Неведение Зиминой, Гревса и Пегова о судьбе Юзефовича и их решимость освободить его любой ценой лишь усиливали драматизм ситуации. Каждый из адмиралов чувствовал, что дальнейшее промедление может стоить жизни их командующему.
— Я лично полечу на переговоры с Глебом Александровичем, — смело заявила вице-адмирал Зимина. Ее глаза пылали непоколебимой решимостью, готовая пойти на что угодно ради спасения своего командира.
Гревс и Пегов обменялись встревоженными взглядами. Они прекрасно знали безрассудную храбрость Настасьи Николаевны и ее преданность Юзефовичу. Но здравый смысл подсказывал, что лететь прямо в логово врага — неверный шаг.
— Это самоубийство чистой воды, Настасья Николаевна! — усмехнулся Пегов, замотав головой. — Ты же знаешь, что готов сделать с любым из нас Шереметев. Если ты полетишь на «Петропавловск», а именно на линкоре командующего Тихоокеанским флотом находится в данный момент Карл Карлович, то назад, ни он, ни ты не вернетесь…
В его голосе звучала не издевка, а неподдельная тревога за боевую подругу. Пегов уважал отвагу Зиминой, но полагал, что сейчас требуется холодный расчет, а не безрассудные порывы. Настасья Николаевна посмотрела на Пегова долгим, пронзительным взглядом. В ее глазах полыхал неугасимый огонь убежденности в правильности своих действий.
— Все, что я знаю, это то, что адмирал Шереметев — дворянин и офицер, поэтому если он даст обещание не трогать парламентера, то бояться нечего, — ответила на это Настасья Николаевна. Каждое ее слово звучало твердо и веско, словно она зачитывала присягу.
— И ты поверишь его слову⁈
— Я готова рискнуть ради того, чтобы наш командующий снова оказался рядом с нами, иначе все наши дальнейшие действия теряют всякий смысл, — кивнула вице-адмирал Зимина. Каждая черточка лица Настасьи Николаевны излучала готовность пожертвовать всем ради спасения адмирала Юзефовича.
Пегов нервно забарабанил пальцами по столу, его скептицизм был очевиден. Он покачал головой, словно не веря своим ушам.
— Ты вдвойне глупа, если думаешь, что Шереметев отпустит Карла Карловича, — хмыкнул Пегов и Гревс его поддержал. Они обменялись красноречивыми взглядами, в которых читалось единодушное мнение — затея Зиминой обречена на провал.
— Конечно же, я понимаю, что просто так Шереметев нам командующего не отдаст, поэтому прошу у вас разрешение, господа адмиралы, на передачу документа, ключи доступа к которому два часа назад мне лично передал Юзефович…
Эти слова прозвучали как гром. Пегов и Гревс застыли, не веря своим ушам. Неужели Зимина всерьез намерена отдать врагу их самый ценный козырь?
— Ты хочешь отдать врагу файл Завещания, ради которого по сути погибли сейчас тысячи наших товарищей⁈ — возмутился командующий 1-ой «ударной». Его голос сорвался на крик, эхом разнесшийся по залу совещаний.
Но Зимина оставалась невозмутимой. Она смотрела на разъяренного Пегова с ледяным спокойствием, словно скала, о которую разбиваются яростные волны.
— Повторяю, без адмирала Юзефовича весь наш поход теряет свой смысл, — спокойно ответила Настасья Николаевна, — А вот если я его отдам, то не только куплю свободу Карлу Карловичу, но и выторгую беспрепятственный уход наших дивизий в систему «Сураж»…
В ее словах звучала логика и вера в правильность своего решения. Зимина прекрасно осознавала цену, которую придется заплатить, но была готова пойти на это ради спасения командующего и сохранения флота. Гревс задумчиво потер подбородок, взвешивая все «за» и «против». Он понимал, что предложение Зиминой — отчаянный, но, возможно, единственный выход в сложившейся ситуации. К тому же вице-адмирала Зимину в данный момент поддержали все старшие офицеры Балтфлота. Пегову пришлось отступить и дать разрешение Зиминой, которая с согласия остальных и после договоренностей с графом Шереметевым сразу же полетела к нему на встречу.
Аудиенция произошла на линкоре «Петропавловск» уже через полчаса после совета «балтийцев» между собой, и на ней кроме самого адмирала Шереметева присутствовала еще и вице-адмирал Хромцова. Зимина вошла в зал переговоров с непроницаемым выражением лица. Ее взгляд скользнул по фигурам Шереметева и Хромцовой, оценивая, просчитывая, ища малейшие признаки слабости или колебаний.
— Я прибыла поговорить о перемирии, — первым начала разговор Настасья Николаевна, ничуть не смутившись грозному виду своих противников. Ее голос звучал твердо и решительно, без тени страха или неуверенности. Она смотрела прямо в глаза Шереметеву, не отводя взгляда. В ее осанке и манере держаться чувствовалась порода. — Мы не рассчитываем на мир с вами, адмирал Шереметев, и с вами Агриппина Ивановна, так как обиды между нами после этого кровопролитного сражения и гибели наших товарищей слишком велики, чтобы пожать друг другу руки и просто так разойтись. Но смею надеяться, что на некоторое время нам всем нужно оставить друг друга в покое…
Настасья Николаевна говорила размеренно, с расстановкой, словно взвешивая каждое слово. Ее речь дышала благородством и искренностью — она не пыталась лукавить или хитрить, а открыто излагала свою позицию. Шереметев слушал ее, чуть прищурившись. На его лице играла полуулыбка, словно он смотрел на неразумное дитя, не ведающее, с кем имеет дело.
— Определенно, всем нам нужна передышка, — кивнул Глеб Александрович, снисходительно улыбаясь Зиминой. — Но даже если бы я и согласился на нее, то не могу поручиться за Агриппину Ивановну. Она и ее «желто-черные» дивизии имеют четкий приказ первого министра о задержании адмирала Юзефовича и нейтрализации всех кораблей, что будут с ним в тот момент…
Командующий Тихоокеанского космофлота говорил вкрадчиво, почти ласково, но в каждом слове таилась скрытая угроза. Зимина перевела взгляд на Хромцову. Две женщины-адмирала смотрели друг на друга, словно скрещивая невидимые клинки. В воздухе почти физически ощущалось напряжение, исходящее от этих сильных, неординарных личностей.
— Агриппина Ивановна, — тут же обратилась к Хромцовой, Настасья Николаевна, — как я понимаю, вы полностью выполнили отданный вам первым министром приказ и взяли в плен того, кого вам было приказано задержать, так?
В голосе Зиминой звучал неподдельный интерес, словно она пыталась нащупать брешь в позиции противника. Она внимательно вглядывалась в лицо Хромцовой, пытаясь уловить малейшие оттенки эмоций.
Агриппина Ивановна на мгновение смешалась, но тут же взяла себя в руки. Ее черты исказила кривая усмешка.
— Ну, можно так сказать, с натяжкой, — нехотя согласилась Агриппина Ивановна, понимая, что Зимина абсолютно не в курсе гибели ее командующего. — Однако, был еще второй пункт распоряжения, обязательный к выполнению, и этот пункт куда более важен, чем первый…
— Если я правильно поняла, дело касается возвращения императорского Завещания?
Она произнесла это утвердительно, почти без вопросительной интонации. Словно факты начали складываться в единую картину, обретая кристальную ясность.
— Псевдо-завещания, — поправила ее, Агриппина Ивановна, — Да, именно…
Хромцова цедила слова сквозь зубы, всем своим видом давая понять, что не верит в подлинность этого документа. Ее глаза сверкнули торжеством, словно она загнала добычу в угол. Но Зимина была готова к этому повороту. Она расправила плечи и произнесла с непоколебимой уверенностью:
— Тогда я готова отдать его вам, но прошу взамен вернуть нам нашего командующего…
Повисла тягостная пауза. Казалось, сам воздух сгустился от напряжения. Адмиралы Шереметев и Хромцова переглянулись между собой. В их взглядах читалось удивление, смешанное с недоверием.
— Вы наверное не в курсе, вице-адмирал, — засмеялся было Глеб Александрович Шереметев, желая насладиться шоком Зиминой, когда она, наконец, узнает о смерти своего ненаглядного командующего. В его глазах вспыхнул злорадный огонек, предвкушая, как он сейчас одним ударом сокрушит надежды и веру этой отважной женщины. Его смех, похожий на карканье ворона, эхом разнесся по залу.
