый вам ход истории.
Демид и до этого бывший на грани от обвинений и оскорблений Константина Александровича после того, как он поддержал его дочь, после этой фразы уже не помнил себя от бешенства и буквально в состоянии аффекта выстрелил в царя, смертельно его ранив… Гнев застилал ему глаза, руки дрожали от напряжения. В тот миг для него перестало существовать все — чины, регалии, субординация, осталась лишь жгучая обида и желание отомстить, заставить оскорбителя замолчать навсегда. Роковой выстрел прогремел прежде, чем Зубов успел осознать, что натворил…
…– Но, боюсь, это вам не поможет, — продолжал Зубов, всеми силами пытаясь сохранить самообладание, — боевые характеристики моей «Москвы» по-прежнему превосходят любой другой вымпел ВКС Империи. Лишь одним я могу вас успокоить, Агриппина Ивановна. В данный момент я не собираюсь захватывать ваш незабвенный флагман в абордажной атаке, а просто разорву его на куски таранными действиями…
По губам контр-адмирала скользнула злорадная усмешка, когда он представил, как нос его могучего линкора вспарывает обшивку «Паллады», круша переборки и палубы, вышвыривая людей в безжалостный космический вакуум. О, он не даст Хромцовой уйти легко, заставит ее прочувствовать весь ужас и отчаяние приближающейся неминуемой гибели.
— Я это к тому говорю, — с нескрываемым удовольствием добавил Зубов, — что долго вам мучиться не придется, вы и ваши люди умрете быстро… Так что можете начинать молиться или вспоминать прожитую жизнь, времени у вас осталось ровно до момента нашего столкновения.
Тут Хромцова немного поумерила свой пыл. Бравада бравадой, но Демид был прав — ее флагман критически уступал «Москве» по боевым характеристикам. Дело в том, что направляя «Палладу» на линкор Демида, вице-адмирал заранее приготовила тому сюрприз в виде батальона штурмовой пехоты Северного космического флота. Данный батальон она, памятуя о недавней атаке на ее корабль гвардейских космопехотинцев Зубова, которые вырезали прежний состав ее экипажа, перед этим разместила у себя на линкоре и сейчас как раз таки рассчитывала удивить команду «Москвы» лихой абордажной атакой отомстив своим обидчикам за жизни своих павший космоморяков…
Однако сейчас после слов Демида о том, что вступать в рукопашную он не намерен, Хромцова осознала, что хоть ее линкор и считался одним из лучших боевых кораблей Северного флота, однако в поединке с бывшим лейб-флагманом императора, которым сейчас владел цареубийца, у ее «Паллады» выстоять не было ни единого шанса. Холодный пот выступил на висках вице-адмирала, когда она поняла всю безнадежность своего положения.
Насколько бы ни была храброй и отчаянной Агриппина Ивановна, но она точно не была самоубийцей, а еще и оставалась командующей эскадрой, ответственной за десятки кораблей, которые по-прежнему сражались, либо пытались выбраться из хаоса боя. Жизни тысяч подчиненных, доверившихся ей людей, лежали тяжким грузом на плечах. Она не могла пожертвовать ими ради сомнительной чести погибнуть в безнадежной атаке. Долг требовал найти выход, спасти тех, кого еще возможно.
Только имея козырь в виде шести сотен «морпехов» у себя на борту Хромцова и повела свой флагман на «Москву». Эти отчаянные бойцы, закаленные в десятках абордажных схваток, были ее последней надеждой. С ними она могла рискнуть бросить вызов непобедимому линкору, ворваться на его палубы и взять реванш в ближнем бою. Но теперь, когда Зубов недвусмысленно дал понять, что не позволит врагу приблизиться, этот план рассыпался в прах.
Теперь же вице-адмирал явно не желала данной схватки… В мозгу Агриппины лихорадочно метались мысли, ища лазейку, способ выкрутиться из, казалось бы, безнадежной ситуации. С другой стороны Агриппина Ивановна и отказаться от этой своеобразной дуэли не могла, иначе навсегда опозорила бы свое имя. Слишком много свидетелей было у этого радиообмена — и ее подчиненные, и противники жадно ловили каждое слово. Проявить трусость на их глазах означало потерять авторитет, уважение, верность экипажей. Это был бы конец ее карьеры и репутации бесстрашного космофлотоводца…
